Бег времени. Тысяча семьсот.

Успешно вернувшись из 1912 года, я позвонил Фальку, чтобы отчитаться и попросить перенести более подробный рассказ о путешествии на завтра. К моему возвращению на Лондон быстро спустились сумерки, а там и вечер, словно тяжелое одеяло, накрыл город так, что все оказалось под ним. В ответ на эту чернильную темноту, Лондон включил свои огни. Красоты и блеска городу добавляло то, что люди уже начали готовиться к Рождеству, не смотря на ноябрь: шары, елки, гирлянды. А лондонцы словно стряхнули серьезность и усталость рабочего дня и весело проводили остаток вечера: кто в компании сидел в пабе, кто бегал по бутикам с рождественскими и предновогодними скидками, а кто-то просто гулял. Даже уличные музыканты, не смотря на холод и угрозу заслужить себе ангину, выбрались на улицу, чтобы развлекать публику. Я медленно побрел в сторону дома, на меня вряд ли обратят внимание, пускай я в шляпе-котелке, клетчатом пальто и в «визиточных» полосатых брюках. Усы я сразу же отклеил, как только попал в 21 век. Я отказался от такси, решив освежить голову прогулкой до дома. Режущий кожу мороз действительно привел мои мысли в порядок. Итак, что я знаю? Во-первых, Люси и Пол никого не похищали – это точно. Во-вторых, она в 18 веке, в тысяча семьсот пятьдесят-где-то-там и мне еще предстояло выяснить все до мельчайших подробностей, прежде чем я смогу туда отправиться. И, в-третьих, явно, что кто-то решил спрятать ее в истории и этот кто-то - Сен-Жермен, желающий добраться до собственного бессмертия. Ведь только ему подвластны хроники. Возможно, действительно, Гвендолин уже мертва, и я не знаю, выполнил ли он свой коварный замысел с бессмертием. «Тебе нельзя ошибаться», - в голове снова зазвучал голос Пола из воспоминаний. Нельзя. Сейчас остается главный вопрос: как ее искать? На хроники надежды нет, они все лживы и искривлены. Элапсировать в каждый год 1750-ых? Смысл есть, но есть и опасность: слишком много внимания к десятилетию от путешественника во времени - Альянс и граф Сен-Жермен быстро поймут, в чем дело. В голове постоянно крутились разного рода мысли. Так я незаметно дошел до дома. Когда я вошел в квартиру, ко мне навстречу из гостиной вышел Рафаэль и тихим голосом заметил: «К тебе пришла Шарлотта. Она сидит в зале. Очень нервная и злая. Если что, я спрятал твою шпагу в рояль. Удачи!» С этими словами, он ободряюще хлопнул меня по плечу, мгновенно накинул куртку, всунул ноги в кроссовки и смылся из квартиры, оставив меня в недоумении и страхе перед неизвестно чем. И все из-за какого-то тона! Собравшись духом, словно отправляясь на казнь, я вышел на яркий свет в гостиной. Шарлотта сидела на диване и бесцельно щелкала каналы на кабельном. Казалось, что от самой нее уже начинало исходить электричество. - Добрый вечер, Шарлотта! - Bonsoir, monsieur Gédéon! – она гордо повела плечами и грациозно встала с дивана. - Не ожидал тебя здесь увидеть, - я старался говорить вежливо и спокойно, не показывая своих чувств по поводу того, что она здесь. – Давно ждешь? - Нет, не долго, по сравнению с тем, сколько жду твоих смс и ответных звонков. А еще ты уклонился от назначенной встречи. - Шарлотта, - всю ее напыщенность и гордость я знал, как свои пять пальцев. А еще знал, что она сильно обиженна и оскорблена – ее глаза так и кричали мне об этом. – Я не уклонялся от встречи, у меня действительно были дела. Видишь, как я одет? Думаю, тебе не стоит объяснять, где я был и что за это были за дела. Я видел, как она обиженно сомкнула губы и опустила глаза. Мне показалось или там сверкнули слезы? - Ты мне разрешишь переодеться и поужинать? А то я очень голоден. Подождешь? – вежливость, вежливость и еще раз вежливость. Шарлотта была истинной леди среди всех девушек, которых я знал, поэтому с ней надо обращаться по-особому. Она сделала какой-то неразборчивый жест рукой, мол, разрешает. Вздохнув, я как можно быстрее переоделся в