Бег времени. Тысяча семьсот.

5 марта 2012. Темпл Шульц стоял на наблюдательном посту возле экранов и смотрел на тот, что показывал 5-ый коридор на северной стороне – хранилище Хронографа. Картинка шла с камеры, прикреплённой к потолку. Часы на мониторе показывали 13:45. Вот, наконец, дверь хранилища открылась и оттуда неуверенной походкой, будто после долгой болезни, вышел молодой человек. Он схватился за сердце и привалился к стене, тяжело дыша. Шульцу это не нравилось, он давно привязался к юному де Виллеру, испытывая отеческие чувства. Профессор видел страдания и слезы на лице молодого человека, от этого ему стало невыносимо жалко парня. Эх, любовь, что же ты с нами делаешь? Парень сполз по стене и сел на холодный каменный пол. В эту минуту раздался телефонный звонок с поста у входа. Охранник, сидящий рядом, поднял трубку. Шульц перевел взгляд на монитор, где показывалось, кто был в холле: это был доставщик электроники с огромной коробкой, стоящей у его ног. - Да? И что он говорит? Хорошо, сейчас уточню. Охранник набрал по внутреннему телефону чей-то номер. - Алло? Миссис Дженкинс, тут приехал курьер, говорит, привез новый кофеварочный аппарат. Вы заказывали? Хорошо. Вы его проводите или нам? Хорошо. Шульц снова перевел взгляд на экран с Гидеоном: парень медленно приходил в себя. Он видел, как тот встал, будто пьяный, и медленно, держась за стену, пошел. Но сейчас Шульцу было не до него. Он встал и пошел к подсобке секретарши. Миссис Дженкинс тем временем, уверенным шагом, стуча каблуками по каменному полу, спешила к выходу, на встречу с курьером. Спустившись вниз, женщина увидела молодого человека с пирсингом и крашенными в синий цвет волосами. - Миссис Дженкинс, этот парень говорит, что вы заказывали новый кофеварочный аппарат! – доложил охранник, как только ее увидел. – Я не могу пропустить его, пока вы не покажете бумаги. - Конечно, Перси, вот накладные, – она шмякнула бумаги на стол охранника, не удостоив его даже взглядом, и сразу подошла к курьеру и протянула руку. Тот в ответ отдал ей бумаги: кассовый чек и накладную. - Вот здесь распишитесь, что доставил, и претензий не имеете, – прогундосил парень, плохо выговаривая слова. Миссис Дженкинс кинула на него взгляд и поняла, что этот тип только недавно проколол себе язык, от этого его речь была невнятна. Быстрым росчерком ручки, она отдала ему бумаги, забрав свои со стойки охранника, который уже их просмотрел. - Проходите, - сигнал и легкий щелчок. Дверь открылась. Жестом руки миссис Дженкинс позвала курьера следовать за ней. Парень взял короб в руки и пошел, только стоявший у двери металлоискатель тут же среагировал неприятными воем. Охранник напрягся. - Перси, ради бога, это же кофеварка! В ней полно железа! – она сурово воззрилась на охранника, и тот снова расслабился, плюхнувшись обратно на свое кресло. В следующую секунду металлоискатель замолк. Женщина шустро обогнула ожидающего ее курьера и все той же быстрой деловой походкой пошла к своей подсобке. - А у вас тут круто! Прям,как в Тауэре! – присвистнул курьер, оглядывая стены и коридоры с доспехами. - Ничего удивительного. Это потому что эти здания почти ровесники, – они свернули в один из коридоров к лестнице, как раз в этот момент к ним навстречу шел Гидеон. - Добрый день, сэр. Но вместо того, чтобы поздороваться, он как-то прижался к стене, смотря себе под ноги, будто пытался слиться с ней. Миссис Дженкинс отметила ужасную бледность и красные глаза парня, но решила, что это личное дело и не время спрашивать, что случилось. Пройдя с курьером мимо него, она стала подниматься по лестнице наверх. - А у вас я смотрю тут весело, - оборачиваясь, пробормотал парень, намекая на убитый вид Гидеона. - Весьма, – коротко и ясно ответила миссис Дженкинс, давая понять, что это не его дело - совать нос, кто и как работает в этом здании. – Осторожней! Не разбейте. Парень чуть не влетел коробкой в дверной косяк. -Спокойно, мисс. Все ништяк! – парень нес короб очень неаккуратно, и сейчас это беспокоило миссис Дженкинс больше всего на свете. - Не мисс, а миссис. А во-вторых, если вы разобьете или повредите аппарат, то поверьте, молодой человек, вы в жизнь не расплатитесь. И это я вам говорю факт, а не угрожая. Парень не поверил ее словам и мысленно обозвал миссис Дженкинс «пафосной курицей» и «задавалой». У входа в подсобку их уже ждал Шульц, открыв дверь и как бы приглашая внутрь. - Куда ставить-то? - Сюда! – миссис Дженкинс подошла к столу, похожий на сервировочный в отелях, и отодвинула бежевую занавеску, показывая пустоту на полке под столом. Коробка ровно уместилась в указанное место. - Вот и всё. А вы боялись! – радостно сообщил парень. В следующую секунду миссис Дженкинс протянула ему купюру. - Это вам за доставку. Пойдёмте, я вас провожу. А то вы заблудитесь в нашей системе коридоров. И вот уже миссис Дженкинс уводила парня за дверь. Шульц проследил, чтобы