Гуляющий кот и маленький дракон

Если Нансен Ичимонджи когда-то и думал о жизни в качестве воплощённого цукумогами, то реальность подкинула ему самого настоящего кота в мешке. Знал бы – никогда не пришел на зов! Он об этом и хозяину заявил, едва появившись. Только Санива открестился – не моя задумка, твое проклятие повело себя странно. Не духом обратилось, а… вот. Это самое «вот» преследовало Нансена еще со времен изгнания духов. Хозяин расстарался знатно, разрубил кота напополам, изгнал было нечистую тварь, но нет, бакенеко их проклясть успел. И ладно бы польза была. Нансен видел Никкари с его жуткой женщиной, и даже мальчишку Шишио и его мохнатого зверя. С такими сражаться в удовольствие, и точно знаешь – спину прикроют. А он сам что? Проклятым котом обернулся! Это даже возможность побыть человеком портило. Кошачье лезло, откуда не надо – то рыбку с подоконника утянет, то за птицей подскочит, то на любой оклик сперва зычным «мяу» отзовется. Остальным мечам даже нравилось, милым звали, и Нансен устал шипеть на этих идиотов. Потом попривык. Хозяин жаждал сплоченности и настаивал на совместной работе. Спорить с ним было себе дороже, нервы его бессменный помощник трепал тоже знатно. Чему удивляться, что при любой возможности Ичимонджи пропадал в лесу? А если забраться повыше, так ни одна поисковая группа не отыщет, как раз времени отоспаться хватит… Нансен с удобством устроился на толстой ветке раскидистого клена и с урчанием потянулся. Замер, сплюнул зло на землю и, насупившись, опустил веки. Плотная листва прятала его от чужих глаз и назойливого солнца, птицы дружно орали где-то неподалеку, но покушаться на них не хотелось – перед уходом он успел стащить клубок онигири. Если не прислушиваться, так и не слышно никого, будто на дне реки отдыхаешь, и шум сквозь толщу воды едва доходит. Сонно. Хорошо. Мяу? * Корю размашистым шагом спустился под горку, и не оглядываясь поспешил подальше от приюта душевнобо… в смысле от цитадели. Разумеется, от неё, полной доблестных клинков – один другого доблестнее. Едва появившись в тогда ещё немноголюдной – по сравнению с днём нынешним – и относительно спокойной цитадели, он поначалу честно попробовал жить как и остальные наделённые телами клинки, участвовал в общих работах, на поле горбатился, дерьмо в конюшне грёб, уборкой-готовкой занимался. Оно поначалу даже весело было. Но быстро прискучило. Особенно желание остальных непременно пообщаться и развлечения пошумнее придумать. В итоге он подумал, разыскал в одной из многочисленных кладовок палатку, спальник, подобрал по коробкам всякого инвентаря и свалил жить подальше, на холмы за рекой. Если что – все в курсе были, где его искать. К тому же, на зов хозяина подвешенный на растяжку бубенчик-метка отзывался, он и сам если нужно мог явиться. На задания после пары скандалов его стали посылать в основном одного и на длительные разведывательные миссии – ему даже нравилось. По цитадели он по прежнему помогал немного, да выменивал у Митсутады крупы и прочее, что в лесу не добыть, то на связку жирных форелей, то на олений или кабаний бок. Всем выгода и разнообразие в питании, почему бы и нет? Общаться ему особо не хотелось, и вполне хватало парой фраз с кухонной сменой или случайно встреченными клинками перекинуться. В данный момент он возвращался к своей палатке, срезая дорогу через лес, и плечо приятно оттягивал увесистый рюкзак – пяток фазанов ему на кухне охотно поменяли на мешочек риса, банку мисо-пасты и всякого ещё по мелочи. А батата и овощей он сам с огорода прихватил. И одного фазана ещё с утра прибрал в холодок под камнем, похлёбка выйдет – на славу. К тому же два гнезда нашёл, яйцами разжился, это уже на завтра, с утра яичницу сделает – красота, а не жизнь. И боками ни с кем не толкаться. Резкий порыв ветра взметнул листву, качнул ветки, бросил в лицо мелкого мусора, и деревья затряс. От души затряс, так что на землю попадало всякого. Корю увернулся от обломка сука и автоматически попытался поймать что-то пятнистое, возмущённо мявкнувшее. Поймать – поймал, но сил удержать увесистого паренька не хватило – не сдюжил, плюхнулся неизящно на задницу, разглядывая, что поймал, и пытаясь сообразить – это тут откуда вообще? Упавший с дерева был невысок, растрёпан и под мешковатой одеждой тощ, хоть и увесист. Корю принюхался, из-под терпкой мятно-древесной нотки пахнуло привычным –железо, кровь, оружейное масло – никак свой брат клинок? Новенький? Глазами спросонья лупает как сова на солнце. А чего в лесу на дереве забыл? Спрашивать, впрочем не стал, хотя любопытство и покусывало. Спихнул на землю, и поднялся, отряхиваясь и надеясь, что бутылка соуса в рюкзаке цела. Но вроде ничего не звенело, не воняло и не капало – так что скорее всего цела. Нансен, приложившийся бедром сперва во время полета, а потом и бесславного сталкивания на землю, возмущенно зашипел. Глаза сузил, осмотрев клинок - а кто тут еще быть может, как не собрат по их благородному делу? - и недобро поинтересовался. - Помягче нельзя было? - Вот скотина неблагодарная, - праведно, в общем-то, возмутился Корю, - надо было вообще отойти, было бы тебе помягче на корешки! - Мог бы и не ловить, - пробурчал Нансен и поднялся, запрокидывая голову. Весомое преимущество противника в росте угнетало, необходимость благодарить - тоже. И роста там, еще хвост этот встрепанный. И плащ – что с таким в лесу делать, пятно яркое посреди опада. - Ты тут... Что вообще? - он неопределённо махнул рукой, не то за весь лес спрашивая, не то за конкретную поляну. Или видать необычный внешний вид противника оценил. Кто ещё с собой рюкзак потащит. Или нож на бедре таскать станет. И пахнет вкусно, дымом, свежим мясом и кухней. Корю только головой качнул, восхищённый поистине кошачьей наглостью, разглядывающего его клинка – он интересно кто? Из новеньких, что ли? Не помнил его тачи, хоть тресни, хотя на память вроде не жаловался. Даже почти всех мелких танто по именам запомнил. - Живу я тут, - ответил, поправляя лямку рюкзака, - за речкой у заводи. А ты кто таков, нахал? - Чем тебе постель нормальная не угодила? - Ичимонджи с искренним удивлением осмотрел незнакомый клинок. Это если он тут живет... Так понятно, почему не встречались раньше. Учигатана? Или тачи? Клинка не видно – что, в цитадели оставил? Или подставка тут, посередь листвы прячется? - Нансен я, Ичимонджи Нансен, - и выплюнул недовольно, скривился. - Котов победитель. А ты кто? - Корю я, Кагемицу Корю, мастера школы Осафуне, - соизволил ответить долговязый, с любопытством рассматривая переминающегося с ноги на негу собеседника. Взъерошенный клинок действительно чем-то напоминал кота – желтизну радужки раскалывала щель вертикального зрачка, растрёпанные волосы топорщились, напоминая уши, хотя в отличие от того же кицуне, уши у этого Нансена явно были обычные, и повадки кошачьи, так и кажется, что шерсть встопорщил и хвостом метёт. - А постель ваша… уж больно шумно в ней спать, в спальнике в холмах спокойнее, и никто на голову не норовит наступить. Осмотрелся быстро и кивнул, снова поддёрнув лямку рюкзака. - Ладно, не падай больше. Пока-пока. И помахав на прощанье, направился вглубь леса по едва заметной тропинке. Странный – говорил, что у реки живёт, а река то вдоль полей течёт, а он в лес пошёл. Может, ему так удобнее, кто знает. Нансен еще понаблюдал за удаляющейся фигурой, покачался с пятки на носок, раздумывая, и сладко зевнул. Странный точно. Зато точно к обществу равнодушен. Иначе не стал бы прятаться куда подальше. И не скучно ему тут бирюком сидеть. Или скучно? Ичимонджи запрокинул голову и примерился к ветке. Нет уж, даже эта странная и крайне любопытная встреча не помешает ему вдоволь выспаться. - Эй, кошак! – Нансен с опаской втянул голову в плечи и досадливо зашипел, оборачиваясь. Вот еще чего не хватало… Массивный клинок, не то кто-то из копий, не то новенький кто, махнул рукой. - Пойдем, тебя Хасебе ищет! Делать ему нечего… подчиненных мало не шесть десятков, а надо вот одного определенного. Как же. Нансен от души помянул всю семью Кагемицу до десятого колена и понуро кивнул. Поспать ему так и не удалось. Как и умерить свое любопытство. * Кошачьего терпения Нансена хватило всего на два дня, и то не полностью. К вечеру он пошёл расспрашивать про встреченного в лесу клинка. По некоторому размышлению обратился к Митсутаде – он, вроде как тоже мастера из школы Осафуне, может знает чего. Митсутада знал и охотно поделился информацией, правда было её не так уж много – появился Корю в цитадели достаточно давно, пару недель честно прожил в отведённой ему комнате, потом не выдержал шумного соседства с копьями и удрал жить в палатке – сперва на территории цитадели, потом перебрался за околицу, а когда до него и там добрались – вовсе ушёл за лесок в холмы. Пару раз в неделю – если заданий нет – приносит добычу из леса, но чаще его на миссии отправляют. Санива ценит его навыки разведки и партизанских вылазок, хотя посылает чаще одного. Где обосновался? А вон за дальними полями речка за лес уходит, а там у холмов излучина, вот где-то там. Кару можно спросить… наверное. Или лучше Никкари, он иногда рыбачить ходит вверх по речке, скорее всего знает. Никкари – странноватый носитель антропоморфного духа, охотно рассказал и про речку, и про рыбалку, и про место, где маленький дракон обосновался, и даже за ухом кота почесал, умиляясь басовитому мурлыканью. Правда Нансен быстро спохватился и сбежал подальше от такого позора, хотя и приятно было, но уж больно насмешливо вакидзаши ухмылялся. Ну и что, что он всегда ухмыляется? На утро, хорошенько выспавшись, едва не опоздав к завтраку и не получив никаких заданий, скучающий Нансен пошёл в лес, разведывать обстановку. Тропинка, пару раз вильнув кошачьим хвостом, охотно вывела его к тем самым холмам над излучиной реки. Хорошее место, пологий склон порос редкими соснами, под ногами мягко пружинит хвойный опад, солнышко светит – растянуться бы да подремать всласть, но любопытство не давало покоя. Палатка притулилась повыше реки, у каменистой гривки. Хорошее место – камень защитит от ветра, а противные комары от воды так высоко не доберутся и паводком не зальёт. При этом до речки всего ничего идти и за валежником на костёр до леса тоже десяток шагов. Костерок, обложенный камнями, курился дымом, сам клинок плескался по колено в воде на отмели, шумно отфыркиваясь, на берегу ждали своей очереди сковородка и пустая миска. Чуть поодаль, ближе к зарослям камыша небрежно была пристроена, опёртая на рогатину удочка. Без своего плаща Корю оказался хоть и долговязым, но тощим. Штаны закатал, ботинки в сторону откинул. Нансен с некоторым сомнением осмотрел собственные тапочки и зашагал вперед. Про драконов – на примере Окурикары – разные слухи ходили. И про звериную ипостась, и про нюх усиленный, и даже про зрение едва ли не волшебное. Проверять никто особо не проверял, с Окурикарой особых контактов не заведешь. Дракон, нелюдимый и мрачный, пугал половину цитадели, а у самого Нансена вызывал острое желание оказаться как можно дальше. - У тебя клюет, - заметил он, присаживаясь на корточки на краю берега. Оскалился, уловив серебристый проблеск в воде, и облизнулся, чутко следя за юркой рыбешкой. И сплюнул досадливо, приходя в себя. Чертово кошачье! - Ну так подсекай, или у тебя лапки? - спокойно предложил Корю, сгоняя капли с лица и выпрямляясь, поинтересовался довольно мирно, - Зачем притащился? То ли этот дракон был подружелюбнее Курикары, то ли с клинком Ачалы кошачий учигатана был знаком только понаслышке, не рискуя подходить. Нансен, немного ошарашенный таким предложением, сперва вытаращился, потом с сомнением оглядел удочку и проворно ухватил удилище. - Половина мне, - сообщил нахально. – Будет компенсацией за синяк на заднице. Поплавок слабо трепыхнулся, еще раз, нырнул под воду, и учигатана дернул удочку коротким рывком, подсекая неудачливую рыбу. С довольным мявом ухватил леску, демонстрируя барахтающуюся добычу, пахнущую остро рыбой и тиной, и ухмыльнулся, отворачиваясь от невольных брызг. - Куда тебе ее? – и после, явно вспомнив про заданный вопрос, лениво прикрыл глаза. – Любопытно стало, вот и пришел. Корю, уже выбравшийся из воды, подошёл поближе, осмотрел блестящий в пестринах бок добычи и пожал плечами: - Да хоть всю себе забери, только снасть наново наживи и обратно закинь. Понаблюдал, как кот пыхтя и недовольно взмявкивая, уродует несчастного червяка, отобрал и показал как надо, резюмируя: - Вот научишься, себе и наловишь, а эта мне на обед – у меня тоже, между прочим, синяк! И вытащив нож, принялся потрошить «обед». Да сноровисто так, Нансен только диву давался – где только научился? Кто ж ему, кошаку, расскажет, что сноровка та методом проб и ошибок приобретена, и что доводилось свободолюбивому тачи и голодным засыпать, и в затопленной палатке просыпаться, и с размаху в грязь ляпаться, и даже без костра ночь промёрзнуть, не подумав сухой растопки заранее, до ливня, запасти. Это теперь Корю в лесу что дома, в палатке уютнее чем в каморке с шумными соседями, а обед себе не хуже Митсутады с помощниками сготовить умеет. Не всегда так было. Натерев почищенную рыбу солью и пряными травками, тачи насадил её на ветку и пристроил около тлеющих углей, попозже ещё сырых веток подкинет, когда ветер в сторону незваного гостя повернёт – так рыбка к обеду неторопливо и прокоптится. Кот урча и дёргая несуществующим хвостом, внимательно следил за поплавком, устроившись на берегу. Выглядел потешно донельзя и вызывал у Корю смешанные чувства: с одной стороны – нафиг ему гости, он и так уже убрался от цитадели как мог дальше; а с другой – кошки ему нравились, а этого пацана за кота принять… ну вот правда, несправедливо что хвоста нет! И урчит здорово. Корю прошёлся вдоль заводи, выбрал метёлку тростника подлиннее и обломил у основания – ну-ка, насколько этот кошак кошачьи игрушки любит? За рыбками ишь как следит пристально. - Эй. - Мяу? – Нансен обернулся, в который раз проклиная ту кошачью сущность, что подарила ему чертова бакенеко, и замер. Только глаза сверкнули. Что он там про кошачье говорил? Ичимонджи напружинился, сдвинулся ближе, поворачивая голову вслед за вкрадчиво шуршащей метелкой. Облизнулся и единым движением скакнул вперед, по-кошачьи ловко подбивая игрушку лапой. То есть рукой. Еще и следом потянулся, пытаясь ухватить пушистый кончик. С нетерпеливым урчанием сел на пятки, следя за движениями дракона, и с громким мявом поймал снова, пропуская метёлку между пальцев. Оскалился азартно – ну, давай! Всю трагичность происходящего он осознал через пару минут. Замер посреди игры и с тоскливым воем осел на землю, закрывая лицо ладонями. Он клинок, клинок, а не чертов кот, чтобы так реагировать! А всем в цитадели в радость только – котик же, милый! Мало им Гокотая с его тигрятами и нуэ! - Ненавижу это проклятье! – Нансен сморщился, зарывая пальцы в светлые волосы, дернул, пытаясь привести мысли в порядок. Еще и этот хорош, ишь ты, игрушку нашел. - Да ладно тебе, - Корю несколько сконфуженный переменой его настроения присел рядом, потянулся погладить, - ну весело же, чего ты? И за ухом скребанул, тем которое человеческое. Растрёпанные пряди оказались на удивление мягкими и пушистыми, прямо как кошачья шерсть, не то что его жёсткая грива. И несмотря на человеческую внешность, раздражения особо не наступало, хотя Корю уже давно понял – людей он не любил, и на хозяина своего нового, хоть тресни, с восторженным обожанием других клинков, смотреть ну никак не мог. - Весело – это когда ты с кошкой отдельно, а не когда ты мышь в зубы тащишь, раз поймал, - Нансен наклонил голову, подставляя под касания, и басовито заурчал, слишком расстроенный, чтобы заметить эту неосознанную реакцию. Корю аж поперхнулся от такого откровения, но чесать не перестал, теперь переместив пальцы под подбородок. - И как мышь? Вкусно? – Поинтересовался насмешливо. – Никогда не пробовал, только нутрию как-то схарчил, нутрия – вкусно, если запечь с травками. - Сырая – нет, потом хрен от шерсти отплюешься, - Нансен блаженно прикрыл глаза. – И да, птиц тоже жрал, если тебе интересно, - он приоткрыл один глаз и уставился на дракона недовольно. Тот, даже сидя, возвышался над ним. И хвост еще этот дурацкий… ещё выше кажется тощий засранец. - Птицы это точно вкусно, - заверил его тачи уверенно, - главное приготовить, а не сразу в пасть тащить. Ты попробуй потренироваться, наохотишь – зажарим. И поднялся похлопав по плечу: - У тебя клюёт. К обеду у них было три истекающие жирным соком рыбины, пропахшие ароматным дымом и терпким травяным духом, пяток запечённых корней дикого батата, которые Корю ловко опалил над огнём и прикопал в золу, и миска с наскоро разболтанным мисо. Миска у тачи была одна, так что они не чинясь передавали её из рук в руки. Чашка тоже была одна, зато чай из надёрганных тут же на склоне травок ароматен, а вот печенье, явно выданное Митсутадой, подсохло и крошилось. - Надо будет на завтра силков поставить и вершу, - резюмировал Корю, стряхивая с колен крошки, - и себе похлёбки сварю и на кухне хлеба и сладостей поберу. И скомандовал нахально: - Миску помой, рыбак из тебя так себе, а готовил я. И не дожидаясь ответа, завалился в траву, прикусив сорванный колосок тимофеевки. Закинул ногу на ногу, покачивая перепачканной землёй пяткой, и уставился на облака в ярком небе. Нансен даже присвистнул уважительно – наглости у дракона оказалось даже больше, чем у него. Ишь ты – и миску помой, и рыбы налови, а еще помурлычь, когда чешут! Только знакомого уже раздражения не возникало. Нансен сыто облизнулся, перевел уничижительный взгляд на грязную посуду и со вздохом поплёлся к краю речки. В воду он не рисковал соваться. Это он-клинок ее одобрял, а с кошачьим мнением тяжелее было. Сидишь в онсене, блаженствуешь, а в следующий миг подскакиваешь ухваченной за хвост кошкой, цепляясь лапами за ближайшего из клинков с душераздирающим мявом. Отегине потом попал под раздачу Хасебе. Именно он оказался ближе всего к Ичимонджи. За что и поплатился. А общих посиделок Нансен с тех пор избегал. Вымытую миску он оставил около костра, рукой махнул так и лежащему Корю и пошел в лес. Да вспоминал почему-то короткую ласку за ухом – руки у Корю оказались жёсткими, мозолистыми, а сами пальцы – тонкими, девичьими. Забравшись на дерево – неподалеку, и нужную полянку видно, и хвоя укрывает от глаз – Нансен еще какое-то время наблюдал за Корю, а потом плюнул и устроился удобнее, решив последовать хорошему примеру и подремать. В тишине спать ему нравилось куда больше, чем в цитадели. * В скором времени у них установился своего рода дружественный нейтралитет – Нансен иной раз приволакивался к обеду, а иногда отвлекался по пути и забывал куда шёл, то увлекшись погоней за птицами, то прельстившись нагретым солнцем стволом. В цитадели Корю приветственно махал ему рукой, подтрунивал беззлобно, как кота подманивал на «кис-кис» и непременно за ухом норовил почесать, искренне радуясь, получив в ответ басовитое мурлыканье. Учигатана сперва злился и уворачивался, а потом плюнул и начал сам подставлять голову. Вопреки ожиданиям, дракона это только порадовало и чесать он принялся с удвоенным энтузиазмом. Ну и фиг бы с ним, приятно в конце концов. Потом Корю пропал на неделю – Санива его на задание отправил, на разведку аж в окрестности бухты Дан-ну-ора, видимо опасался, что враг попытается дому Тайра помочь в сражении. Без дракона было скучно, хотя вроде ничего особо не изменилось. Разговаривать они особо не разговаривали, больше сидели по своим делам или в ехидстве мерялись. Нансен ощутимо проигрывал и злился, Корю его возмущенный вид забавлял – прям хоть драться лезь, чтобы морду такую довольную не строил. Засранец. Хотя к лагерю Нансен наведался в отсутствие хозяина, только там было пусто, на месте палатки квадрат примятой травы да круг из камней вокруг погасшего кострища. Он взял было пару веток, из сваленной под хлипким навесом у камня кучи, покрутился, но огонь разжечь не сумел и раздражённо фыркнув ушёл в лес. Придёт, когда Корю вернётся, без него тут делать нечего. На вылазки в лес его отсутствие все равно не влияло. Чем меньше его видят в цитадели, тем реже тащат в компании выпить или вспахивать поля в обществе яри. С командной работой у Нансена все так же не ладилось. Вот и сегодня – ушел куда подальше, на дерево забрался и съежился на ветке. С утра гору окутали плотные, темные тучи, предвещающие скорую грозу, и в обычно теплом лесу воцарилось мрачное безмолвие. Скоро дождь пойдет, тогда и загонит его под крышу к другим клинкам, а пока посидит тут, не убудет. Нансен поджал под себя ноги, греясь, и насупился, прислушиваясь к звукам непривычно тихого леса. Попрятались пичуги, не шелестит опад под мышиными лапами или гулкими скачками увесистого зайца. Из цитадели не слышны голоса – одно дело пить и праздновать, когда погода хорошая, а совсем другое скукожиться под облачной хмарью, пусть и в хорошей компании. Вот ветер ветки шевельнул, стряхивая пожелтевшую хвою, вот сучок хрустнул под тяжелым ботинком, и Ичимонджи свесился со своего насеста, выглядывая нарушителя спокойствия. Корю, как есть Корю. Кто еще сюда потащится в такое время? Угадал. Идет, за плечами рюкзак привычный, плащ еще этот дурацкий ярким пятном, волосы светлые тоже ярко, так и тянет ухватить за подпрыгивающий в такт шагам хвост. - Что, такая охота вымокнуть? – поинтересовался Нансен с ухмылкой и зябко поежился – холодный ветер принес предчувствие начинающегося дождя. - Привет-привет, - помахал ему ладонью вернувшийся тачи, и пояснил, замедляя шаг, - лучше вымокнуть, чем в сто пятый раз пересказывать, что да как на задании было. Мне и так наш, с позволения сказать, хозяин, всю душу вымотал, будто ему лисы по сорок раз на дню не докладывали что да как, да сколько раз я с поста в сортир отлучился. - Ты его не очень-то любишь, - Нансен взглянул на стремительно темнеющее небо и ссыпался вниз, под ноги дракону. Осмотрел с интересом, принюхиваясь к незнакомому запаху чужой эпохи. Сам учигатана если и бывал на заданиях, так на день-два уходил, а тут целая неделя. - Было бы за что, - фыркнул Корю и размашисто зашагал к стоянке, видимо всё ещё надеясь успеть разбить палатку и укрыться в ней, до того, как ливень начнётся. Нансен, сам не очень понимая почему, потащился за ним следом – нет бы припустить к цитадели, где мягкая постель и тёплая комната – соскучился? А Корю его то в палатку пустит? И точно ли лучше в тесной палатке, чем в комнате, пусть и по соседству с едва знакомым самодовольным «братцем» по мастеру. Комната всяко просторнее и постель в ней мягкая… Впрочем, рассуждения кошачьего клинка, как и надежды маленького дракона, бесславно были порушены начавшимся дождём. Сперва на тропинку шмякнулось несколько крупных тяжёлых капель, потом капель участилась и вот уже по листве и траве весело барабанит стремительный летний ливень. Корю замысловато выругался и, ухватив кота за запястье, проворно юркнул под ближайшую ель. - Не успели… - подытожил свою витиеватую речь, - хотя и к лучшему, пойди он, когда мы только палатку ставить начали, было бы смешнее. Скинул с плеч рюкзак, уселся, умащиваясь поудобнее, сгрёб в кучу немного хвойного опада, сверху набросал шишек, веточек что вокруг валялись, и не успел Нансен поинтересоваться, зачем, как под низко нависающими ветками, весело потрескивая, заплясал крошечный костерок. - Не согреешься конечно, - пояснил Корю, убирая спички и скармливая миниатюрному огоньку ещё одну шишку, - но веселее ждать. Что нахохлился, иди сюда, брыдно же. Подтащил поближе сжавшегося в клубок кота, вздрагивающего под прорывающимися изредка сквозь хвою каплями, накинул на голову полу плаща. И снова к огоньку повернулся. От такого костерка особо не отвлечёшься – прогорит и погаснет. Нансен опасливо втянул голову в плечи, принюхался и потянулся к крошечному огоньку. Дыма от него было больше, чем тепла, но правильно Корю сказал – хотя бы веселее. Зато дракон теплый, раньше не замечал, а тут греет, будто печка. Нансен к его боку прижался, поёрзал, с недовольным мявканьем убирая из-под себя колючую ветку. И потянулся, как давно хотелось, к красному шнурку, удерживающему этот чертов хвост. По-кошачьи ловко ухватил узкий кончик и потянул на себя. Черт его знает, развяжется или нет, так хоть проверит! Петли банта на шнуре распустились, но хвост не пострадал – узел был двойным. - Не выйдет, котяра, - не отвлекаясь от подкармливания огонька, усмехнулся дракон, - это ты играючи, а если в бою – мешать будет. Нансен снова поменял положение, уставился немигающим кошачьим взглядом в лицо. Что там высмотреть пытался непонятно, но Корю от своего занятия не отвлекался. Улыбнулся только, весело ему что ли? Кот не слишком понимал, что может быть веселого сидеть под дождем, но поймал себя на такой же улыбке, ответной. - У тебя еда есть? – поинтересовался, внезапно нахмурившись. Корю мотнул подбородком в сторону рюкзака: - Ага, Митсутада для старта снабдил, не боись, кошак, с голодухи точно не помрём. К рюкзаку, прислоненному к стволу с другой стороны, пускать, впрочем, не спешил. Видимо не так много там той еды было, чтоб скучающего кота к ней подпускать. Нансен фыркнул, но настаивать не стал, вместо этого уточнил задумчиво. - А ты точно дракон? - Не-а, - равнодушно ответил Корю, - у меня просто узор на лезвии, вот. - Отвёл волосы, позволяя рассмотреть рисунок на шее. - «Точно дракон» это Курикара, он и форму меняет. А я так, мелочёвка, не дорос. - Не дорос не обозначает «не дракон», - рассудительно заметил Нансен, тронув кончиком пальца золотистый узор и проследив немного изломанную линию драконьего тела. - Превращаться, один хрен не умею, - логично заметил тачи и наклонился, почти укладываясь коту на колени, чтоб дотянуться до разлапистой ветки – шишки в зоне досягаемости у него закончились. Волосы сползли и татуировка, обхватывающая шею, оказалась видна полностью. Ясное дело, подняться Нансен ему не дал, прижал ладонью сверху, едва ли не носом сунувшись к завораживающему узору. Задумчиво втянул запах дыма и дороги и проследил пальцем рисунок. Будто шрам остался, шершавый и выпуклый. - Странное место она выбрала, - сообщил кот, но отпускать и не подумал, снова носом повел, отведя в сторону длинные волосы, и сообщил насмешливо. – Ты хотя бы так меня ниже стал. Корю фыркнул, но вырываться не стал, устроился поудобнее, и сообщил, глянув искоса: - А тебя парит? Сказал бы раньше, я б приседал, что ли… Нансен сморщился и недовольно ответил. - А толку? – он задумчиво скребанул дракона за ухом и потянул длинную жесткую прядку. Вроде и цвет одинаковый, а даже не сравнишь – не его дурь летучая на голове, а что-то… настоящее что ли. Урчать Корю не стал – позорится перед котом последнее дело – но и к костерку, уже почти погасшему, возвращаться не спешил, растянулся себе, удобненько на тёплых коленках, и глянул сквозь ветки задумчиво. - Дождь скоро кончится, - сообщил рассматривающему его затылок Нансену, - поможешь палатку поставить – с меня ужин. - А его ловить сначала не придется? - ехидно уточнил Ичимонджи, зарывшись пальцами в длинные жёсткие волосы. Было в этом что-то медитативное. - А серьги откуда? - поинтересовался без паузы. - Оттуда же откуда и все остальные вырвиглазные детали наших костюмов, - Корю шевельнул плечом, не особенно охотно сползая с удобных коленок. Вставать и куда-то тащиться, после длительной миссии, где поспать и то удавалось урывками, не очень хотелось, это ж ещё шлёпать лапник ломать, палатку ставить, с костром и ужином возиться… вот только спать в теплом сухом спальнике, после недели торчания в полуразвалившейся сараюшке, и главное нормально поесть хотелось больше. Он конечно перехватил у Митсутады онигири, но что там того онигири – в животе грозило вот-вот начать тоскливо урчать. Подхватил увесистый рюкзак и нырнул под ветки. - Осторожнее, - обернулся было предупредить и, не удержавшись, прыснул в кулак – кот непривычный к пережиданию дождя под деревом решительно проломился сквозь ветки и теперь шипел и отфыркивался, отряхиваясь от закономерно обрушившихся на него с потяжелевшей хвои капель. - Не смешно, - возмущённо заявил Нансен, остервенело тряся головой и безрадостно оглядывая мокрый склон. После дождя там и тут поблёскивали лужицы, река внизу потемнела и взбухла, почти полностью скрыв узкую песчаную отмель возле стоянки. - Да нет, вполне смешно, - честно ответил Корю, но постарался сдержаться и не ржать в голос – настолько потешно-недовольный, совершенно кошачий был вид у встрёпанного учигатаны, - пошли, сейчас обсохнешь. Размашистым шагом спустился к стоянке, сноровисто нарубил мелких еловых веток ниже по склону, ловко уворачиваясь от летящих капель и вручил половину не понимающему, зачем они, коту. - Под палатку, чтоб мягче и суше было, - пояснил, между делом, прочищая канавку окаймлявшую квадрат стоянки. Канавка была ясно зачем – вода собралась в ней, а не на облюбованном тачи пятачке, который он споро обложил лапником. Палатку поставить оказалось обманчиво просто – кот только успевал выполнять короткие команды: тут потяни, это расправь, вот здесь придержи, пока Корю споро вгонял в землю колышки. Так же легко и быстро дракон распалил костёр на мокром пепелище, добыв из-под навеса сухой растопки и не сильно отсыревших дров. - Вот и отличненько! – Корю потянул в сторону кусок ничем не примечательного дёрна за палаткой, открывая ямину из которой добыл привычный набор посуды, и оценив неудобные шлёпки товарища, сам подхватил котелок и спустился к роднику, что подпитывал речку чуть дальше, за зарослями тростника. В самой речке вода после дождя была мутная. - Почти готово, - сообщил недовольно нахохлившемуся у костра коту, пристраивая над огнём котелок и вываливая на сковородку содержимое коробки – явно щедрое угощение Шокудайкири и его команды. От аппетитного запаха немедленно заурчало в животе, и стало понятно, что ужин то, который в цитадели, они давно пропустили. В котелок Корю закинул несколько веточек мяты и мидзусобы сорванных по пути от родника и выложил на уже подсохшую доску, заменявшую ему стол, кулёк свежего печенья. - Держи, - протянул Нансену миску, щедро с горкой, наполненную душистым карри с рисом, и невнятно пожелав приятного аппетита, торопливо схватился за палочки, уплетая свою порцию прямо со сковородки. Размениваться на расшаркивания Нансен не стал, пробурчал благодарность и накинулся на свою порцию. Ел он тоже по-кошачьи, быстро, но аккуратно, урчал что-то довольное, а закончив, вылизал миску, собирая остатки пряного соуса. Морда вышла загляденье, Корю, как увидел, заржал, не слишком скрываясь. Вот уж кому темнота не помеха! Под его шутливые напутствия Нансен стер оставшийся рыжий след со щеки и переносицы, умылся, сперва по привычке облизнув тыльную сторону ладони, а потом, громко выругавшись, потащился к роднику. И только сидя возле тонкой струйки воды, весело перескакивающей по каменистой отмели, впервые задумался, что теперь ему еще обратно идти. Не будет его дракон тут терпеть, давно сказал, что ему другие клинки не по душе, чтобы и сортир делить, и постель. Идти в цитадель не хотелось – это еще в горку подняться надо и круг сделать по мокрому лесу. Его светлой одежде и так давно конец настал, а уж после такой прогулки… Нет уж, Нансен, не сойдет за оправдание, не в шмотках дело, пусть их Касэн хоть трижды слезами горькими обольет, и даже не в этой обуви чертовой. Ичимонджи недовольно дернул головой, уставившись на низкое темное небо, и снова воды в лицо плеснул – мысли прочистить. Идти куда-то не хочется – хочется тут остаться. И черт его знает, почему. Нансен тоскливо висок поскреб и поднялся. Если и пошлет его Корю, то за спрос ничего не будет. Только как не убеждай себя, спрашивать все равно не хотелось. Вернувшись обратно к костру, кот получил чашку с чаем и предложение угощаться - на земле у костра лежал мешочек с местами раскрошившимся, но умопомрачительно вкусным печевом Митсутады. Нансен осмотрел печенье в своих пальцах, в рот закинул, слизав крошки с губ, и вперился пристальным немигающим взглядом в своего собрата-клинка. Замялся – наглостью попрет, как пить дать, больше ему сюда дороги нет – и поинтересовался у готовящегося ко сну тачи. - Не холодно будет после дождя отсыпаться? - В палатке тепло и сухо, - пожал плечами Корю и покачал чашку с остатками травяного терпкого отвара, - а вот тебе через мокрый лес переться… Допил чай одним глотком, отставил кружку и поднялся, потягиваясь. Покосился на сидящего с унылым видом учигатану и щедро предложил: - Оставайся, если хочешь, места на двоих хватит. Правда спальник у меня только один, но куском заделюсь и плащ одолжу. Не ваши хоромы, но и не шлёпать в темноте по мокроте. Тачи и сам не понимал, что его за язык дёрнуло? Совсем видать за время миссии одичал без общения. А ведь уходил от цитадели подальше, чтоб не лезли, одиночеству радовался. Хотя… кота то и в самом деле жалко – в скользких шлёпках по корням да горкам ночью после дождя, этакого не всякому врагу пожелаешь, а кот ничего, не раздражал. Нансен просиял так явственно, что самому смешно стало – ишь ты, променял теплую постель на тесную палатку. Сидеть в сырости смысла не было, посуду на утро оставили, так что кошак сбросил обувку и следом за Корю заполз под брезентовую крышу. Нет, не в траве хранит, у себя под боком, - заметил Нансен удивленно, обнаружив клинок драконьего тачи в палатке. Корю, не шибко почтительно, сдвинул меч в сторону, заматываясь в свой спальник и освобождая место. Плащ, тяжелый с мягкой цветной подкладкой, грел не плохо, но Ичимонджи не стал жаловаться. Ему и так удивительно было – остаться разрешил, даже место выделил. С чего такая доброта, интересно? Нансен зябко повел плечами и прижался к теплому боку спиной. - Ночи спокойной желать надо? – учигатана заерзал, устраиваясь удобнее, вывернул голову, рассматривая низкий потолок. Тихо было вокруг. Будто в другой мир попал. Река шумит, плещет, набегая на каменистый берег, сверчки трещат, сперва тихо, робко, потом все громче. И кажется, не ответит уже, дыхание ровное, сонное. Устал? * Задание попалось дрянное – Нансен больше всего не любил подобные. Информации мало, в качестве команды малявки-танто. Их самих защищать надо, какое уж рассчитывать на то, что они спину прикроют? Нет, Нансен знал про Ягэна – его способности не обсуждались – но отсылать единственного медика из цитадели Санива не спешил. Вот и оказался кошак в компании малявок. И когда в углу зажали, сам отбился – благим мявом орал, но отбился. Еще чего не хватало. Хонебами – капитан – подоспел, когда Нансен, отплевываясь от гадостного вкуса крови, зализывал длинную глубокую царапину, распоровшую узкий рукав и распахавшую предплечье. Сообщил важно – закончили, и Ичимонджи только зашипел, оказавшись в цитадели. Ух, Ягэн ругался, записывать только успевай. Царапина, на деле оказавшаяся глубокой раной, обзавелась швами, Нансен – рекомендациями, и медик безжалостно выдворил его за дверь, велев отдыхать. Ага, попробуй с ними! Сперва Хасебе притащился нотации читать с заунывным занудством, потом танто нос сунули проведать, потом… Чего удивительного, что кот сбежал при первой возможности? Рука болела, хотя Яген дал чудодейственных таблеток, с такой не полезешь на дерево, как бы не хотелось. И куда? Нансен сморщился и прикусил губу, оглядываясь на шумящую, полную народа цитадель. Вот погонит его Корю… - Я у тебя пересижу? – Нансен, уже привычно не здороваясь, появился на покрытой лужами поляне и затоптался на месте. Не то вперед шагнуть собрался, не то так же легко обратно уйти, виду не подав. Будто ждал, что всё, откажет ему дракон сейчас. Корю удивлённо покосился на него из-под чёлки и поднялся, откладывая недоплетённую вершу. - Тебя порезали, что ли? – Поинтересовался, принюхиваясь к запаху крови и антисептиков, осмотрев насупленного кота, кивнул легко, по плечу хлопнул, - иди отсиживайся, я чаю заварил как раз. - И порезали, и Ягэн уже заштопал, - кошак скривился, будто лимон сжевал, буркнул неохотно, – сам виноват, в углу зажали. Он осмотрелся и сел на ближайший подсохший кусок земли, зашипел, неудачно дернув рукой, но чашку, полную ароматного напитка, не уронил. - Ничего, говорят на котах всё быстро заживает, - пошутил тачи, прихлёбывая из своей кружки – её, вторую, он завёл когда стало ясно, кот у него в постоянные гости записался. И неожиданно понял, что он уже не только чашку завёл, но ещё и за кота этого драного тревожится зачем-то. Какое ему дело то? Он же вообще цукумогами. И оба они – клинки. Тревожиться из-за того, что кто-то поломаться может или вот ранен был? Глупость какая… глупость же? - А на драконах как? – Нансен вперил в его лицо острый, немигающий взгляд, ставший уже привычным. Говорят, так коты на добычу смотрят или внимание проявляют. И зрачки сужены в тонкую щелочку, тоньше волоса. Рука забинтована – рукав поддернул, и стало видно белоснежные бинты на светлой коже. - По разному, - немного ехидно хохотнул Корю, - Курикару, на моей памяти, пару раз едва не по кускам приносили, а он через неделю уже бегал. Но это, носители так, а мы обычные… меня как-то полоснули – месяц еле ползал. О том, что Яген тогда удивлялся, что вообще выжил, говорить не стал, ну его. Не то чем гордиться стоит. Вспоминать, единственное в своей службе Саниве ранение, тачи не любил, а остальное – царапины мелкие – и вовсе за ранения считать отказывался – перемотал тряпицей и забыл через несколько дней. Корю редко ранили, он не то чтоб боец хороший, он боец осмотрительный, на рожон не лезет и геройствовать не спешит. Да и сил у него, вместе с опытом, побольше чем у многих в цитадели. Не носитель конечно и тем паче не из великих и около, но боец дельный и с головой дружит. С головой, в отличие от умения и желания работать в команде, у него порядок. - Значит, повезло мне, - Нансен тоже фыркнул и, разом посерьезнев, уточнил. – Я бы такое запомнил. Давно? И не скажешь, что уж его, наглого кошака, заподозришь в переживаниях. Нансен и сам не понял, почему зацепило его упоминанием, да поздно уже, спросил. Не по себе ему почему-то, хотя спроси любого, точно хоть раз у Ягена в медблоке валялся. - Ага, когда только появился, - шевельнул плечом Корю, сплёвывая попавший в чашку лист, и пояснил, - невыспавшийся был и опыта ещё не набрался, вот и подставился. Заглянул в опустевшую чашку, покачал в ладонях, оценивающе приглядываясь к оставшемуся в помятом закопчённом котелке отвару, и поменял тему: - Ты если хочешь, иди отоспись, в цитадели теперь точно не дадут, знаю я эти порядки. «На своем опыте знаешь», - подумал Нансен с непонятной горечью и дернул плечом. Не только Корю не нравилась эта тема. А поспать стоило. Толку с него с такой рукой все равно никакого, и сюда он отлежаться пришел. Или отсидеться? - Спасибо, - пробормотал Ичимонджи, отставляя чашку, и даже споткнулся от полетевшего в спину. - И учти, на ночь остаться не позволю! А то опять... Будто плохо ему тогда было! Нансен фыркнул возмущенно и заполз в палатку. Устроился удобно в спальнике, закутываясь в утепленную ткань. А что, Корю ему разрешение дал, а плащ не выделил, значит, воспользуется подручными средствами! Рука противно ныла, в каком положении ее не держи. Нансен сперва злился, потом плюнул, закрывая глаза. Не заснет, так хоть полежит в тишине. Он натянул край спальника на нос, собирая терпкий горьковатый запах костра и чего-то смолисто-пряного, свойственного только Корю. Вкусно. Странно. И почему это вдруг показалось важным – запах уловить? Нансен и сам не понимал. Он многое не понимал, ни в своей человеческой ипостаси, ни в кошачьей. Хозяину служить – да, запросто, он же клинок. Уважать и любить его же – нет уж, увольте, он кот, всё ж таки. С кем-то сближаться? А что, мало разве – даже нелюдимый дракон смирился с его существованием поблизости. Не бесит. Иначе не пустил бы. Нансен зажмурился, свернулся клубком, баюкая занывшую руку. И проваливаясь в зыбкую дрему, подумал, что с Корю засыпать ему понравилось куда больше. Кошачий организм лечился по своему, кот как свернулся клубком в палатке, так и проспал до вечера. Корю пару раз в палатку заглядывал, к ужину позвать, просто смутно желая знать, всё ли в порядке, тревожась за глупого кошака, но будить не стал – по себе помнил, что спать в этом состоянии лучше всего. А половину ужина он ему оставит – встанет, сожрёт. И побольше мяса, как раз с утра двух кроликов из силков вынул, хрючево вышло сомнительной эстетичности, зато вкусно и нажористо – учигатана такое любит. Вот и поест, как отоспится. Поколебавшись, осторожненько заполз в палатку, стараясь не зацепить, устроился, завернувшись в плащ – ничего страшного, он неделями на заданиях так спит на голом полу, а то и вовсе под кустом – палатку и спальник Санива в другие эпохи брать запретил категорически. Приподнявшись на локте, долго сосредоточенно рассматривал расслабленное лицо своего нахального гостя, протянул было руку скребануть за ухом и передумал, улёгся и глаза закрыл. Только улыбка в уголках рта подрагивала – интересно, завтра кот опять устроится на него как на подушку спать или в спальнике ему и так тепло? Корю хоть и грозился, выгонять Нансена бы не стал, хотя прошлый раз, когда после дождя тот остался у него ночевать, проснулся Корю от того, что дышать стало сложно – это кот подмёрзнув под утро, ему на грудь заполз и попытался там в клубок свернуться, не просыпаясь. А улыбка, да пусть её, кто в темноте увидит, тем более кот спит, а лягушкам в реке до них дела нет. * Просыпаться не хотелось, но потребности организма недвусмысленно намекали – не встанешь, кошак, худо тебе будет! Нансен сонно заморгал, пытаясь сообразить, где он. Осмотрел брезентовый потолок, руку свою с краем белого бинта под задравшимся рукавом, потом на дракона взгляд перевел. Надо же, не выгнал, - подумал глупо, не в силах сдержать улыбку. Ишь ты, а ругался, что не понравилось вместе просыпаться. Задумываться о том, при каких условиях Корю его тогда спихнул с себя, Нансен не стал. Вместо этого приподнялся, рассматривая умиротворенное лицо спящего дракона. Будто впервые увидел. Так близко – да. Ресницы темные, на кончиках выгоревшие, на переносице веснушки. Улыбается чему-то. Хорошая у Корю улыбка, Нансену она нравилась. Даже потянулся коснуться. И отдернул пальцы, так и не тронув загорелой кожи, когда тачи завозился, просыпаясь. Извиниться, что разбудил, Нансен не успел. Корю приоткрыл глаз, осматривая нахального вторженца, и повернулся на другой бок – досыпать. Этакое «вали уже», вполне понятное, даже говорить ничего не надо. - Да понял, понял, - учигатана выскребся из спальника и накинул его на дракона – под утро от реки натягивало туманом. Прохладно было. - Еда в котелке, голодный – прибери, - буркнуло сонно из палатки, когда Нансен наклонился, застегивая молнию на импровизированной двери. - Ага, - Ичимонджи сперва не нашелся, что ответить, потом плюнул и решил, что поблагодарит, как дракон проснется. Он же ради него и вторую чашку завел, и даже миску с крошечным сколом на боку. И еду оставил, зная, что кошак жрать захочет, едва справив первую нужду. Заботился? Нансен был уверен, приди к нему кто другой, Корю его погонит, похлеще Ягена упражняясь в словесности. Почему тогда он? Из-за кошачьего? Потешный ты, - говорил драконий тачи немного насмешливо, но обижаться не хотелось. Почему? Хоть всю голову сломай, ничего не понять. Нансен сунул нос в железную посудину, прямо пальцами ухватив кусок мяса, и с урчанием набросился на еду. И хрен с ним, что холодная, зато ждать не