джинсы и майку с группой Green Day, а затем спустился на кухню, где быстро разогрел ужин на две порции, заботливо приготовленный миссис Наир, когда меня не было дома. Это была несравненная курица – карри, которую моя домохозяйка делала мастерски, на зависть всем знаменитым поварам и звездам Мишлен. Сегодня мне это на руку. Как говорил Сен-Жермен, важные переговоры нужно проводить не на голодный желудок. Разложив порции, я пригласил Шарлотту к столу, не смотря на ее явное нежелание уходить от разговора и не охоте присоединяться к ужину. У нее была своя тактика, у меня всегда своя. И, кстати, я всегда был более искусным противником, особенно в тактике ближнего боя. - Приятного аппетита! – я мило улыбнулся и принялся поглощать курицу с салатом и картофелем, еле сдерживаясь, чтобы не накинуться на пищу, как изголодавшийся монстр. Нужно придерживаться темпа обычного вечера. – Как провела выходной? Как прошла тренировка? В прошлый раз месье Соррель меня загнал, как лошадь, я еле живой вышел из класса. - Я знаю, он жаловался, что ты совсем не ходишь на фехтование, - она сидела и прожигала во мне дырку своим взглядом, казалось, еще чуть-чуть и я действительно услышу ее мысли в своей голове: «Гидеон! Ты не ходишь на занятия из-за меня, да? Ты от меня скрываешься?» - Я был безумно занят. Кстати, ты совсем не прикоснулась к еде! - Не хочу. – Она грациозно отодвинула тарелку от себя. - А зря. Курица-карри восхитительна! - Верю. Это твое самое любимое блюдо, - она произнесла это тихо, с какой-то долей грусти, из-за чего у меня ёкнуло в груди. Я почувствовал себя последним подонком. Есть сразу же расхотелось. - Шарлотта, не надо так, - теперь мне было понятно, разговор был неминуем и не надо его оттягивать. Я должен был расставить все точки над i. - Как не надо, Гидеон? Расскажи мне, как не надо… - в конце ее голос дрогнул, а в глазах заблестели слезы. Она дышала часто и порывисто, словно сдерживая себя, чтобы не закричать. От нервов и стыда, я старался не смотреть в Шарлоттины глаза. - Прости. Прости меня за то, что дал тебе надежду, что ты подумала, что мы снова вместе, что позволил этому поцелую случиться… - Позволил? Позволил случиться? – ярость так исходила от нее, она вся побагровела. Казалось, даже ее рыжие волосы налились какой-то краснотой. – То есть это я тебя целовала? А ты меня нет? Ты просто терпел его? - Ну, да… нет. Нет! Шарлотта, пожалуйста, выслушай меня. Я был уставший, а это был приятный вечер, ужин, музыка - все это сбило меня с толку. Я действительно виноват, что дал тебе надежду, но мы не вместе, Шарлотта, мы не будем вместе. Прости. Ты можешь сделать это для меня? Она словно окоченела, сидела, не двигаясь, наверное, проигрывая в голове миллион способов как можно более зверски меня убить. В этот момент я даже испугался, что не смогу понять, о чем она думает. А вдруг она сейчас кинется на меня словно взбешенная львица? Но нет. Слава богу, Рафаэль спрятал шпагу, лишь кухонные ножи стоят сзади меня, а вот сервировочные ножи как лежали на столе, так и лежат. - Шарлотта, в прошлый раз, когда у нас был подобный разговор, ты сказала, что навсегда останешься моим другом при любых обстоятельствах. Ты также сказала, что всегда меня выслушаешь и поймешь. Вот они, обстоятельства! – я практически вымаливал у нее хоть одну эмоцию. – Я ошибся, повел себя некорректно, но обещаю – больше такого не повторится! Могу рассчитывать на твою дружбу или хотя бы приятельские отношения? Я замолк, глядя на Шарлотту. В груди неприятно кольнуло, припоминая мне совершенно другую ситуацию. Когда-то точно так же я старался вымолить прощение у Гвендолин, когда ко всем чертям умудрился разбить ей сердце. Она так меня и не простила. Просто исчезла с лица этого времени и возможно я уже никогда не смогу ее увидеть. И эта черная дыра между нами так и останется незаполненной. Нет, Гидеон, не время думать о смерти. Ты ее обязательно найдешь. Ты