курьер ушел как можно дальше, после чего закрыл дверь подсобки на ключ. Вытащив из кармана канцелярский нож, он кинулся к коробке. Четким движением лезвия взвизгнула клейкая лента, и вот уже открыты створки, показывая, что лежит внутри короба. Аппарат лежал там, поблескивая своими медными частями. Шульц быстро осмотрел его – явных повреждений нет. После чего достал мобильник и набрал нужный номер. Пара мучительных гудков и вскоре на том конце подняли трубку. Прикрывая рот ладонью, Шульц начал говорить тихо, боясь, что кто-то может услышать. Как говорится, и у стен есть уши. - Это Шульц. Звоню, как мы и договаривались. Все прошло хорошо. Гидеон только что отправил Гвендолин в прошлое. Ну, где-то минут двадцать назад. Да. Да. Он был очень подавлен, если не сказать, убит, поэтому, мой вам совет, лучше не тянуть. Да, хорошо. Да, хронограф только что доставили курьером, как мы и договаривались. С ним всё в порядке. Стоит в подсобке у миссис Дженкинс под третьим столом за занавеской… Хорошо. Это вам спасибо. До скорого. *** Он шел потерянно, шатаясь, никого и ничего не замечая, стараясь быть как можно незаметней для суеты, что творилась вокруг. Жизнь Лондона и его жителей кипела: все бежали куда-то, что-то делали, с кем-то болтали и спорили. У людей была цель, у него же теперь ее не было. Пустота забралась внутрь и поселилась, разрушая все его жизненные ценности. Он твердил себе, что он сильный, справится, ведь он - Лев, что рычит в фа-диез-мажоре, самый крепкий камень, но всё это было пустое. Все эти навешанные на него ярлыки не действовали. Он скатывался в темноту. Гидеон знал, каково жить без Гвендолин, но бороться за нее и искать, знал, каково жить без нее, но верить, что она очнется от комы и иметь возможность прикоснуться к ней, он даже знал, каково жить рядом с ней, но ничего не значить в ее жизни. Но он не знал, как жить без нее, не имея ни надежды и ни возможности прикоснуться к любимой. «Она просто уехала, улетела в другую страну». Убеждал себя Гидеон, как уговаривают маленьких детей, когда умер кто-то из близких; при этом пытаясь отделаться от мысли кинуться искать ее могилу и исторические факты о ее жизни. Что он знал о ней и об ее будущем-прошлом? Два голых факта: она вторая жена Бенфорда, и Джулия Скайлз - потомок детей этого брака. Воображение сразу нарисовало ее - счастливую жену рядом с Бенедиктом в окружении детей. Их детей. По крайней мере, Бенфорд сдержит слово – Гвен будет счастлива с ним. А что остается Гидеону? Для начала, учиться заново жить, свыкаясь с болью. Как он допустил, что так мог влюбиться и разрушить свою жизнь? Не иначе проклятие Бёргли и де Виллеров. Он шел домой пешком, бросив мотоцикл у входа в Темпл. Потому что испугался самого себя. Слишком велико искушение вовремя не нажать по тормозам. «Ничего, Гидеон, выдержишь, справишься, ты же самый крепкий, ты - Лев, ты – алмаз». Он вышел на Бувери-стрит, направляясь к Флит-стрит, чтобы там сесть на автобус. Не смотря на будний день и середину дня, на улице было полно людей. К тому же с приходом весны, город наводнили туристы. Гидеон старался идти, прижимаясь ближе к зданиям, чтобы меньше людей видели его состояние и не задевали плечами, когда обгоняли. Он шел и не замечал, как на протяжении уже несколько минут, практически от Темпла, за ним следовало такси. Когда подошел к углу, выходя к главной дороге Флит-стрит, чтобы свернуть, как машина пошла на обгон и остановилась в паре метров. Гидеон шел, не видя и не слыша происходящего, уйдя вглубь своих страданий. Даже если бы в этот момент перед ним остановился танк или сел вертолет, то он бы не удостоил их своим вниманием, возможно даже не удивился. Всё бессмысленно, всё тлен? Дверь автомобиля открылась, и вот сначала показалась одна женская нога, обутая в изящный ботинок на высоком каблуке, потом вторая, рывок, и вот взметнулись черные длинные волосы от порыва ветра. Сначала в профиль, затем в анфас, и она улыбается ему, снимая черные очки и являя миру свои небесно-голубые глаза. Он стоял, чувствуя, как мир кружится перед глазами, как земля уходит из-под ног. Вздох был незаметен и не ощутим, будто тело отделилось от души. Гидеон зажмурился и, словно пытаясь прийти в чувство, мотнул головой, в ушах своей пульсацией звенела и громыхала кровь. Он снова открыл глаза, а она продолжала на него смотреть любящим взглядом. Гидеон этот взгляд узнал бы из тысячи, такой же, что был на балу в 1782. Неужели он сошел с ума? Или умер? Как такое возможно? Ведь он только что похоронил ее в истории, глубоко пряча свою любовь и воспоминание в сердце, как единственное, что давало ему жить. - Гвен, - это не он, это все его губы сами прошептали ее имя, выпустив из сердца имя своего Голубоглазого Демона. – Гвенни… Она пожала, как маленькая девчонка, плечами, мол, «Всего лишь я. Кто же еще, де Виллер?». Иллюстрация к главе: http://radikall.com/images/2014/06/05/Up5b0.png