нужно. К тому времени как Корю проснулся и вылез из палатки, солнце уже уверенно просушило траву и весело бликовало на воде, поднявшись над дальним лесом. Были б в цитадели, завтрак дракон бы точно проспал, а тут сам себе хозяин. Выбрался из палатки, полог подвязал – проветривать, плащ на растяжку скинул и пошлёпал к речке босиком, умываться. - Утро, - Нансен первый подал голос. Он сидел неподалеку, подставив лицо солнышку. Скучно было, но не уходил. Даже посуду помыл, не то в благодарность, не то, чтобы время убить. Бинт выстирал, теперь на колене держал, чтобы просох. А то Яген его по головке не погладит за швы намокшие... - Я спасибо сказать хотел, - кошак замялся, глаза отвел. Так и не скажешь, что нахал этот смущаться умеет. - Утро-утро, - помахал ему ладонью Корю, и оценив вспухший рубец на предплечье полез в палатку, зашебуршился в рюкзаке. - Давай сюда руку, обработаю, - не то предложил, не то скомандовал, демонстрируя походную аптечку. Присел перед котом на корточки, плеснул на шов чем-то из флакона, не мудрствуя сырым бинтом промокнул, щедро смазал остро пахнущей травами мазью, не тем чем Яген раны обрабатывал, пришлёпнул салфетку и ловко забинтовал, вскрыв свежую упаковку бинта. - Готово, - сообщил поднимаясь и выкидывая старый бинт в кострище, - воспаления нет, скоро заживёт. Давай завтрак кумекать. Зашвырнул аптечку в палатку мимоходом и принялся дрова на костёр выбирать. Дров под навесом оставалось мало, вот и планы на сегодня начали вырисовываться – вершу проверить, силки поставить, дров набрать, пожрать от пуза, да на солнышке поваляться – чем не жизнь? Нансен, сперва думавший сразу уйти, от завтрака отказаться не смог. Пусть и пожрал недавно, но выздоравливающий организм требовал своей доли. В цитадели раненым, конечно, давали добавки, но выпрашивать и стоять под окном с требовательным мяуканьем не хотелось. С голодухи, опять еще птицу какую сожрет, будет особенно уныло. Это Корю кошачье нравится, а Нансен смириться с подобным не может! После завтрака Ичимонджи засобирался. Зная нравы цитадели, за ним скоро поисковую команду направят – а как же, пропал беспомощный котик! Нансен представил, как по всей цитадели объявления вешают с его мордой, и заржал. Только приписки "Вернуть заботливому Саниве" не хватает. В этот раз мыть посуду он не стал, хватит на сегодня, и поднялся с нагретой земли. Корю, уже привыкший, что кот не здоровается и не прощается, только рукой махнул. И голову пригнул под тяжёлой ладонью. Нансен в волосы зарылся, пропуская жёсткие пряди между пальцев, потянул кончик шнурка и торопливо зашагал вверх по склону. Тачи поглядел ему вслед, покосился на стопку грязной посуды, на жалкие остатки топлива у камня и рукой махнул – подождут дела. Вытащил из сумки на поясе короткую флейту и поднёс к губам, соскучился он что-то по одиночеству, хоть кот и не самый неприятный товарищ, но одному побыть тоже хорошо. * Нансен сгреб солому в угол, кинул поверх нее плед и обрушился сверху. Угол был неплохой, сухой, в отличие от остальных, в самом конце конюшни, поленятся сюда идти искать, а лошадям все равно, кто там рядом с ними ночует. Фыркают в стойлах, выглядывают любопытно – а принес вторженец кусок сахара или яблока? Хрен вам, ребята, не до того было, - подумал Нансен и прислушался к дробному перестуку по крыше. Дождь шел уже неделю. И ровно эту чертову неделю кошачий учигатана не мог попасть в лес. С гор сбегали ручьи грязной воды и мусора, река наверняка вышла из берегов, но Корю в цитадель не возвращался. Видно, нашел себе местечко удобнее. Или не первый раз переживал это время года. Для Нансена постоянные дожди обратились пыткой. Кошачье вопило и истошно орало, стоило только оказаться под мелкой капелью. Вот и сидел кошак в комнате или прятался в укромных уголках, лишь бы одному побыть. Конюшня, склады, лес, куда там он еще может уйти подальше от нотаций и наставлений? Нет, Нансен любил брата по-своему. Санчомоу, наверняка делал все из лучших побуждений, но терпеть его самовлюбленное бахвальство и покровительство становилось невыносимо уже спустя десять минут общения. Как и привычку сгрести за плечи или обнять, ребра помяв. Был бы котом – давно бы подрал. А так нет, терпит, сбегает, на сеновале вон ночует. Нансен тяжело вздохнул и свернулся клубком в своем углу. Солома кололась и пахла мышиным дерьмом, немного плесенью и сухой травой, даже не поймешь сразу, вкусно или нет. Вот у Корю в палатке вкусно – дымом и пряностями. И едой свежей тоже вкусно. А захочешь, и рыбой. И валяйся, сколько душе угодно на поляне. Нансен как-то пришел, букетик цветов надрал по дороге и вручил - тебе. Дракон их, недолго думая, в чае заварил. И вот этот запах, такой яркий и свежий, понравился коту больше всего. Будто лето в руках подержал и на вкус попробовал. А теперь сидит он тут, без возможности пробраться через отсыревший лес. И скучает. По разговорам ни о чем и посиделкам у костра. По еде, простой и вкусной. По дракону? Когда только успел так привязаться. Нансен зажмурился, сморщился, накидывая на плечи край пледа. Ткнулся носом в сгиб локтя, нахохлился. - Сколько ворон насчитал, ушастый? – Корю мимоходом скребанул задумавшегося учигатану за ухом и с размаху плюхнулся рядом, скрестив ноги. Даже умудрился из полной кружки ни капли не пролить при этом. - Это не вороны, это дрозды, - раздумчиво ответил Нансен, наблюдая за шумной стайкой. - Один хрен, мелочовка, фазан вкуснее. – Махнул свободной рукой дракон. Поправил плащ, и сообщил, на всякий случай: - Чай готов, охотник. Нансен тряхнул головой, отводя хищный взгляд от кустарника на другом берегу речки, облюбованный птицами, и поднялся, налить себе тоже душистого травяного отвара. Куда вкуснее, чем горьковатый чай в цитадели, и каждый раз запах разный. Повторить трюк дракона и не пролить ни капли он провалил, уляпав свой костюм свежими пятнами. - С чем сегодня? – поинтересовался кот, принюхиваясь к напитку. Сделал глоток, довольно зажмурившись, и фыркнул. – Ладно хоть просто чай, в цитадели Яген за афродизиаки взялся… Корю фыркнул в чашку, раз другой, не выдержав расхохотался звонко. - С мятой, душицей, зверобоем и земляникой, - соизволил ответить, отсмеявшись и утеревшись рукавом, - у меня тут с афродизиаками не густо, разве что могу тебе валерианки надёргать, или во-о-н там, за гривкой, котовник растёт, хочешь? - Это еще что за хрень? – Нансен поневоле напрягся, глянул подозрительно. Больно уж название было… про котов. Корю, увлечённо разглядывающий облака, начавшие собираться над указанной гривкой, поросшей соснами, неопределённо помахал рукой: - Травка такая, вроде мяты или мелиссы, сизенькая, пахнет прикольно. Как тебе ещё объяснить? Можем прогуляться, покажу. Там ещё кошачья лапка растёт. И маслята… - Показывай, - Нансен облизнулся, отставляя опустевшую чашку, и проворно вскочил на ноги. Затоптался нетерпеливо, как посмотришь, так прямо видно – хвостом метет из стороны в сторону в ожидании. Еще и торопит требовательным мяуканьем – да брось ты посуду, потом помою! Корю медлить тоже не стал – подхватил корзинку, из тех, что плёл бывало со скуки на досуге, и размашистым шагом направился к сосняку. Кот едва не вприпрыжку последовал за ним. Погода радовала, под ногами пружинила опавшая хвоя, головокружительно пахло разнотравьем и птицы перекликались – красота, самое оно для прогулки. - Вот, это котовник, знакомься, - Корю сорвал веточку неприметной травки с зубчатыми серовато-зелёными листиками и мелкими белыми цветами, мазнул Нансена по носу, как разыгравшегося кота, и не дожидаясь возмущения сунул стебелёк в руки. А сам уставился с любопытством – ну как отреагирует? Маслята то никуда не убегут, и до обеда времени ещё полно, а на кота посмотреть потешно и любопытно завсегда. Ичимонджи глупо уставился на стебелек в своих руках, принюхался, пытаясь уловить чуть кисловатый запах. Потерся носом о цветы и прижался щекой к зубчатому листку. - Странная штука, - пробормотал глуховато и с урчанием принялся мусолить коварное растение. То к щеке поднесет, то край листа губами прихватит. И урчит нескончаемо, будто опьянев. Корю на это дело посмотрел, поржал не скрываясь, да и пошёл собирать грибы, не дожидаясь, чем закончатся взаимоотношения одуревшего кота с полюбившейся травкой. Быть может и зря – когда бы он еще увидел, как Нансен съедает котовник, сосредоточенно обрывая листья и цветы. Кошачий учигатана с некоторым недоумением уставился на пустую ладонь, потом на такую же опустевшую поляну, и вопросительно мяукнул. Потом еще раз, снова, пока не поднял почти мартовский ор на всю округу. - Не ори, оглашенный, - попросил Корю, выбираясь из кустов за спиной Нансена. Корзинка у него была на треть заполнена грибами, среди лаково поблёскивающих рыжеватых шляпок виднелась пара боровиков и яркие пятна сыроежек. - На вот, - протянул ему несколько невзрачных, серо-розовых цветочков, - кошачья лапка. При ранах хороша, кровь остановить и воспаление снять. Я её пару раз для Ягена собирал. Нансен уставился на дракона возмущенно – в смысле не ори? Сам позвал и немедленно ушел, забавно ему! – но цветы принял. И в корзинку руку сунул, доставая небольшой масленок. - А самому найти не судьба? - поинтересовался Корю скептически, глядя, как Нансен сосредоточенно сдирает с шляпки налипшую хвою. - Моя компенсация за зрелище, - кошак фыркнул и под удивлённым взглядом откусил кусок грибной шляпки. - Что? За неимением мяса - имеем грибы! - Вот утроба ненасытная! – не то восхитился, не то возмутился тачи, - тушёные же вкуснее. И корзинку, на всякий случай подальше убрал, кто его, кота этого, знает. К стоянке они вернулись с полной корзинкой и Корю споро принялся кулинарить, за компанию и кота усадив чистить скользки увёртливые маслята. А кот и не против. И попробовать не против, и миску навернуть, и даже добавки попросить. Посуду мыть он уже против, но ту уж не поспоришь – Корю и готовил и большую часть грибов набрал и все остальное тоже его заслуга, так что приходится оторвать зад от нагретого места у костра и топать к реке, А корю пока чай заварит, тоже хорошо. Ушёл Нансен уже ближе к вечеру, когда солнце переползло по правую руку и повисло цепляя раздувшимся малиновым брюшком верхушки деревьев, зайдёт не скоро. Но подремать на опушке у цитадели до ужина – милое дело. Корю разлепил левый глаз, зевнул смачно, прислушался к шороху дождя по тенту. Льёт и льёт, неделю льёт не переставая, и ещё лить будет. Потянулся, выпростав руки из спальника – вставать не хотелось. А если вставать лениво, то можно и поваляться, улыбаясь приснившемуся. Ничего, Корю точно знал – дождь пройдёт и снова солнце вылезет, и грибы пойдут. И где котовник растёт он знает, надо будет подсунуть Насену в чай, поглядеть, как будет реагировать? Или может даже, не мелочась, валерьянки… * Зима обрушилась на цитадель сперва дождем, потом мелким мокрым снегом. К утру он укрыл тонкой ледяной корочкой землю, а следом припорошил кусты и голые ветки. Нансен восторга обитателей цитадели не разделял, для него зима обернулась холодом и повышенной мерзлявостью. Ладно хоть Санива одежду выделил, некоторым даже сделав собственный, особый дизайн. Впрочем, увидев это воочию, Нансен пожелал никогда не становиться его, Санивы, любимчиком. Гору тоже окутало снегом, куда более плотным и весомым, чем в светлой цитадели, но Корю не возвращался, отсиживаясь на привычном месте. Только за одеждой зашёл раз да за продуктами спускался, не забывая и свою лепту на кухню принести – то зайцами или фазанами из силков, то рыбой, а то и почти целым оленем. Еще бы, ему с его теплообменом любой холод нипочем, - почти с завистью размышлял Ичимонджи, кутаясь в теплую куртку и пушистый шарф, украшенный крупными кисточками. Задумавшись, он сперва мяукнул в ответ на оклик, потом запоздало выругался и подошёл к кухне. Митсутада с его бесконечной зубодробительной любезностью раздражал, но готовил вкусно, а за еду Нансен многое мог простить. - Ты к Корю сейчас? - Шокудайкири дождался немного настороженного кивка и удовлетворённо махнул рукой. - Передашь ему? Запас не лишним будет, снегопад обещают. В качестве «запаса» оказался тяжёлый рюкзак, набитый продуктами, и кошак порадовался предусмотрительности клинка семьи Датэ – сумки тащить было бы неудобно. Вниз, к речной заводи была протоптана дорожка, но часть склона все равно пришлось одолеть, утопая в рыхлом снегу, так что к Корю кошачий учигатана пришел в самом поганом расположении духа. Даже встреча с приятелем не смогла это перебить. - Я думал, околею, пока дойду, - возмущенно зашипел Нансен, сваливая рюкзак около палатки. От реки тянуло холодом и влагой, и это тоже портило настроение – будто мало ему у себя в комнате мерзнуть. С отоплением в цитадели было так себе, а котацу стояли не в каждой комнате – финансов не хватало. По мнению Нансена не хватало только мозгов, но кто ж его послушает? - Иди в палатку, грейся, - щедро предложил тачи, принимаясь решительно потрошить рюкзак. Палатка к зиме обзавелась внешним тентом, давшим дополнительный слой укрытия и тепла. Под краем, выступавшим за привычный вход палатки были настелены циновки, а судя по тому, как пружинило под ногами, слой веток-подстилки здорово увеличился. В самой палатке было тепло, небольшая жаровня с углём не дымила, зато давала большое количество жара, и терпко пахло травяным духом – помятый закопчённый чайник сменил привычный котелок, и был пристроен на решётке толстостенной глиняной жаровни. - Митсутада печева прислал, надо будет ему потом ещё мяса притащить, - сообщил Корю, забираясь следом и усаживаясь на пороге, расшнуровать ботинки. - Я не потащу, - открестился кот сразу, хотя его, в общем-то, никто и не просил, и поинтересовался, протягивая озябшие пальцы к жаровне. - Зимой разве не хуже со зверьем? Или хватает? Принюхался настороженно, в знакомой пряности горечи отчетливо проступала медная кислинка - кровь. Что случилось? - Кровью пахнет, - сообщил полувопросительно, пристально осматривая дракона с ног да головы. Особенного ничего, ну утеплился, волосы чуть влажные после снега, не топорщатся, как обычно, на ногах носки тёплые, на пятке протертые и заштопанные. - Нормально со зверьём, - пожал плечами Корю, - а кровью, это не еда, это я корень под снегом не заметил и о сучьё ободрался, не парься, нести жратву ещё и обратно не заставлю. Поддёрнул рукав, демонстрируя как доказательство длинную ссадину на тыльной стороне предплечья, от мизинца почти до локтя. На тёмной одежде не заметно, но край рукава тоже потемнел от подсохшей уже