Под звон колоколов

И вновь очередное дело было разгадано. Ватсон ужасно устал — расследование было не простым и заняло пару бессонных ночей. Однако, к удивлению доктора, казалось, что Шерлок даже не заметил потраченного времени. Детектив шагал из угла в угол, устремив суровый взгляд в окно. С каждым шагом его нахмуренные брови слегка подрагивали, и даже виляющий из стороны в сторону хвостик на затылке выдавал нетерпение Холмса. Ватсон абсолютно не понимал, о чём же Шерлок задумался, ведь развязка в деле оказалась самая простая и более чем ясная. Несмотря на это, Джона, однако, удивляло больше другое: как именно Шерлок передвигался. Шаги Холмса были широкими, он громко стучал каблуками по полу, совершенно не замечая куда идёт. При этом ему всё же удавалось каким-то, чуть ли не волшебным, способом аккуратно огибать неаккуратные кипы бумаг, раскиданные по всей комнате, расставленные по полу колбы, наполненные химикатами и разбросанные то тут то там пустые пробирки. Однажды Шерлок всё же был очень близок к тому, чтобы зацепить локтём расположившуюся на диване вешалку, однако в самый последний момент детектив потянулся в карман за сигаретами, — которых там не оказалось, — и вся конструкция из различного хлама, удерживаемая лишь той самой вешалкой оказалась спасена. — Шерлок, я пойду посплю немного, — бросил Ватсон перед тем как зайти в свою комнату. — тебе бы тоже не мешало, хорошо? Конечно же доктор знал, что Шерлок вряд ли хоть когда-нибудь начнёт прислушиваться к его советам, но сил настаивать у него совершенно не осталось. Завтра. Завтра утром он хорошенько отчитает Холмса, когда в очередной раз застанет его спящим на диване и не соблаговолившим даже разуться. Шерлок же ждал. Он абсолютно не обращал внимание ни на покинувшего его Ватсона, ни на мисс Хадсон, которая вновь накричала на него за бардак и после чего, дабы остудить пыл, ушла в магазин за овощами к обеду. Глаза детектива пристально рассматривали улицу. Вот только его взгляд уже давно не был направлен на снующих по Бейкер-Стрит прохожих, проезжающие экипажи, играющих детей — Шерлок смотрел на небо, которое потихоньку наполнялось ярко-красным светом. Наступал закат. Шерлок не представлял, когда это чувство переросло в ожидание. По-началу ему было просто интересно, потом у него появилась надежда, которая перед тем как рассеяться навсегда, всё же оправдала себя и исполнила его мечту. С того самого дня, когда он впервые встретил его оно не покидало его, а после их второй, третьей и последующих встреч — переросло в нечто большее. Загадка. Забава. Зависимость. Наконец Шерлок остановился, уперев руки в подоконник и приложив лоб к ледяному стеклу, прикрыл глаза. После той ночи, когда ему удалось спасти Ирэн Адлер от неминуемой гибели, прибегнув при этом к помощи Криминального Лорда, его ещё долго мучили сомнения. Однако, ровной с той самой минуты, когда абсолютно весь конверт с, скорее всего, самой важной в жизни Холмса тайной внутри превратился в пепел, дороги назад уже не было. Ему хотелось знать. Чертовски хотелось. Но не так. Может быть именно поэтому он и вернулся обратно. Вернулся лишь для того, чтобы сделать вид, убедить самого же себя в том, что всё ещё можно исправить. Изо всех сил старался не верить в то, что стрелки можно повернуть вспять и снова оказаться стоящим напротив поломанной перегородки конфессионала, слышать его голос, мельком различать при тусклом свете догорающей свечи тонкие, изящные руки в чёрных кожаных перчатках. Однако как только Шерлок закрывал глаза, в его воображении сразу же звучал тихий, мелодичный голос, лёгкие, элегантные жесты ладонями, мягкий, нежный аромат, который хоть и был достаточно сильным, для того чтобы скрыть истинный запах Криминального Лорда, но всё же идеально подходил для него. Кем бы он ни был. Шерлок понятия не имел, зачем продолжает приходить в эту полуразвалившуюся исповедальню. Как бы сильно ему этого не хотелось, Холмс ни мгновение не верил в то, что Он снова окажется там. Что ж, похоже Криминальный Лорд вновь удивил его, вывернув самые сокровенные мысли известного детектива наизнанку, сдирая маску с только начавшего скучать от одних лишь скучных, абсолютно одинаковых дел Шерлока. Они не говорили. Они не видели друг друга. Они молча сидели с разных сторон конфессионала, погружённые в собственные мысли друг о друге. Каждый из них знал о присутствии другого. Каждый из них был способен просто выйти наружу, открыть вторую дверь и встретиться лицом к лицу. И никто