обязан это сделать. Шарлотта все еще молчала. Но через несколько секунд что-то в ее лице поменялось. - Я должна тоже попросить прощения, – внезапно произнесла она, что теперь меня вогнало в ступор. - Прости, что так насела на тебя со звонками и смс. Поверила своим иллюзиям, в какой-то миг даже позабыла всё. Ведь Гвендолин недавно только… исчезла. И ты ведь, наверное, все еще… любишь ее. Она как-то аккуратно подбирала слова, словно не она только что продумывала способы моего убийства. Ее извинения были очень необычны и странны для меня. Но, в конце концов, это же Шарлотта – девушка, воспитанная прошлым, знающая реверансы, баллады, искусство тайного языка веером. Собственно ее признание было в духе «куртуазной» любви, когда бывшие любовники при расставании забирают свои клятвы и извиняются за остывшие чувства. Шарлотта всегда останется Шарлоттой, она не станет холодно игнорировать меня или колко высказываться, как Гвен. - Ну, раз мы извинились друг перед другом… - начал я неуверенно, потому что не знал, как закончить этот неприятный разговор, - Надеюсь, инцидент исчерпан, и мы останемся прежними друзьями? - Да, исчерпан, останемся друзьями, - мгновение ока и передо мной снова сидела волшебная нимфа Шарлотта с улыбкой Моны Лизы на устах. Я облегченно выдохнул, снова почувствовав себя живым человеком. Телефон орал где-то внизу в гостиной, завершая последний куплет: О, хорошие парни приходят к финишу последними. Когда ты отвержен, Не подгоняй себя, похлопывая по спине - Можешь сломать позвоночник. * Отогнав последние остатки сна, я глянул на часы: девять часов утра. В этот момент телефон замолчал, словно стараясь подчеркнуть оглушающую тишину квартиры. Собравшись с мыслями, я решил рвануть в Темпл, не дожидаясь особо приглашения Фалька. Заодно отчитаюсь о вчерашней элапсации. Наскоро позавтракав, уже через полчаса я находился в центре тайной ложи. Темпл был практически безлюден. Для начала я решил отыскать мистера Джорджа, но перед этим решил забежать в уже излюбленный мною кабинет Шульца, чтобы оставить новую банку кофе. Я настолько был уверен, что там никого нет, как всегда, что, не церемонясь, практически ворвался в кабинет, насвистывая мелодию. Но тут же настроение схлынуло, так как за столом сидел пожилой лысоватый мужчина, который что-то писал от руки в тетради. На меня смотрели пара серо-голубых глаз: такие бывают только у стариков, словно цвет выгорел за их жизнь. Но мужчина, увидев мой ступор, внезапно мило улыбнулся, от чего лицо приобрело дружелюбное выражение лица. - Доброе утро, Гидеон. - Ох… Здравствуйте! – и откуда он только знает мое имя? Я, однако, вижу его впервые. - Вы, наверное, удивлены, что я знаю ваше имя, - сказал он, словно прочитав мои мысли, - но какой член нашей Ложи не знает самого Льва? Я усмехнулся своей глупости. - Ну, конечно же… А почему Льва, а не Алмаза? - Лев мне нравится больше. Алмаз – это как-то бездушно. – Он встал из-за стола, идя мне навстречу. Мужчина снял свои очки, отчего теперь глаза стали живее без блеска стекол. – Профессор Шульц, к вашим услугам, – представился он, протягивая свою руку. Профессор был худощав, с благородными чертами лица. Он оставлял сразу положительное впечатление о себе, его голос был неспешный, произношение правильное с легким уэльским акцентом. - Очень приятно! Гидеон де Виллер. - Мне тоже приятно. – Он улыбнулся так искренне, что действительно верилось, что ему приятно меня знать, а не из вежливости. - А это, я так подозреваю, мне? Он кивнул на банку кофе у меня руке. - Ох, да! Вам. А то я у вас весь кофе выпил. - Теперь понятно, почему мой кофе таинственно исчезал в банке, – засмеялся он, хитрым прищуром поглядывая в мою сторону. Я не стал ему говорить, что не только кофе пил тут, но валялся на диване и совершил акт вандализма по отношению к одной книге с иллюстрациями, страница которой с репродукцией демона теперь лежит на столе в моем кабинете. – Не