крови. Ранка вроде и не глубокая – вон, даже перевязывать не стал, хотя учигатана точно знал, что аптечку Корю таскает в сумке на поясе – но неприятная, кожа содрана широкой полосой, заживать будет не очень долго, но зато саднить от души. Нансен поморщился - будто он из-за еды спросил, а не за самого Корю переживал. Рот открыл было сказать, и лишь головой мотнул. Потянулся, обхватывая пальцами смуглое запястье, и поднес к лицу. Если он и заметил удивлённый вид дракона, то виду не подал, принявшись сосредоточенно зализывать оставшуюся ссадину. Язык у него был обычный, а не шершавый, как подозревали обитатели цитадели. А что на нем как на коте заживает, так может в слюне все дело? Не хотелось Нансену, чтобы от Корю кровью пахло, как ни крути. Тачи было дёрнулся, отобрать руку – ну, чего там той царапины – и замер, прикрыл глаза, позволяя зализывать ранку. Язык у кота тёплый, мягкий, пальцы цепкие, но не удерживает совсем, а отстраняться перехотелось, почему-то. И урчит, нравится Корю, когда кот урчит, вроде и потешно, но на деле приятно. Нансен, приободренный его реакцией, с урчанием потерся о плечо и продолжил. Не остановился, пока острый привкус крови не стал едва различимым, возвращая привычный запах. - Так лучше, - сообщил довольно и пересел удобнее, сворачиваясь клубком под теплым боком, а потом – ну не погонит же – весьма нахально устроился встрепанной башкой на коленях. - Чесать будешь? - поинтересовался с ухмылкой, но в отличие от Корю клыков у антропоморфного кота не было, не дотягивала она до драконьего оскала. - Куда я денусь, если ты уже башку подставил? – фыркнул тачи и зарыл пальцы в пушистые пряди, чесать кота ему нравилось и Нансен об этом знал. А почему нравилось, Корю как ни крутил – понять не мог, прикольно и всё тут. Нансен опустил веки, подставляя голову под ласку, заурчал басовито, даже не пытаясь справиться с кошачьей частью – если другу нравится, то почему бы и не дать ей воли? И задумался: намедни ему выпало дежурить на кухне, в компании мечей дома Дате. И Цурумару – вот кто кот любопытный – поинтересовался, мол вы с Корю сдружились вроде, а он тоже вроде Курикары, дракон и соврать не может, если прямо спросить? Дракон Ачалы любопытного засранца, конечно, скалкой огрел поперёк хребта, но любопытства это хэйанцу не убавило. Хотя Нансену и ответить нечего было. Не знал – Корю обычно на вопросы отвечал запросто, или отшучивался, но всё равно отвечал, а то отмалчивался, будто не слышал – пёс его разберёт, врёт – не врёт? Проверить бы, что ли… Только как – непонятно. Они о многом говорили на деле, то о привычках зверей, то о травках, то о птицах. О пернатых кошачий учигатана знал многое. Жалко, не о готовке, - смеялся Корю, наблюдая за приятелем, а то и запекая в углях принесенных голубей. Или... - Мы с тобой во сне виделись, помнишь? - Нансен вывернул голову и требовательно боднул жёсткую ладонь – не прекращай. - Ты там мне что за траву подсунул? Корю моргнул удивлённо, уставился в упор, аж рот приоткрыл от удивления. - Котовник, - ответил было, но тут же спохватился, - а ты как это сделал? В смысле общий сон? И присвистнул удивлённо: - Не думал, что такое возможно. - Понятия не имею, - Нансен заерзал, устраиваясь удобнее, и дернул плечом. - Скучал как-то, заснул и увидел этот сон. Как раз пока лило и видеться не могли. Потом спохватился – это он вопросы должен задавать – и поинтересовался. - А правду говорят, что ты Даудануки по морде съездил, стоило только в цитадели появиться? И уставился с любопытством – неправду ведь сказал, что ответит? - Даудануки? - Тачи аж чесать его перестал, напрягся пытаясь вспомнить, кто это, потом головой покачал, - не, врут, я неделю терпел, прежде чем на вашу алкашню окрыситься, и то без драки обошлось, хоть и хотелось. Я только в Хасебе один раз ботинком кинул, но это уже с месяц прошло, если не больше, больше ни на кого не покушался, ты не верь! Учигатана фыркнул раз, другой, не сдержался и расхохотался в голос – больно уж ярко представилось, как занудный Хасебе получает ботинком по роже. - А ты что, алкоголь совсем не пьешь? В передачках не было, от самого Корю им не пахло – уж это Нансен смог бы учуять. Тачи покосился на него недоумевающее – что это за допрос такой внезапный? – но ответил: - Не люблю, воняет и невкусно, - потом задумался и поправился, - в чай вот иногда добавляю, согреться там или что… Нансен снова фыркнул и с урчанием подтолкнул замершую ладонь – чеши. Покосился задумчиво, рефлекторно сжимая и разжимая пальцы. - Слушай, правда, что драконы врать не умеют? Мне Цурумару рассказывал, что Курикара не умеет, если прямой вопрос задать… - и поглядывал все – не по себе ему становилось, стоило представить, что пошлет его сейчас Корю. Будто важно это… Корю глянул на него удивлённо, моргнул раз, другой, осознавая сказанное и расхохотался. - Так вот к чему эта куча странных вопросов была, - встрепал пушистые волосы учигатаны ладонью дурашливо, - в принципе да, не получается. Но всегда можно ответить правду так, что фиг о ней кто догадается. Хотя у меня не очень выходит, проще нахрен послать. - Ну, тогда я рад, что меня не посылаешь, - раздумчиво сообщил Нансен в ответ, давя непрошеную улыбку. Они еще посидели так, перескакивая с темы на тему. Корю не гнал его с коленок, почесывал, прервавшись только на то, чтобы взять себе чашку травяного отвара. Нансен от своей порции отказался, пригревшись в тепле. Так и болтал о чем-то, а потом стих, уже в полудреме предложив. - Ты тоже спрашивай, тебе врать не буду, - и засопел, взмуркивая сонно, клубком свернулся удобно. Наверное, будь его воля и целиком на коленки заполз, устраиваясь с кошачьим комфортом. Как-то, сам говорил, стоя уснул на очередном нудном собрании. Его, правда, Шишио быстренько разбудил, чтобы Хасебе еще полчаса не разглагольствовал про так необходимую помощь родной цитадели. В виде отмывания душевых. «Еще бы сортиры драить послал», - шипел тогда возмущенно кот, жалуясь приятелю. Сортиры, впрочем, Санива оставлял провинившимся, коих в цитадели всегда хватало. В отличие от стратегии боёв, стратегия хозяйствования ему давалась вполне успешно. Корю фыркает тихонько, но мысли озвучивать не спешит. Да и толку – кот уже пригрелся, расслабился и задремал, устроив голову ему на бедре. Только и остаётся, перебирать пушистые прядки. Тачи думает, бросить это дело и за книжкой дотянуться, или вовсе спихнуть кота на спальник и пусть себе дрыхнет, а ему найдётся чем заняться, но сидит, чешет. Рассматривает спящего кота с любопытством, словно впервые видит. Хотя, по сути именно впервые – никогда прежде в голову не приходило приглядываться. Бодрствующий кот активный, мимика потешная, мяучит, урчит, крутится любопытно. А тут притих, сопит, приоткрыв рот, и лицо расслабленное. Если так смотреть – удивительное дело – кот, оказывается, красивый. Ресницы густые, длинные, кончики выгорели, золотятся в свете керосинового фонаря, черты лица правильные – как есть красивый. Не кот, Нансен, поправляет себя зачем-то мысленно Корю, и приглаживает ладонью растрепавшиеся пушистые волосы. И всё медлит за книгой там потянуться, рукоделием каким, или вовсе спихнуть заснувшего гостя с колен и на улицу выбраться. Сам толком не понимая – почему? * С чувством юмора у Санивы было хреново. Хуже даже чем со стратегией и тактикой. Это в цитадели все признавали, хотя массовое обожание сглаживало проблему, а попав на задание клинки крутились как могли. Благо, опыта боевого у большинства достаточно и хоть кто-то с мозгами в команде чаще всего да оказывался. На данный момент все три хозяйских недостатка обернулись против Корю, став для тачи весомой проблемой. Мало того, что он ему на задание напарника повесил, так это терпимо, благо Нансен идёт, с котом хоть как дело иметь можно, но сообщили им об этом без малого за час до выхода. Они же не сработаны вовсе! Ну, хоть бы пару дней дал, потренироваться в связке работать. Или Санива думает, они целыми днями на полянке тренируются, а еда сама себя добывает и готовит? Да они за всё время знакомства всего раз палками помахали, и то больше для смеху белок попугать, ну какие из орешины клинки, помилосердствуйте. А теперь им в самый разгар подготовки битвы при Фунаокаяме выяснять, где у гордого даймё Оучи дыры в обороне неучтённые? Антиисторщики собираются в саму битву вмешаться или попытаются по пути напасть? Или вовсе историю знают и попробуют провернуть приёмчик хитроумного Омаги и в отсутствие хозяина демонстративно ему пару провинций пожгут, чтоб всё бросил и побежал защищать, опоздав на битву? Это между, прочим и пометаться через треть острова придётся, и риск стычки есть. Санива чем вообще думал? Да и кот тоже хорош – ишь, сияет. Он в разведмиссию то ходил хоть раз? Представляет, что его ждёт? Ладно, прорвёмся конечно, но подгадил Санива от души. И не поспоришь ведь! Нансен сперва порадовался миссии – какому клинку она не в радость будет! Их много, миссий мало, так и сидят сиднем неделями. А кошачий учигатана с его вечными пропажами и того больше – больше месяца в цитадели проторчал. Только в лес к приятелю выбирался да поохотиться. Ну вот, хотел прогуляться? Как раз с Корю вместе, уже за это спасибо. Сам дракон счастливым не выглядел, что совсем не вязалось с его обычным оптимизмом. Не то миссией недоволен был, не то партнером, попробуй пойми. Нет, головой Нансен понимал – закинут их не пойми куда, еще и на неделю, если не дольше, попробуй не взвыть. Да и деталей миссии мало, если только историю не учишь. А так… В дороге учиться придется… Страшно было, и в морду врезать себе за этот страх паскудный хотелось, не драки ведь боялся, а возможности дракона подвести – и предвкушением царапало – миссия на двоих, не то в команду поиграть, не то из-за дружбы послали. В цитадели уже каждая собака знала, что дружат, что передачки таскает, а кота стоит на горе искать, если знакомого мявканья по цитадели не разносится, а рыба с подоконника не пропадает. Вот и… послали. Плохое у Санивы чувство юмора, тут уж не поспоришь. Нансен взвесил в руке собственный клинок, знакомый до последней нити на рукояти, и шагнул следом за Корю в раскрывшийся зёв портала. На месте тачи сориентировался быстро. Вытряс из Коноске все карты какие тот мог предоставить, сравнил, покрутил, на дерево слазил, протащил их кругом будущего поля боя, то и дело в кусты сворачивая, и в лощинки заглядывая. Кот за ним таскался, не очень понимая, нахрена он тут нужен – Корю, видно, привык в одиночку справляться – жмурился на по-летнему ещё тёплое солнышко, после зимней хмари цитадели уже в радость, да старался не отвлекаться на птиц. Наконец дракон удовлетворился осмотром, вывалил на лиса-сопровождающего кучу информации, какие-то пометки на карте сделал, хотя честно сказал, что это только прикидки – если командир врага не дурнее Санивы, то засада будет ещё по пути, до объединения сил Оучи с отрядами подкрепления. А если умнее, то и вовсе прибьёт потенциального императора ещё на пути в Ямагути, лет за несколько до того. Но это он уже позже Нансену озвучил, когда Коноске отправился с первым докладом, а они размашистым шагом, по пути следования будущих победоносных войск сёгуна Ёситанэ. Несколько раз пришлось сворачивать с дороги, то посмотреть возможное место засад, то избегая встречи с патрулями и воинственными монахами. «Вот что им не слалось кого из монашьих? Они бы за своих здесь сошли» - бурчал почти беззлобно Корю, так что учигатана внезапно понял – нравится дракону задание, как бы не возмущался, на самом деле нравится. Ночевать пришлось устроиться в лощинке в лесу. Удобств у них никаких – современные средства Санива в другие эпохи брать запрещает – но Корю умудрился соорудить небольшой навес, нарубил лапника для подстилки, костерок сообразил и вполне съедобный ужин едва не из воздуха. У него привычно получается – тут травок нарвал, тут батата дикого выкопал, а тут петуха, забрёдшего неосмотрительно на окраину селения, прихватил – вот и сытный ужин на двоих. Кот только восхищённо глазами хлопал и думал, а он бы тут околел небось с голодухи. Хотя Митсутада вроде им какой паёк собой выдавал. Он кажется так и валяется у Корю в рюкзаке. Это как бы он его обратно не притащил, - фыркнул Нансен, уплетая свою долю – после целого дня в дороге самое то. Спать пришлось практически в обнимку, но на улице лето, а плащ у тачи тёплый, из тонкой шерсти, подбитый плотным диким шёлком. Его на двоих хватает, а ногам от костерка тепло. В таких условиях кот решил, что даже и неплохо, что они вместе пошли, и поболтать можно, и жить терпимо. Один он тут сперва оголодал бы, потом еще и замерз. В его тонкой форме, особенно с этой дурацкой рубашечкой. Еще и Корю посмеивался, мол пузо чесать удобно. Попробовал как-то раз, так и добился утробного мрява и взбешенного кота – был бы хвост, шерсть на хвосте дыбом встала! А так ничего, неплохо вдвоем. Хотя в палатке и было бы уютнее. На утро их разбудил вернувшийся лис, выслушал доклад и они направились дальше, им ещё долго идти, даже вот таким спорым шагом. День, другой, третий. К пятому дню они добрались до мелкого порта – тут будет объединение с частью армии, но порт место оживлённое, так что Корю сразу отмёл идею нападения и предпочёл обойти городок по широкой дуге – в их шмотье в эту эпоху к людям лучше не соваться. И сразу стал собраннее и внимательнее, как людные тракты закончились. Перед ними пустынная долина и лощина, почти претендующая на звание ущелья – вот отсюда будет выходить отряд Оучи, и в ущелье их зажать – самое оно. - Давай-ка поищем место для ночлега, - предложил дракон, оглядываясь на спутника, - а завтра осмотрим здесь всё повнимательнее, если я хоть слегка недурнее наших генералов, то защучить их в этой узоте милое дело. Удобная площадка между камней нашлась быстро – от ветра защищена, сверху раскинула ветки корявая сосна, и сучьев на костёр предостаточно вокруг раскидано – но только собрались обустраивать лагерь, как небо озарилось знакомой короткой вспышкой портал-переноса. - А вот и конкуренты пожаловали, - с какой-то весёлой злостью сообщил Корю, проверив легко ли выходит из ножен меч, - их, заметь, ножками топать весь маршрут, никто не заставляет, ушлёпков криворылых, аж обидно! Пошли кот, начистим им… доспехи. И бросив рюкзак, широкими прыжками направился в сторону появившегося противника, совершенно точно не желая отсиживаться и прятаться. - Мы с тобой команда никакая, - бросил на бегу, поспевающему за ним коту, - так что расходимся подальше и под удар не лезем, каждый сам за