Lovable Winter

      Густой снег пришёл на смену осенним промозглым дождям, окутывая всё вокруг в свои холодные объятья. Улицы плотно усыпаны им, не видно даже проблеска серого асфальта или запоздалой осенней листвы. Всё вокруг белое-белое, что глаза начинают невольно слезиться от такой картины. Немногочисленные сеульские деревья стояли до этого совсем без одёжки, ведь ледяной дождь посбивал оставшиеся листья, но теперь на них повисли прозрачные сосульки, поблескивающие на солнце, которое изредка выглядывает по утрам. Дома припорошены снежком, словно сахарной пудрой, которой посыпают сладкие рождественские кексы. Улицы не опустели, ведь Сеул никогда не спит. Ощущение той самой предпраздничной суматохи сохраняется, хоть и всё уже давно готово: подарки куплены, салаты нарезаны, а тягостные долги отданы.       Этим утром практически не было солнца. Через лёгкую ткань занавесок в комнату проникал тусклый свет, который на вид был обжигающе холодным. Подумав об этом, Джисон поёжился, плотнее прижимаясь к тёплой груди спящего Минхо. Их тела удобно сплетались друг с другом всю ночь, как и всегда. Ни у кого даже в мыслях не было спать более свободно или даже условно разграничить кровать. Отчаянная любовь младшего спать буквально на Минхо не дала бы сделать последнего уж точно. Он всегда заваливался на тело Минхо практически полностью, обхватывая того ногами и руками, а головой облокачиваясь на крепкую грудь. Впрочем, никто не был против.       Для них это стало чем-то вроде жизненной необходимости, нежели привычной рутиной, которой любят обременять длительные отношения. Ощущение друг друга, умиротворённое дыхание, тесное присутствие — всё это давало чувство защищённости и спокойствия.       Тепло родного тела сразу отвело мысли от неприятного холода, успокоив пробежавшие по спине мурашки. Джисон пока не хотел будить хёна – вставать ещё рановато для субботнего дня, ведь сейчас только девять утра, если верить прикроватным часам.       Взглядом обведя белые стены их уютной спальни, Хан обратил внимание на свою руку, лежащую поверх живота до сих пор спящего Хо. Он осторожно поводил ладонью туда-сюда, чувствуя мягкость хлопковой ткани. Резкие движения смогли бы разбудить всегда так чутко спящего Минхо, поэтому Хан делал плавные, нежные движения. Но всё равно поспешно прекратил, чувствуя маленькие волны щекотки на кончиках собственных пальцев, снова переключившись на глупое рассматривание пижам. Их парных пижам. Цвет, принт, ткань – всё сходилось.       Парные пижамы для парочек? Услышь об этом Минхо раньше – послал бы любого, кто сказал бы ему что-то о такой нелепости. Однако об этом счастливо лепетал его Джисон, безудержно указывая пальцем на витрину, разбивая сердце напополам своей очаровательной улыбкой, и чуть ли не прыгая от радости в момент покупки.       Признаться, Джисону льстило это. Ему нравилось понимать, что всегда злой и страшный Ли Минхо становится ласковым и любвеобильным котом рядом с ним. Вечная поддержка и забота просто растапливали сердце, отнимая воздух из лёгких от восторга, наполняя взамен безмерной любовью и благодарностью.       Мысли об этом заставили темноволосого парня смущённо уткнуться носом в обтянутую мягкой тканью грудь, счастливо улыбаясь. Щёки пылали, а глаза несильно щипало от выступивших слез – таким эмоциональным он был.       — Сон~ни? — вопросительный сонный голос послышался где-то сверху, отчего Джисон заулыбался только сильнее, зарываясь носом во вздымающуюся грудь. Эмоции переполняли его, а в такие моменты необходимость делиться ими была огромной. — Ты чего там делаешь?       — Требую внимания, — Джи прекратил свои ранние действия, смиренно уткнувшись аккуратным подбородком о грудь, дразнящим взглядом уставившись на еле разлепляющего глаза парня.       — Ох, Сонни, сейчас так рано… — Минхо делал лишь слабые шаги к отступлению, ведь знал, что всё тщетно. Если Джисон проснулся и требует внимания к своей персоне, то его (Минхо) уже ничего не спасёт.       Взъерошив свои рыжие волосы, он зажмурился после попытки окончательно открыть глаза. Даже слабый свет болезненно бил по несфокусированному спросонья взгляду. Хан умилительно наблюдал за этим процессом. – И что? Ты действительно позволишь мне скучать, пока сам будешь спать? – Джисон демонстративно поднялся, встав на колени и скрестив руки, хоть эта претензия прозвучала несерьёзно, с лёгким смешком в голосе, но младший предпринимал все попытки расшевелить своего хёна. Как и ожидалось – это сработало. Сильные руки вмиг повалили на себя, укутывая в одеяло, плотно обхватывая и прижимая к крепкому телу. Хо резво развернулся, а в глазах уже не было ни капли сонливости, лишь полное самодовольство: – Конечно же я не дам тебе скучать, – довольная улыбка, мурчащий голос и сощуренные глаза говорили о полном удовлетворении. Он был полностью доволен собой и ситуацией, даже ранний подъем не смог развеять в нём любовь к дразнящим играм. Их лица находились очень близко, поэтому Минхо не стал упускать возможность, быстро целуя смущённого и немного растерянного Джисона в нос. От таких действий тот смутился ещё больше, сияя абсолютным счастьем. – Хён… Ты милый, – такая прямолинейность била по самому сердцу, заставляя ребра поджаться. Теперь очередь Минхо быть эмоциональным: он прижимает Джисона вплотную, взъерошивая каштановые волосы и счастливо улыбаясь. Под мелкий протест в виде тихого смеха Хана начались привычные утренние объятья: заботливые, теплые, воздушные, забавные, со смехом и мимолётными поцелуями. Джисон всегда подозревал, что это своеобразный способ лукавого сони Минхо оставаться в кровати дольше, затягивая его в объятья и не выпуская ещё как минимум час. Впрочем, Хан не был против. – Доброе утро, – слова, уместность которых была бы полной около часа назад, наконец были произнесены «замученным» от обнимашек младшим. По спальне прошёлся хриплый смех, – А вот теперь точно вставать, Ли Минхо! – с этими словами, Джисон резко спрыгнул с расслабившегося Хо, безжалостно снимая одеяло следом. – В тебе нет никакого сочувствия! – обиженный и практически жалостный стон последовал за убегающим в ванную Соном. - Сегодня не хотелось никуда идти и ничего делать. Просто целый день проваляться в кровати в обнимку, со сладостями и рождественскими фильмами. «На улице холодно и шумно, а дома уютно и Джисон» – Минхо смотрел в окно, наблюдая за вьюгой и количеством навалившего снега, мысленно отмечая про себя, что снежок можно и из окошка прекрасно посмотреть. Удивительно вообще, что он сохранился и похоже даже не спешит таять. Каждая зима была негласно объявлена особенной ещё три года назад, когда Минхо, направлявшийся за кормом для кошек в морозный зимний день, обнаружил парня, изящно скользящего на подмерзшем льду. Право, парень скользил изящно. Только в позе лабрадора, у которого разъезжаются лапки на новом ламинате, от чего тот и стоять не может. Подхватив это причудливое необыкновение с собой, они разговорились, несколько раз упав на пути, громко смеясь, упиваясь забавными историями, но уже тогда осознав: друг без друга им нельзя. Длинные пальцы непроизвольно коснулись запотевшего стекла, кончиками оставляя несколько мокрых разводов, медленно съезжая вниз. В груди стало необычайно тепло от воспоминаний. Минхо был из тех людей, что презирали всю эту любовь, окрыленность и этих дурацких бабочек, но, черт, встретив Джисона, всё так изменилось. Бабочки порхали в его животе всякий раз, когда Сон улыбался своей такой очаровательной улыбкой, которая словно озаряла все вокруг. Становилось все равно на вечные проблемы, ведь одна маленькая улыбка придавала столько сил и нежности, что хотелось для