хотите ли чашечку кофе? - Нет, я спешу. Мне еще надо найти мистера Джорджа. - Его сейчас нет. Сейчас нет никого из главных хранителей первого круга. Собственно, как и хронографа. - Что? – я не поверил собственным ушам. Хронограф вывозился очень редко и с огромной охраной. И причина вывоза всегда была одна – элапсация в другом месте. - Говорят, неполадки какие-то. – Он подошел к шкафу и вытащил две чашечки, пакет сливок, сахар и печенья. - Но мне толком ничего не рассказывали, да и мне это неинтересно. В этот момент вода в чайнике начала закипать – видно, она только недавно была согрета, профессор Шульц ловко сервировал маленький кофейный столик. - Да что вы стоите в дверях? Проходите, все равно никого нет в Темпле, ну и потешьте уж старика разговором! Я, все еще пребывая в замешательстве от новостей, нерешительно прошел и сел на диван, будто до этого никогда не был в этом кабинете. - А почему мне ничего не сказали? И что случилось? Что это еще за неполадка в хронографе? - Ну, подозрения на неполадки в хронографе у них были давно, еще с тех пор, как исчезла ваша напарница. Я знаю, они созывали кучу физиков, механиков и прочих для проверки. Кстати, нет никаких вестей о Рубине? - Тогда, почему они позволяли мне элапсировать, если подозрения были давно? – этот вопрос я задал скорее сам себе, чем Шульцу. – Нет, толком ничего неизвестно. Примерно, определились со столетием, куда она попала… Кстати, а почему вы ее назвали Рубином, а не Вороном, если судить по аналогии со мной? - Гидеон, разве можно девушку называть Вороном? Это как-то не этично. Женщинам больше подходит сравнения с драгоценными камнями, чем мужчинам. – Он неожиданно вытащил из шкафа тарелку с шарлоткой, накрытую салфеткой. – Вот, попробуйте, испекла моя жена. Она удивительно вкусную выпечку готовит! Пирог действительно был отменный: много вкусных сахарных яблок и корицы, с хрустящей золотистой корочкой сверху. - Удивительно вкусно! – жуя кусок пирога, с набитыми щеками я попытался изобразить восхищение. - Я же говорю, мастерица! И какое же столетие обрушилось на голову несчастной девочки? - 18 век. - О! Даже не знаю, повезло ей или нет. В принципе общество в тот момент только недавно встало и расправило свои плечи. Сколько умов и гениев родились в период с 17 по 18 век, сколько достижений. Ум человека уже проникал в сущность наук, отходя от оков средневековья и церкви. Хотя само общество напоминало наше современное по нравам и распущенности. Им еще далеко до галантности 19 века. - Если это Гвендолин, то поверьте, для нее это плохо, весьма плохо. - Ну, да, – горько согласился Шульц, хотя еще несколько секунд назад витал в романтических мечтах о 18 веке. – Девочка же совсем не подготовлена. А вообще я вам завидую, Гидеон. Вы можете делать то, за чтобы любой ученный мира отдал бы все. Я ухмыльнулся. Я столько раз это слышал, что набил оскомину. Даже сам в детстве, когда еще витал в розовых облаках, наивно полагал, как же здорово быть путешественником во времени, мечтал о разных странах, столетиях, известных личностях, но самой главной мечтой было знакомство с любимым поэтом – Томасом Гарди. И как же быстро все это разрушила действительность со своими правилами и ограничениями. -Возможно и так, но я не имею права пользоваться хронографом в личных целях… А вы бы с кем хотели встретиться, если бы была возможность? - О! Томас Гейнсборо! Не зря я столько лет потратил на его изучение. - Ну, да, конечно! Как же я не догадался, вы же человек искусства. - Скорее его книжный червь, я искусствовед, а еще главный Гейнсборовед Британии, также отлично разбираюсь еще в нескольких художниках. - Гейнсборовед? - Да, я знаю отлично, на зубок всю его биографию, все его картины, его предтечи и последователей, его соперников и учеников. Он приподнялся с дивана, взял книгу со стола и протянул ее мне. Я открыл на первой попавшейся странице - там был портрет женщины в бело-голубых