себя, идёт? Нансен даже размениваться на ответ не стал, только мявкнул утробно, подтверждая – слышал – и выхватив клинок рванул в атаку первым. Их конечно двое, а противников аж пятеро, ну так это повод помериться, кто больше завалит! Такой же, как и он, учигатана взревел, встречая удар клинка, отшатнулся, уходя из-под скользнувшего в бок меча, и Нансен вздернул верхнюю губу, оскаливаясь. Заворчал недобро. Ну и пусть себе старается, он точно быстрее. А если и вдвоем полезут, так пусть его, главное, за спиной следить. Нансен уже не в первый раз в битвах ошивается, с его кошачьей ловкостью неплохо получается. Был бы дух, он бы помог, а так сам крутишься, отбивая удары. и под руку к противнику подлезаешь, клинком под ребра, поглубже куда и провернуть. Еще не успевший рассеяться солдат антиистории пинком отлетел на своего собрата, пошатнув массивную тушу. Иди-ка сюда… - Нансен облизнулся, сузил глаза, крутнув хвостом под самым носом противника, и воспользовавшись связкой, показанной как-то Яманбагири, выбил почерневший меч из рук. Закончить – дело пары секунд. Крепкие ребята, даже после смертельного удара попытался достать, впиться когтистыми пальцами. Что ж у них за хозяин такой… Когда Нансен обернулся, Корю уже вбрасывал клинок в ножны, резким взмахом отряхнув от крови. - Пошли устраиваться на ночлег, дубль два? – поинтересовался, скользнув по коту цепким взглядом – не ранен ли? - Санива может быть доволен – я задолбался за сегодня от души! Ичимонджи зафыркал, не сдержавшись – еще бы, троих уложить! – и порадовался, что был рядом. Уж против пятерых ему бы несдобровать… И так зацепили – вон на щеке царапина вспухла. Тачи, не глядя, кровь со щеки смахнул и направился обратно к стоянке. Матерясь в полголоса, но убедительно и на диво душевно. В четыре руки они быстренько оборудовали лагерь, благо за эти дни Нансен научился хозяйничать в полевых условиях лучше чем за полгода дружбы с драконьим тачи – в отличие от окрестностей цитадели, где вольная жизнь в палатке была для Корю блажью, суровые условия разведки не позволяли коту со спокойной совестью спихнуть все дела на друга. Вот он и успел – пока дракон с костром и ужином возился – и за водой к ручейку метнуться, и лапника натаскать, и даже сучьев потолще к стоянке приволочь, чтоб костёр ночью грел подольше. Ужин в этот раз вышел спартанский – засохшие лепёшки, из запасов выданных Митсутадой, да пара полосок вяленого мяса. Подержать над паром от котелка, диким луком и петрушкой, тут же поблизости нащипанными, пощедрее приправить, и почти королевский ужин – с голодухи то. Коноске, отговорившись необходимостью отчёта отправился в цитадель – поближе к тёплой постели и сытной стряпне – а им ещё пару дней тут куковать, завтра здесь осмотреться, потом ещё до Ямагути марш-бросок, там покрутиться и можно с чистой совестью домой. - Сейчас настоится и будет совсем хорошо, - сообщил дракон, снимая с огня котелок и закидывая в исходящую паром воду щедрую горсть трав. Пристроил будущий чай около костра, так чтоб не остывал сразу, но и не кипел, и плюхнулся снова рядом с Нансеном. Поскрёб щеку, наново сдирая засохшую корочку на ранке, снова потянуло свежей кровью, и кот не выдержал. - Хватит уже карябаться, - сообщил недовольно и, прихватив тачи за плечо, принялся деловито зализывать порез. Корю сперва замер удивлённо, потом повернулся – вроде как сказать, что мол, не стоит – рот открыл, а кот не рассчитав ему по губе, по уголку рта языком мазнул. И запах от него одуряющий – кровью, мускусом, ежевикой, что по пути нащипали. Ещё подначивали друг друга – мол, хороши разведчики, если пронесёт, все кусты облазают. Мысли короткие, обрывистые, дурные. И не понять как так вышло, но вот уже целуются взахлёб, и на горячку боя не спишешь, что там было, того боя? Кот у него уже на коленках сидит, вцепился в плечи, в волосы зарылся, льнёт ближе, а Корю и не против – стащил перчатки, под рубашку залез – нравится ему, что она такая лёгкая и нараспашку вся. А кожа под ней тёплая, мягкая под ладонями. И вроде как уже не обидно, что коноске свалил, отговорившись отчётом, даже хорошо, что свалил. Только понять это нет возможности, так и целуешь взахлёб. От прикосновения жестких ладоней урчать хочется, спину подставляя, котом тем самым бессовестным, не сдерживаясь. Нансен требовательно сжал жесткие волосы в ладони, к себе потянул, и вроде как странно это, с другом целоваться, а с другой стороны... Хрен бы он кому другому это позволил, - мысль неловкая, смутная, будто во сне, и от нее такой тоже странно и почему-то в подвздошье сжимает. Учигатана вздрогнул, отозвавшись низким стоном, голову запрокинул. Клыки у дракона острые – и больно, и сладко, и губы саднит, но прекратить никаких сил нет. Не хотелось ведь. Прекращать. Корю рыкнул в ответ, потянул, заставляя откинуть голову, спускаясь губами к горлу открытому, покорно подставленному. К ключицам под воротом – добраться легко, всего пару пуговиц расстегнуть, только руки не слушаются, вздрагивают, а рот наполняется голодной слюной. Но пронзительно вскрикивает коростель, выстреливает с громким треском, снопом искр, поленце в костре и очарование момента спадает. Тачи дёргается как от пощёчины, разжимает хватку. - Ох, прости… я не… - бормочет севшим, незнакомым голосом, словно вовсе и не бойкий на язык дракон, - А-а-а-а! Хотел конечно! Но не так, и не… тьфу. Прости, кошак, бесы попутали… Нансен головой мотнул одурело Ты б еще демоны ляпнул, - сказать хотелось, но смолчал. Не до того было. Неправильно. Учигатана смотрит, пристальным, немигающим взглядом уже привычно. Будто все сразу понять пытается, будто деталь каждую ловит. Вот он представить пытается, как они расползаются по разные стороны костра, а потом спать укладываются под один плащ. Теплый, из тонкой шерсти. А Нансену холодно все равно. Не этого ведь хотелось? Не этого. - Ну так и не прекращай. Нансен ладони уложил на плечи, кончиками пальцев тронув драконий знак. Извилистый, золотом отблескивает в приглушенном свете пламени – красиво. Корю кивнул, обнял его снова за пояс, забираясь под распахнутую рубаху. Потянул было ближе, но передумал и принялся эти грешные две пуговицы расстёгивать, чтоб уже совсем весь ему. Благо больше и не мешает ничего – доспех они сразу как взялись лагерь организовывать стащили, вон валяется кучкой вперемешку. Склонился к плечу, ключицу тронул губами – кожа бархатистая, тёплая – дотянулся прикусить над плечом, чуть пониже полоски ошейника. Языком провёл, собирая терпкий вкус – да уж, условия у них не очень удачные, но что поделаешь. Хотелось одновременно жадничать, присваивая, метить собственнически, торопливо урвать как можно больше, и просто рядом быть, вот так – запахом, ощущением тепла под ладонями живого, пальцев в волосах, всего. Нансен, если и смог бы подумать, так же бы решил. Но слов нет, как и мыслей. Они, по-кошачьи прыткие, разбежались. Так что просто заурчал, скользнул ладонями по лопаткам, спине – горячий, и запах этот привычный, пряной горечи и дыма. Будто пламя пышет внутри дракона, обжигает. И не коснуться невозможно. Кот вздрогнул под короткой лаской горячего языка и потянулся к мелким пуговицам. На Корю куда больше одежды, но вот поддался и жилет, и рубашка, позволяя дотронуться. А на вкус как? Горько? – подумал Нансен и потянулся коснуться. Да только позабыл на полпути об этом. Это ведь Корю? Лицо незнакомое, ни разу он не видел дракона таким. И глаза потемневшие – грозовой хмарью – а по краю радужки яркий оранжевый блик. И губы приоткрыты, как не потянуться за новым поцелуем? Корю поймал его на половине пути, отозвался коротким, пустившим по спине знобкие мурашки, рыком. Острыми клыками прихватил нижнюю губу, и Нансен почти всхлипнул под этой лаской. Дракон и ласковым был, нежным, а порой будто безумием и жадностью накрывало. Пальцы сжимал крепче, стискивал едва не до синяков на бедрах, а следом самыми кончиками вел по пояснице – царапнув жесткими подушечками по чувствительной коже. Попробуй тут удержаться – не сможешь стон сдержать, как ни крути. А Корю будто в радость – прижимает плотнее, собственнически. И возмутиться бы, зашипеть дикой кошкой, но лишь стон в ответ и радость, такая же дурная. Что, не только дракон сам себе врал, но и он сам? Корю не отвечает, как не спроси, даже когда успокаивается первое жадное безумие, оставляя усталость тяжёлого дня и растерянность перед внезапным порывом. Обнимает, греет, и Нансен откинул голову, вжимаясь затылком в надежное плечо. Сообщил задумчиво, с явственным сожалением в голосе. - А про чай твой мы забыли… - и не менее задумчиво уточнил. – Хотя с таким поводом… - С утра будет чем горло промочить, - отвечает тачи, улыбаясь ему в макушку, - спи. * Следующие три дня они добирались до Ямагути и шныряли в окрестностях замка потенциальной жертвы тёмной армии. Корю, опасаясь засады, снизил скорость и настороженно поглядывал вокруг - Ясен пень, кто у них там главный, в курсе, что Санива своих людей на разведку посылает, - объяснял он учигатане задержку, - но теперь он ещё и знает точно где мы, а это уже не так приятненько. К тому же эти твари любят из засады нападать, а нас тут всего двое и подкрепления не предвидится. И в отличие от этих инфернальненьких ребят, за йокаев мы вряд ли сойдём, рылом не вышли. Так что кустами, кот, кустами и в обход дорог. Погнали. Нападения, впрочем, так и не случилось, ещё несколько потенциальных мест для засад Корю обозначил, но по-прежнему склонялся к мысли, что нападёт враг на выходе у того приснопамятного ущелья. Кот, мало что понимавший в этих стратегиях и тактиках, только диву дался, как у него все складно выходит. И пальцами поскреб оставшиеся следы на шее. Именно они стали прямым напоминанием – было, и кошак, понятия не имевший, что их дернуло друг к другу, так и не смог разобраться в собственных ощущениях. Предвкушение? Недоумения немного? Понравилось, кто же спорит. Хорошо с Корю было, тепло. Дракон он чуткий на деле. Захотел бы повторить? Конечно. Уж в этом Нансен мог не сомневаться. И Корю хорош. Будто отпустило его – касался теперь чаще. То щеку тронет, то волосы взлохматит, а бывает поймает бубенчик на ошейнике и по ключицам пальцами мазнет. Нансен бы порадовался, подался навстречу, но в следующий миг дракон щекотал открытый живот, вместо урчания получая разъяренный мяв. Еще и посмеивался, улепетывая от взбешенного кошака. Так бы и дальше себе игрались, но задание никто не отменял. Как и его окончание. Нансену нравилась разведка своей непредсказуемостью, но повторять подобное часто не хотелось. Этого раза хватит. Ожидаемое возвращение в цитадель испоганил только зарядивший в ночи дождь. Небо хмурилось весь день, с таким же хмурым видом на него взирал кот, но темные, сгустившиеся облака и не думали пропадать. Наоборот, прорвались сперва мелкой моросью, ближе к полудню перешедшей в нудный частый дождь, а пару раз их сменял и вовсе по летнему сильный ливень. Корю дождю вроде даже обрадовался, смаргивал капли с ресниц, стирал воду с лица и шёл дальше – широким кругом вокруг замка, по лощине вдоль дороги, по склону лесистого холма. Пока не излазил всю округу, уходить отказался, хотя и насупленный кот и мокрый, с обвисшими ушками Конноске ему несколько раз говорили, мол, хватит уже. В результате в цитадель они вернулись только под вечер, промокшие, продрогшие и голодные как черти. Корю сразу же отправился к Саниве, словно надеялся изгваздать ему ковёр посильнее, натекающими с себя лужами, а не доложить о результатах разведки, а Нансен потащился к себе – переодеться, Митсутаду найти, им еды выпросить, да на идиотские расспросы Хасебе отвечать. С этим занудой еще пришлось поторчать, слушая разглагольствования – будто его зрелище вымокшего и взъерошенного кота радовало – Митсутада, выглянув на стук в окно и оценив облик Нансена, расщедрился на сверток с онигири и чайник вина. Ичимонджи даже поблагодарить забыл сперва – это же такой подарок после миссии! Искать Корю долго не пришлось – запаха хватило, и мокрых следов. Дракон, уже оставивший где-то – видимо свалил Касену на чистку и стирку – доспех и часть формы, осмотрел добычу и понятливо кивнул. - Пошли греться, - скомандовал с улыбкой и решительно потопал в сторону купален Хорошее время, позднее, уже и нет никого почти в курящейся паром воде. А самым стойким дела нет, если за камни отойти, не видно никого. Нансен, отмывшийся от въевшейся грязи и глины, с урчанием скользнул в теплую воду. Кошачье молчало – после дождя, грязищи и тяжелой миссии еще с этим сражаться не хватало. Вот смеху было бы, залезь он Корю на голову, от воды подальше… Тачи, задержавшийся в душевых, выполаскивая грязь из волос, наконец подошёл и со стоном наслаждения сполз в курящуюся парками воду, рядом с котом. - Ну-ка, дай сюда, - потребовал решительно, дотягиваясь до подноса и сгребая угощение, и прожевав сообщил, - вот этот момент лучшее, за что люблю миссии! И снова с урчанием вгрызся в рисовый колобок с щедрой начинкой. И за чашкой подогретого вина дотянулся, решив что в нынешней ситуации ничто лишним не будет. Нансен последовал его примеру, блаженно жмурясь в тепле, к плечу прижался. Это ж как мало для радости надо, когда неделю где-то по лесам шнырял. Корю – и не скажешь, что дракон – в воде расслабился, лицо блаженное, довольное. Намокшие волосы потемнели, по плечам змеятся, так и тянет ухватить за длинную прядку. Знак его драконий видно, а ниже на груди шрам наискось. Это про него Корю говорил? Если задуматься, Нансен и не видел ни разу, как дракон купался. В речке не поплаваешь, вода холодная, умыться да посуду помыть. Или в цитадели бывал, а Нансен не видел? Кот потянулся, тронул извилистую линию шрама кончиками пальцев. И глянул коротко – руку убрать? Можно? Нет? - Это меня на самом первом задании зацепили, когда только появился, - пояснил тачи, - тело ещё толком не слушается, что делать непонятно, вот и промедлил, подставился. - Один был? - Нансен потер рубец и скользнул пальцами по горлу, щекотнул совсем по-кошачьи. Корю фыркнул, но подбородок подставил, разве что урчать не стал – куда ему с котом соревноваться. - Не, один бы лёгкой царапиной не отделался, Киёмицу с Ясусадой и из танто кто… Акита вроде, не помню уже, тоже были. Задание дурное, в болоте по колено ковырялись, а с той стороны мелочёвки как грязи – только успевай крутиться. - Меня на первом задании чуть с обрыва не снесло, - Нансен, самую малость расстроенный отсутствием урчания, уютно устроился щекой на плече и, подумав, коснулся губами теплой кожи, слизывая