из них этого не сделал. В ту ночь Он ушёл первым. Спустя неделю их встреч они наконец заговорили. Они болтали о политическом неравенстве в стране, о погоде, о прошедших скачках, музыке и искусстве, так и не затрагивая тему их жизней и мотивов. Удивительно, но Шерлоку этого и не хотелось. Он не хотел знать Кто сидит напротив, Кто несёт ответственность за совершённые столь ужасные, а порой даже зверских, преступления. Ведь стоило ему только узнать — и всё закончится. За месяц Шерлок уже привык к их рассудительным, порой даже забавным разговорам, привык слышать рядом тихий, но такой лёгкий смех, привык изредка осторожно касаться своим пальцем, всё также скрытой перчаткой руки. Когда через три месяца закончился сезон дождей, Шерлок впервые смог почувствовать тепло Его ладони. Решётка в исповедальне уже была почти полностью разрушена от влаги и насекомых, однако их лица по прежнему скрывала темнота ночи. Никому из них не хотелось выпускать руки другого, чтобы зажечь свечу, поэтому они так и продолжали сидеть, всё также болтая о звёздах, удаче и морали. Шерлок отстранился от стекла, открывая глаза. На улице уже полностью стемнело, и фонарщики взялись за работу, освещая окутанный ночью город для редких прохожих. Пора. Шерлок быстро добрался до церкви по, видимо на всю жизнь, врезавшейся ему в память, истоптанной им одним до пыли тропики. Нет. Ими двоими. Их полуночные встречи продолжались уже на протяжении полугода. Они больше не были ограждены друг от друга — теперь одна кабина конфессионала пустовала. Шерлок всё ещё не мог разглядеть Его лица, однако при тусклом свете луны, попадавшем сквозь появившуюся в потолке очередную дыру, он отчётливо видел яркие зелёные глаза, чётко наблюдающие за каждым его движением, пушистые, аккуратно уложенные волнистые волосы, спадающие Холмсу на лицо, когда Он нагинался над ним, а Его тонкие, искусанные Шерлоком губы срывали с губ детектива очередной поцелуй. Шерлок обхватывал горячими руками тонкое лицо с острым подбородком, всё ещё скрывающиеся под гипсовой маской, отделанной дорогими украшениями в виде растений из драгоценных камней и белого золота, проводил длинными пальцами по широким плечам, обхватывал за талию, притягивая стоящего рядом мужчину к себе как можно ближе, как можно крепче. Криминальный Лорд что-то шептал ему на ухо, но Шерлок не слушал, полностью забывая обо всём на свете, отдаваясь этим цепким рукам, что в мгновение ока лишали его лишней одежды, этим острым зубам, что до крови впивались в его бледную кожу, этому горячему дыханию, что опаляло каждый кусочек его тела. Не согревая, нет — сжигая, оставляя после себя лишь яркие, красные метки, которые хоть и сходили спустя пару дней, но на их месте Он заставлял расцветать новые, ещё более сильные чем раньше. Перед этим человеком Шерлок чувствовал себя раскрытой книгой. Однажды сняв перед Криминальным Лордом свою маску высокоактивного социопата, он больше не смог надеть её снова. Казалось, что Он видит Холмса насквозь — все его слова, все его действия каждый раз заставляли пульс Шерлока учащаться, покрываться мурашками с ног до головы, тонуть в этой бушующей, заставляющей кровь закипать и с утроенной силой течь по жилам, страсти. Шерлок чувствовал постоянно исходящее от Него влияние. Шерлок полностью отдавался Его власти, подчиняясь каждой Его прихоти. Шерлок знал, что Он владеет им, и его эта роль полностью устраивала. Он не знал, кто скрывается под маской, но поворачивался к Нему спиной, полностью отдавая себя в чужие руки. Шерлок подчинялся, доверяя. А когда Его холодные руки касались разгорячённой плоти, Шерлок, теряя последние капли рассудка просто-напросто тонул, растворялся в этих чувствах. Тогда он откидывал голову назад, встречая настороженный взгляд изумрудных, таких неизвестных, но при этом таких родных глаз. И Он понимал его желание, — как и каждый раз до этого, — Он согласно целовал взлохмаченного, покрасневшего Шерлока, языком проходясь по внутренней стороне губ. И именно здесь: в тесной, тёмной, продуваемой сквозняками исповедальне, рядом с Ним, — близким и далёким одновременно, — в его нежных, тёплых объятиях Шерлок чувствовал себя по-настоящему дома. И лишь под звук колоколов, оповещающих о начале утренней мессы в соседней церкви каждый из них снова надевал свои — такие разные — маски и покидал заросшие хмелём стены разрушенной церкви, пока солнце продолжало не спеша вставать над Лондоном. И каждый из них целый день неизбежно продолжал ждать следующей ночи.