тонах на темном фоне, она вроде бы улыбалась, но как-то натянуто, как Шарлотта, когда старалась показаться вежливой. Внизу стояла надпись: «Герцогиня де Бофор, 1770-е». Теперь понятна была его тирада о великолепии 18 века – художник родом из этого столетия. - Это одна из моих последних книг. - Здорово! Поздравляю, – а сам мысленно молился, чтобы вырванная страница была не из его новой книги. - Спасибо. К тому же я завтра вылетаю в Германию. Найден неизвестный портрет его кисти! – Он так радостно сообщил эту новость, будто ему сказали, что Санта-Клаус существует, а фея Динь-Динь станет его помощницей. Затем он судорожно отпил кофе и лихорадочно продолжил, словно я его понимал. – Вы представляете, эта кажется та самая Дама в Бордовом, о которой он упоминал в своих дневниках! - Не представляю, уж простите. – Я невольно засмеялся, глядя на эту несказанную радость пожилого человека. - Ах, ну конечно! Занимательная история, я вам скажу. Вам понравится, да и развлечет. Дело в том, что Гейнсборо был одним из лучших портретистов того времени на ряду с Рейнольдсом. Их манера различалась. Но они стали предтечей целой плеяды художников рококо. У Гейнсборо портреты отличаются живописной природой на фоне, он всегда тяготел к натуре. Он мечтал уехать из Лондона и осесть в деревне, рисуя сельские пейзажи. Но это тогда не кормило художников. Кормили портреты знати. Поток дворян к нему был нескончаем, жил он в достатке. И вот он все годы мучается, пока не встречает некую Даму в Бордо – так он называет в своих дневниках эту незнакомку. Ясно, что она - дама благородная. Он даже упоминает, что ее муж - его лучший друг. Поэтому список претенденток сильно упрощается. Так вот! Эта Дама, пока он пишет ее портрет, производит на него неизгладимое впечатление своим умом, живостью, юмором. Он ее сравнивает с яркой бабочкой среди унылых серых молей. - Неужели влюбился? – ухмыльнулся я, невольно сравнивая себя с художником. - Очень может быть. По крайней мере, она его вдохновила на перемену жизни. После ее неожиданной смерти, он резко все бросает и в 1758 году уезжает жить в провинцию, где осуществляет свою мечту. К сожалению, куда пропал портрет – никто не знает, как и кто была та самая дама. - Ну, наверное, портрет у мужа? - Увы, нет, портрет находился одно время у художника, а потом его забрал супруг. Дело в том, что, как я уже говорил, женщина умерла неожиданно и как-то страшно, ее смерть сильно всколыхнуло душу художника. Скорее всего, супруг спрятал портрет, куда подальше от глаз, чтобы не вспоминать о своей потере, а затем он был унесен на чердак, а там и вовсе сбыт с рук или уничтожен. Обычно такова судьба многих картин. - Ну, так вы сами сказали, что есть список претенденток? Неужели все умерли при страшных обстоятельствах? - Хм… А вы наблюдательны! Нет. Только двое. Первая претендентка - Мари Луиза Изабелла Бакстон, жена генерала Бакстона, лучшего друга Гейнсборо, с которым тот частенько выпивал. Она прожила в замужестве года два и умерла от того, что любовница Бакстона в приступе ревности заколола несчастную ножницами. Вторая претендентка – графиня Бенфорд, умершая казалось бы не так уж и интересно, но все же страшно – из-за пожара. О ней вообще ничего толком неизвестно, только то, что она погибла при пожаре, да и то, что она пробыла в замужестве около года. Кстати, вам это понравится, ее супруг граф Бенфорд, был не только лучшим другом Гейнсборо, но и графа Сен-Жермена, и был одним из Хранителей Ложи. Бенфорд! Снова этот Бенфорд. За последние несколько дней я постоянно наталкиваюсь на его имя. Казалось, вся моя судьба уже переплетается с этим странным графом. Хотя в одном мы все-таки были похожи, мы оба потеряли девушек, которых любим. С той только разницей, что я уверен, что Гвендолин все еще была жива. А граф из загадочного 18 века уже никогда свою супругу не вернет. * «Nice Guys Finish Last», Green Day. Перевод amalgama-lab.com