горьковатый вкус. Раз уж вчера не удалось. - К краю потеснили, зажали со всех сторон. Миссия говенная была, с нами еще копий направили, а им там даже не размахнуться, чтобы своих не зацепить. - Ишикиримару, с его оглоблей в первую миссию в Икедаю отправили, - неожиданно подал из-за камней голос Никкари, уютно устроившийся там после своей миссии в компании Таротачи и такого-же как у них чайничка тёплого вина, - он на первом же замахе в стене застрял и кучу ранений получил. Корю взъерошил Нансену волосы и усмехнулся уголком рта: - Санива в принципе с тактикой не дружит. А если верить Шишио, то и со стратегией тоже. Думаю, тут у каждого есть что рассказать нелицеприятного и о первом и о других заданиях. Но поскольку другого хозяина нам не предполагается, то относимся философски и радуемся чему имеем. Отхлебнул вина и принялся кота за ухом чесать. Нансен заурчал, подставляясь под ласку. И пусть слышат, не так это страшно, как сперва казалось. Разговоры вскоре затихли, а Корю, заметив, что пригревшийся кот успел задремать на его плече, решительно встряхнулся. - Давай по постелям разбредаться, - предложил он, сцеживая зевок в кулак, и спорить с ним не было никакого желания. Оставаться в цитадели дракон не захотел, решительно ушёл на свою поляну, и Нансен только диву дался – сам кот с места бы не сдвинулся. И засыпая в своей постели, ему снилось, что они лежат на траве, глядя в высокое, летнее небо, и Корю зовёт его – не привычным прозвищем, а по имени. * * Зима уверенно скатилась к завершению, весна настырно замаячила на пороге, стремительно развернула цветы слива, а сакура на холме обвесилась бутонами, обещая многочисленные поводы всем желающим выпить. Дел в цитадели невпроворот – всем хватает – тут и мелкий ремонт и посадки и уборка сезонная и ещё множество всякого. Нансену иногда казалось, что Санива с Хасебе специально его нагружают, чтоб времени вздохнуть лишний раз не было. Хотя на деле он понимал, все сейчас заняты, кто не на миссиях. Корю тоже целыми днями пропадал в лесу, снабжая кухонную смену то охапками побегов папоротника, то молодыми ростками аралии, а то и почками бамбука, да в таком количестве, что вывозили его добычу в шесть мощных копейных рук на тележках. Митсутада доволен – запасов на год хватит, всю ораву прокормить. Братья Мицуё с посильной помощью танто, споро возводили новую кладовку – в старых места уже не хватало, а выселять тех кому комнат не досталось и под кого переоборудовали часть складских помещений особо некуда было. Вот только увидеться с драконом получалось только мельком и состояние такое, что не до чего. Хотя тянуло, тянуло странным нетерпеливым томлением – весна на дворе, кот своего требует, а Нансен и понять не мог, что ж с ним такое твориться. Сперва казалось – заболел – да только к Ягену идти не хотелось. Симптомов не хватало – а что рассеянный ходит, да вещи сносит, так с его кошачьей грацией и не такое бывало. Странное началось, когда в одну из ночей Нансен заснуть не мог. Сперва лежал, потом извертелся на смятой постели, а после и вовсе вышел на террасу, не находя себе места. Жарко было, воздух манил запахом свежих цветов и прели, круглобокая луна пряталась за перистыми облаками, и кот долго следил за ней, сидя на покатой крыше. Горло царапало, под ключицами пенилось странным этим, непонятным томлением, и Нансен не мог понять, отчего это. Когда он с Корю не виделся, предвкушение встречи ощущалось иначе, а тут будто все тело зудит и тянет, а голова легкая и дурная. И заорать хочется, сворачиваясь клубком на этой грешной крыше. А с Корю пока не увидишься, у них заготовки, и цитадель гудит целый день. А дракон далеко, даже во сне не попадается, так они выматываются. Нансен хныкнул, вжимаясь горячим лбом в жесткую, ребристую черепицу, и попытался забыться зыбкой, полной жара дремотой. На следующий день он отказался от еды, так и просидел в поле целый день, копаясь в земле, и эта размеренная, однообразная работа помогла ему отвлечься. Ровно до следующей ночи. К ее исходу Нансен выл, съежившись клубком, и кожа горела, слишком чувствительная для прикосновений. Он то и дело забывался дремой, полной каких-то жарких образов и мыслей, но это не спасало. Мало что спасало, пока он был наедине со своим взбунтовавшимся человеческим телом. А на утро шатающийся и мало что соображающий Нансен пришел на общий сбор, ведомый лишь одной мыслью. Ему нужно к Ягену. Яген по утрам всегда тут бывает. Быть может он с этим недугом справится. Зря он что ли единственный медик на всю округу. Медик-танто чертов. Яген, его как на пороге медблока увидел, сперва глаза вытаращил. Кот после памятного раза с рукой у него не бывал. И в принципе к нему своими ногами разве что за таблетками от похмелья приходили. А тут пришел, чудушко, на ногах не стоит, глаза дурные и сам будто пьяный. Бледный в прозелень, под глазами синяки сизые, красавец. Не знал бы, что у кота с куревом плохо, так бы и подумал - обкурился. Еще и касаться не дает, попробовал, так Нансен кошкой бешеной зашипел, только потом спохватился, затих. Яген переглянулся с Нагикицуне, устало потер лоб и предложил. - Сам тогда ложись, болящий. Что не так? Никого лишнего не сожрал? Учигатана непонятно муркнул, сжавшись в комок на кушетке, но губы разлепил, ответил. - Не хочу есть. Голова кружится, спать не могу, горло дерет. Горит всё... - тихо и невнятно сообщил он. Яген, приложив ладонь к лицу, выругался. - Кошачье свое прикрути только, - потребовал он, натягивая перчатки. Результаты осмотра толком ничего не дали. Кот как кот. Температура немного повышена, обезвожен вынужденной голодовкой, но скорость реакций на высоте, дважды пытался укусить, пока Яген пасть ему осматривал и реакцию зрачков проверял. За что и огреб, конечно, но проблемы это не решило. - Хрен его знает, что с тобой делать, - танто обозрел своего пациента с ног до головы, судорожно вспоминая все, что знал не только о людях, но и о животных. Вирус какой-то подхватил что ли? Что у них там бывает? На здоровье никогда не жаловался, конем скакал, а тут за пару дней сдал, будто над ним измывались. На меч тоже не жалуется. И Санива такое куда лучше чувствует, значит дело в человеческом теле. Невроз? Или что там может заставлять не жрать и не спать? С чего бы, интересно? Работал, как и остальные, на задания не отсылали, ни с кем не конфликтовал, а тут это. Лежит дурной совсем, в комок свернулся и вздрагивает. И урчит еще что-то, сам того не замечая. А коснуться только попробуй, атакует мгновенно, словно не понимая, где он и почему. Потом спохватывается, даже извиняется. Вот ты мне задачку поставил, кошак, - подумал Яген не то с раздражением, не то с тоской и пощелкал пальцами перед носом Нансена, привлекая внимание. - Сейчас капельницу поставлю, потерпи, - сообщил решительно, готовясь к битве. Держали вдвоем с Наги, и Яген, матерясь, готов был связать учигатану, лишь бы тот лежал смирно. Обошлось. Нансен, как только его прекратили касаться, успокоился, даже расслабился, проваливаясь в свою зыбкую полудрему. - Кошак хренов, - шипел Яген похлеще кота, обрабатывая царапины, оставшиеся от коротких ногтей, и устало вздохнул. Нагикицуне, молчаливо убирающий инструменты, оглянулся, подошел, опуская ладонь на затылок, и взъерошил волосы. - Хрень какая-то с ним, - медик потер лоб. – И я понять не могу, с его человеческой стороны или кошачьей. Они – одно целое, выстрелить отовсюду могло. Пожал плечами, прижимаясь к ласковой руке, и напрягся, когда Нансен, до этого лежащий спокойно, завозился. Забормотал что-то, но только чуткое лисье ухо уловило знакомое им обоим имя. Лисёнок молчаливо сидящий до этого на углу полки, спрыгнул Нагикицуне на плечо, потоптался рассматривая пациента, принюхался и потыкал лапой медика: - По моему, у него течка... или как там это у котов? С Когицуне сейчас тоже беда, но Мунечика с ним и не страшно, а этот... Учигатана и танто переглянулись и одинаковыми жестами приложили ладони к лицу. - Пойду я этого блудного Корю найду, - прошелестел Наги, - сдашь ему кота, выбьешь у Санивы им выходных недельку и проблема решена. * Корю обнаружился на южном склоне, лазил по редкому подлеску с внушительной корзинкой, собирая первые грибы. - Корю, эй, Корю! – закричал лисёнок подпрыгивая на плече молчаливого учигатаны, и размахивая распушившимся хвостом, - Привет, а мы тебя ищем! - Привет-привет, - махнул им ладонью дракон, и выпрямился вбрасывая нож в ножны на поясе, - с какого перепугу я срочно понадобился? - Ой, у нас там такое! У нас… - заголосил было лисёнок, но Наги ухватил его за морду, пресекая поток красноречия. - Яген срочно зовёт, - объяснил сам, не вдаваясь в подробности, - с котом твоим проблемы. Тачи подобрался, разом растеряв дурашливость. - Ранен? – уточнил коротко, размашисто и напрямки зашагав к цитадели. - Нет, на людей бросается, - пояснил Нагикицуне, почти бегом поспевая за ним и поражаясь, почему его каждый куст и ветка норовят ухватить, а перед Корю словно расступаются? Драконья магия? – ты беги, Яген объяснит. - Понял, - дракон сорвался с места и понёсся под горку широкими прыжками, забирая чуть влево, чтоб срезать широкую петлю тропинки. Наги только вздохнул, глядя ему вслед, а лисёнок у него на плече присвистнул. Сам учигатана предпочёл поторопиться по дорожке, ничего важного не пропустит, а если пропустит – Яген ему расскажет. А неважные сплетни братья хочешь-нехочешь донесут и в уши выльют, им только дай. Цитадель встретила Корю привычным гомоном, тремя предложениями выпить – одно, чаю, исходило от сидящего на террасе перед кухней Угуисумару – и клубами ароматного пара их кухни. - Грибы, - коротко сообщил он спинам за открытой дверью кухни, сгрузил корзинку к стене, и не дожидаясь ответа припустил к медблоку. Яген встретил его пристальным взглядом поверх книги с которой сидел возле койки. На койке вытянулся Нансен – бледный в прозелень, растрёпанный больше обычного и совершенно неподвижный – не то спал, не то был в отключке. К руке кота тянулась трубка капельницы, в помещении остро пахло медикаментами и едва уловимо чем-то звериным, не то от кота, не то от постоянного помощника танто лисьего учигатаны. - Снотворное, - уточнил он в ответ на немой вопрос и перевёл на Нансена взгляд, далёкий от благодушного. Потом посмотрел на дракона. - Что ты знаешь о кошках? Корю, немного расслабившийся, уяснив, что с другом ничего критичного – теоретически – не произошло, снова насторожился. - Довольно мало, - ответил честно, ногой пододвигая стул от стола и плюхаясь напротив, проигнорировав красноречивое шевеление бровей Ягена, - хищники, не стайные, но социально активные, одомашнены дофига давно, урчат прикольно, всегда падают на лапы… ты вопрос, что ли конкретизируй. - А еще плодятся, что твои кролики, и гон с течкой бывают в течение года, но весной куда активнее, - Яген смерил дракона взгдядом. - А у Нансена кошачьего куда больше, чем человеческого, вот и реагирует он как кот. Тачи вытаращился на медика со смесью противоречивых эмоций во взгляде, открыл было рот, ответить, но передумал и сперва пару раз вдохнул, подбирая ответ. - То есть, ты хочешь мне сказать, что весь этот аларм, с пробежкой по кустам, из-за того, что у этого идиота течка? Хотел было добавить «а я тут при чём?» но смолчал – в цитадели все знали, где кота искать, если запропал, и врядли наивны настолько, чтоб считать, что они в палатке поэзию обсуждают и луной любуются, взявшись за руки. Оставались конечно вопросы к коту – если скрючило, чего не пришёл? Но задавать их танто довольно нецелесообразно, вот образумится этот дурной кот, тогда и будет с него спрос. - Примерно это и имею ввиду, - Яген даже улыбнулся, только улыбка нехорошая была, злая. – Он понятия не имеет, что это такое. Думаешь, первый день ему хреново? Сюда еще дополз за помощью, а так… Медик смерил взглядом раствор в капельнице и сцепил пальцы. Ему Корю не нравился, но что уж поделать, в цитадели коллектив – чертов, ага – вот и приходится объяснять. - Попробуй пару дней не пожрать и не спать, вот и сляжешь. Кот себя коснуться не дает, орет и шипит, не соображая – а тебя зовет. Тачи снова перевёл взгляд на спящего и задумчиво взъерошил чёлку, попутно выудив из волос веточку. Покрутил её в пальцах, и снова уставился на медика. - Допустим, а я что могу сделать? – Кивнул заглянувшему в дверь Нагикитцуне, но тот заходить не стал – переглянулся с Ягеном и куда-то испарился, - в смысле примерно понятно что, но если он к себе прикоснуться не даёт, то как ты видишь это, с позволения сказать, «лечение»? - А ты думаешь, он до этого хоть кому-то давал к себе прикасаться, кроме тебя? – танто вздернул бровь. – Ты Когицуне знаешь? – дождался короткого кивка и продолжил. – Ему сейчас тоже крышу рвет, но об этом только наш лунокованый знает. Звери, если и выбирают себе кого-то, то одного единственного. Уж по себе это знать должен. Корю фыркнул раз, другой, потом махнул рукой и расхохотался. - Ладно, принцип понятен. Забираю к себе это чудушко и недельку-две выпускаю из палатки только в сортир? Какие-то особые указания? Курс лекарств? Лекция о необходимости предохраняться? Или я пойду объяснять Саниве почему он лишается разом двух теоретически дееспособных … особей, и выпрашивать у Дате-гуми запас жратвы на это время? Яген в ответ хмыкнул, но кивнул. - С Санивой я сам разберусь. У него остальных остолопов шесть десятков, справится. Еды себе затребуй, уж с Дате ты договоришься. Еще… - медик встал, откладывая в сторону книгу, мимолетно и уже привычно нащупал пульс на руке у Нансена, и шагнул к своим полкам. - По две капли на стакан, - он продемонстрировал Корю пробирку с зеленоватой жидкостью. - Действия афродизиака хватит часа на четыре, потом повторить. Это если своих сил не хватит на кошака. Доползешь с отчетом по нему, даже на спасибо расщедрюсь. А пока у тебя часа два на подготовку. И отвернулся, показывая, что разговор закончен. Ему еще Саниве отпуск этим двоим строчить и Хасебе распоряжение, чтобы в ту часть леса сильно не ходили. Или хрен с ним? - Ок, - отрапортовал Корю, поднимаясь, - пойду к Митсутаде, потом за котом вернусь. Его транспортировать такого можно или надо ждать когда очнётся? Яген вернул ему ухмылку зуб в зуб и честно ответил: - Лучше не дожидаться, подозреваю, в таком виде его будет проще транспортировать. Хотел было подпустить шпильку, предложив ангажировать на доставку кошачьей тушки, кого из яри или прочих фанатов силовых тренировок, но Корю уже сорвался и усвистел, что-что, а стремительно решать поставленные задачи драконий тачи умел, интересно, как скоро он этого страдальца заберёт? Самые смелые ставки танто не оправдались, он не успел даже дописать показатели Нансена, чтоб предъявить Саниве, а Корю уже замаячил в дверях. Кивнул фамильярно, подхватил спящего кота на спину, будто тот ничего не весил, прибрал пузырёк с зельем и, помахав на прощанье, вывалился из медблока, размашисто зашагав в сторону леса. Яген даже присвистнул удивлённо – в коте хоть и исхудавшем, веса порядочно, а тачи здоровяком никак не назвать. Потом сообразил – он в отличие от них по горе сайгачит целыми днями, и на задания ходит в длительные разведмиссии – это жилы рабочие, а не мышца дутая на тренажерах и гантелях, как у некоторых. Уже у выхода на тропу его догнали Курикара с увесистым рюкзаком и жизнерадостный Тайкогане с корзинкой на перевес – видимо бродячий тачи умудрился уговорить Дате-гуми ему еды не только выделить, но и доставить, это задача покруче чем тащить кота. Или драконья солидарность такая? Впрочем, его ждали свои дела, так что Яген не стал пялиться вслед этой компании, Саниву поставить перед фактом лишения на неопределённое время этих двоих, задача не легче чем Курикару уговорить помогать. * С тех пор, как Нансен поселился в цитадели, его не раз приглашали выпить. Благо у мечей, что не событие, то повод. А если события нет, то разве это не повод? Кошачий учигатана отказывался, уставая объяснять, почему нет, а сам, если и хотелось, пил редко. Узнать осталось – что, в этот раз он тоже захотел? Да так? Нансен приоткрыл глаза, пытаясь сообразить, что происходит, и болезненно зажмурился. Зарылся лицом во что-то теплое, мяукнул недовольно, вяло удивившись собственному севшему голосу, и затих. Голова гудела, как проклятая, во рту пересохло, и утро было не самым радужным в жизни кота. Так что произошло, интересно? Он что, с Корю поспорил, как собирался? Или нет? - Как состояние, страдалец? – негромко поинтересовался над головой знакомый голос, а на затылок опустилась тёплая ладонь, - у тебя двухнедельгный отпуск, можешь расслабиться. Корю растянулся рядом, не то тоже спал, не то ждал когда несчастный кот очнётся. - Какой еще отпуск? – Нансен потерся о ласковую ладонь, заурчал негромко. Странно, Корю с ним… где? Судя по звукам, они в палатке, вон и река плещет неподалеку. И пахнет от дракона знакомой пряной горечью, мускусом и дымом. Вкусно. - Целительный. Яген вместо пиздюлей выписал, - тачи хмыкнул негромко, привычно почёсывая жмущегося к нему кота за ухом, огладил по лопаткам и похлопал по плечу, - так что поднимайся, тебе ванговали обезвоживание, и жрать велели кормить. Всё остальное тоже велели, но попозже. Или будешь изображать больного и требовать завтрак в постель? Ну так сразу говорю – хрен ты мне будешь спальники загаживать харчами! - Каких еще пиздюлей? – Нансен сел, в недоумении осматривая палатку, и поморщился. Что было-то? Хреново было. Он к Ягену еще пошел, тот капельницу поставил, а дальше мрак, будто вычеркнули все. А теперь он тут, с Корю просыпается. Его дракон тащил что ли? Нансен замотал головой, не понимая, и натянул свою обувь, выбираясь из палатки. Отлучился вначале до камышей, жмурясь на яркое солнце, даже к воде подлез, плеснув в лицо. Корю, уже привычно разведя огонь, делал подобие завтрака. Кивнул на котелок, предлагая травяного отвара, и Нансен заурчал благодарно, притыкаясь к его боку. Тепло с драконом, вкусно и едой пахнет соблазнительно. - А что это было-то? – поинтересовался вслух, мяукнул требовательно, пристально наблюдая за готовящимся завтраком. Был бы хвост, еще и хвостом бы мотал нетерпеливо. - Дурь в твоей башке пегой, - Корю отпихнул его локтем, дотягиваясь до сковородки, на которой незамысловато разогревал онигири, залив их фазаньими яйцами. Потыкал палочками в растёкшийся желток, и кивнул сам себе, признавая завтрак если не готовым, то годным к употреблению. - Яген утверждает, что у тебя течка. В смысле гон кошачий, или что там у вас за холера. – Подумав, соизволил вкратце пересказать информацию, полученную от медика. - Говорит, лисом это тоже случается, но того Мунечика за х…вост держит, а ты болван. Держи. И вывернул в подставленную миску без малого две трети содержимого сковородки. Нансен так и замер, удерживая в ладонях миску, полную еду, и глупо приоткрыв рот. Моргнул, попытался что-то сказать и не смог ничего выдавить. Мысли скакали лисами, то от Когицуне с его проблемами, то к весне и Ягену с его объяснениями? Он же меч, клинок, мать его, из стали, какая еще к чертям весна?! Учигатана тупо уставился на свою порцию и совершенно потерянно промямлил. - У меня же такого никогда не было… - потом взорвался, тоскливо взвыв. – Хреново было, жгло, будто в кипятке держали, жрать и спать не мог, но откуда ж мне знать, что мое проклятье так повернуться может! Нансен съежился, отворачиваясь, только вздрагивал мелко, болезненно. К еде он так и не притронулся. - Ну так пошёл бы сразу к Ягену, - Корю вздохнул, понимая, что решение проблем, вопреки мнению самоуверенного танто-медика, одним сексом не ограничатся, отставил свою порцию и обнял кота за плечи, - или ко мне, - предложил альтернативу, понимая в общем-то нежелание любого клинка лишний раз появляться в медблоке. - Я и пошел к медику, когда совсем плохо стало, - учигатана вжался в него. – Думал заболел… а тут гон. Какой гон, не хотелось же ничего… - Ладно, главное разобрались и теперь у тебя отпуск по состоянию, кхм… здоровья, - корю погладил приунывшего кота по плечу, встрепал волосы на затылке, прекрасно понимая, насколько тому сейчас важен и нужен физический контакт и предложил, чуть угрожающе, - и первым делом давай поешь, а то не хочу тебя обратно тащить под капельницу, усёк? Куда уж понятнее. Нансен кивнул, мявкнул не слишком довольно и взялся за свою порцию. Сперва неохотно, потом распробовал, с урчанием уплетая драконову стряпню. После вынужденной голодовки есть хотелось неимоверно. Может, и прав был Корю, вся эта дурь в его башке? Или нет? Нансен требовательно подлез под руки, подставляя голову под почесывания, и хмуро уточнил. - Яген больше ничего странного с этим… гоном не обещал? Корю, уже расправившийся со своей порцией завтрака, хмыкнул и сгрёб кота в охапку, опрокидывая на колени. Раз уж ему выпала такая странная миссия, то надо пользоваться и удовольствие получать. - Яген не великий спец по кошачьим гулька, знаешь ли, придётся самим разбираться… - и поинтересовался, памятуя запрос медика на отчёт о котовьем состоянии, - Как себя ощущаешь? Нансен вывернул голову, устраиваясь удобнее, заурчал басовито. - Да нормально ощущаю… - сообщил задумчиво и потерся щекой о бедро. Еще и мявкнул требовательно – чесать будешь, нет? – Жарко только. - Жарко? – тачи, который не то чтоб мёрз мартовским утром, но молнию на куртке даже у костра расстёгивать не стал, покосился на млеющего кота с некоторым задумчивым интересом, - можешь в речку окунуться, она прохладная, - предложил, привычно уже почёсывая за ухом, - ну или могу на тебя пару ковшиков вылить, но тогда с коленок слезь. Нансен, урчащий и довольный, глянул на него искоса с откровенно кошачьим негодованием. - Я лучше тут полежу, - сообщил он и перевернулся, обхватывая дракона за пояс. Будто тот его и правда с коленок спихивать собрался. Хотя… попытался бы, - подумал Нансен, утыкаясь лицом в живот любовника. Вкусно Корю пахнет, нравится это кошаку. Тачи задумчиво почёсывал его за ухом, прикидывая, делать то с ним теперь что? Нохоже, Яген ошибся, драть хвост и тащить его в постель кот не торопился, особо страдающим и больным тоже не выглядел, этак глядишь и заснёт, пригревшись на коленках. Да он по зиме, безо всякого гона активнее приставал, чем нынче. Сидеть без дела Корю не то чтоб не любил, но скучать начинал быстро, вот и задумался, чем бы себя занять, раз котом всё так непонятно. В другое время он бы его согнал и пнул мыть посуду, а сам чем полезным занялся. У него вон навес над дровницей поправить надо, зимой снегом продавило, да и вершу хорошо бы проверить. Но сейчас трогать, вроде как больного, кота опасался. Эх, не мог Яген почётче указания давать, что ли… Будто Яген сам знал, как дальше будет. Нансен, вон, тоже не знал. Так и задремал себе уютно, и впервые за эти дни это был здоровый сон без странного, тягучего жара и сновидений. Разница была лишь в том, что теперь они начали преследовать его в реальности. Нансен проснулся под тонкий свист дудочки. Удобных коленок под щекой не хватало, вместо них обнаружилась свернутая кофта, и учигатана уткнулся в нее лицом с утробным мяуканьем. Хныкнул, поднимая тяжелую, будто с похмелья голову. Что, опять? Прав был Яген? Горло царапало, под ключицами клубился странный, незнакомый жар, и Нансен готов был сам себя придушить, но теперь у этого жара было название. Да и хотелось... Всего. Может, все дело в Корю? Раз уж дракон рядом, то и организм реагирует соответственно? Нансен мяукнул, рывком поднимая себя на ноги. Сил хватило только на два шага напрямки до дракона, рухнув рядом с этими грешными коленками. И позвать почти жалобно: - Корю... - нависнув над любовником. - Ага, - непонятно ответил тачи, откладывая флейту и роняя ещё сонного, с дурным взглядом, кота на себя сверху. Бойкий на язык, в постели дракон многословием не отличался, так что просто зарыл пальцы в светлые пушистые пряди и потянул ближе, ловя приоткрытый в частом дыхании рот поцелуем – этого хотел? Нансен, если бы и ответил, наверняка бы заерничал – непонятно будто. Но голову повело, не то, что ответить, даже мыслей не собрать. Слишком многого он хотел, если вдуматься, и это похоже на жадное безумие их первой ночи. Когда на коже горели метки, а любое касание пятнало ожогом чувствительную кожу. И подставляешься под прикосновения бессовестным мартовским котом, спину выгибаешь под тяжелой ладонью, уверенный, что больше никому бы не позволил коснуться. Что там Яген говорил, звери себе одного партнера выбирают? Может и прав медик-танто, иначе с чего бы их сцепило, плотнее и глубже обычной дружбы и похоти. Так не похоже на все то, что он видел в цитадели. Тут свое, уже родное почти, и человечность, которой их учит Санива, тут совсем ни при чем. А если и в ней дело, то Нансен удавится, чем за это спасибо скажет. Не делятся таким. Никому не рассказывают. Корю не задумываясь, обнимает его крепче, вжимает в себя, беззастенчиво задирая мешковатую одёжку, подлезает ладонями под ткань, обжигает прикосновениями мозолистых пальцев. А потом перекатывается, подминая под себя, вжимая в духовитую смятую траву, и смеётся негромко, прежде чем снова начать целовать. Этого хотел? Нансен не думает, ловит его за шею в кольцо рук, зарывается в рассыпавшийся хвост, и нащупав, тянет кисточку шнурка, ворча и не обращая внимания на недовольное шипение, сдирает наконец завязку с этого грешного хвоста, так что жёсткие пряди водопадом осыпаются по рукам, плечам, на лицо падают. И вроде как спросить, зачем, но кот тянется, подхватывает длинные прядки, урчит что-то свое, притягивая Корю к себе. И целует тоже, прикусывает нижнюю губу жадно и соблазнительно. Он забирается ладонями под чужую одежду, наслаждаясь тяжестью любовника, с недовольным мявом подцепляет край тонкой кофты, касаясь уже не ткани – кожи. Нащупывает выпуклые короткие следы, обводит их пальцами, чуть царапает ногтями. И ойкает в голос, когда Корю, будь он неладен со своей любовью к комфорту, подхватывает его на руки. И целует, обрывая недовольное ворчание. Кот смешной, когда злится, топорщится и ершится забавно. А удобства он и сам оценит, когда задница поутру так болеть не будет, как на голой земле. Но в этом Нансен ни за что не признается… А Корю его от себя отпускать не намерен, как ни крути. Целует снова, опрокидывает лопатками на спальник и плотную подкладку. В палатке душно пахнет зверем, пахнет Корю, и Нансен с урчанием впитывает этот запах. Он сам поднимает руки, давая стянуть с себя одежду, выгибает спину под лаской. Он и раньше чувствительный был, а с этим чертовым гоном будто хуже стало в разы. Или лучше наоборот? Кожа горит ожогом, царапинами вспухает, яркой меткой под ключицей. Тоже соскучился? Можно, конечно, спросить, дракон даже правду ответить… впрочем, и так видно – соскучился, никаких вопросов не надо. Смотрит – жадной хмарью по краю зрачка; склоняется сверху, губами по скуле, подбородку горлу, и волосы падают на плечо, скользят по коже лаской, так что хочется тянуться за прикосновениями, просить ещё и ещё, больше. Нансен просит – раз за разом – потакая желаниям разгоряченного гоном тела. И шепчет, зовет – по имени – обхватывая за плечи. Сегодняшнее безумие не похоже на то, что толкнуло их друг к другу впервые, не похоже и на пряную нежность, которой одаривал его дракон. Оно ни на что не похоже, но это последнее, о чем кот станет думать. Станет ли? Или выгнется навстречу под прикосновениями, подставляясь, притиснет Корю к себе вплотную. И плевать, плевать, что дракон сильнее. Что может удержать, обхватив ладонями приподнятые бедра и не реагируя на шипение. Смешной кот, надо ему, скорее, больше, и от просьбы в сорванном, хриплом голосе обводит голову. Еще. Корю. Ещё и ещё – сколько захочешь и даже больше. Тачи склоняется над котом, то прикусывая светлую кожу, то дразня лаской языка, шепчет что-то насмешливо и нежно, дразнит, зовёт. По имени – как хотелось. Выдохнуть не даёт, задуматься – ближе, ещё, иди сюда, хочу тоже, больше. Ловит нетерпеливые руки, тянется целовать, и смотрит, смотрит. Сиреневой жаркой бездной, жадным голодным вниманием – ещё? Прикусывает ключицу в ответ на острую ласку, вырывает стон и ловит его в очередной поцелуй – нравится? Наверное, спроси он, Нансен бы ответил – только нет слов. Кружится голова под почти болезненными прикосновениями к обнаженной коже, царапает в подвздошье восторгом и пряным желанием. Корю с его безыскусной жаждой не торопится исполнять его требования и просьбы. Слушает, слизывает с губ все новые стоны и почти звериный скулеж распаленного учигатаны. И Нансен вспоминает понимающее хмыканье белого хэйанского тачи – уж ему ли не знать о драконьем терпении. - Корю… - кот тянется, цепляет пальцами изогнутую золотистую линию – знак дракона на шее – за волосы удерживает. Так не отстранишься, не сможешь, не подумаешь даже… Не захочешь этого – думать. И Корю только на утро вспомнит о данной ему пробирке с афродизиаком. И хрен бы с ней. А пока их ночь только началась. Её, безмолвную, с тихо плещущей поодаль рекой, некому тревожить. А лягушкам и летучим мышам до них и дела нет. Пусть их… странных таких.