начала заобнимать Джисона до любовного инфаркта, а затем идти и как минимум спасать мир. Глаза защипало от прилива необычайно трепетных чувств, а руки поспешно потянулись к уголкам глаз, дабы смахнуть так и не скатившиеся соленые капли неожиданной сентиментальности. Из кухни уже слышатся звуки увлеченной готовки, спокойной рождественской музыки и тихого голоса, вскользь напевающего знакомые слова. Минхо вообразил это у себя в голове, но явь оказалась в миллион раз лучше, когда он, облокотившись о стену дверного проема, увидел абсолютно уютного и домашнего Джисона в свете зажжённых гирлянд, аккуратно расположившихся на ёлке позади. На столешнице множество ингредиентов, а над ними сосредоточенный Джисон, тонкими пальцами вылепляющий, видимо, печенье. Топлёное масло, вперемешку с ярким запахом какао и чего-то немного пряного создавали волшебный аромат, греющий душу. Вероятно, аромат из детства, а может просто рождественские ассоциации отобразились лёгкой улыбкой на расслабленном лице Минхо. Сквозь лёгкое волнение испортить образовавшуюся атмосферу он тихо прошел вглубь маленькой светлой кухоньки, негромко цокнув пару раз тапочками о кафель. Если бы этого не случилось, то наверняка пришлось бы издать какие-то другие звуки намеренно, ибо напугать парнишку он точно не хотел. Однако сдержать удивленный вздох Джисон так и не смог, когда почувствовал руки, неожиданно, но очень осторожно обхватившие за талию сзади, плотно прижимаясь и притягивая к себе. Поставив голову на плечо – что не доставило неудобств, ведь разница в росте была небольшой, – Минхо удобно пристроился на нем, с интересом наблюдая за аккуратными и какими-то даже осторожно-опасающимися движениями пальцев, вылепляющих необычные завитки и формы для будущих печенек. – Напугал? Прости, – вслух предположил Минхо, сразу же извиняясь, все так же наблюдая за завораживающим скрупулёзным процессом. Слух обдало сухим смешком. – Ни капли, – прозвучало слишком победно и самоутверждающе, что Джисон на секунду остановился от своих же слов, стараясь убежать от последующего выражения неловкости, которое могло бы его выдать. Хмыкнув для пущей уверенности, он постарался продолжить. Осознав, как по-детски глупо это звучало, оба залились тихим смехом. Джисон точно не был мастерским поваром, да и вообще готовкой в доме занимался старший, осторожно выталкивая Сона подальше от кухни каждый раз как собирался готовить очередной ужин, чтобы быть уверенным в сохранности… всего. Однако выпечка давалась ему действительно хорошо. Сам процесс доставлял много удовольствия, особенно что-то лепить или украшать – практически ювелирная работа, оплата которой были испечённые вкусности и благодарность в виде поцелуев. Минхо простоял бы так вечность, прижавшись к щуплому телу, слушая звуки неспешной готовки и отдаленной рождественской музыки, однако Джисон, неуверенно разрывая круг объятий, уходит к раковине, чтобы смыть остатки теста, муки и масла с рук. – Осталось только выложить на противень, поставить в духовку и через 30 минут я буду закармливать тебя сахарным печеньем, – уверенно проговорил Джисон скорее для себя, констатируя свои дальнейшие действия, и обхватывая руками шею Минхо. Кивок и теплый смех в ответ. Минхо аккуратно притягивает младшего за талию, а затем затягивает в мягкий, тягучий поцелуй, прижимая ещё ближе к себе. Джисон улыбается тому в губы, нежно отвечая и зарываясь тонкими пальцами в отросшие рыжие волосы. От захвативших чувств пробирает волной, трепетно отзывающейся в сердце. Хочется просто остаться вот так, не думая ни о чем, откинув мысли о вьюге, работе, проблемах. А потом все будет так, как и должно быть. Все вернётся на круги своя. Но это будет потом. А сейчас так комфортно и безопасно. Этот зимний день такой типичный для выходных, такой по-обычному сонный и безмолвный: с выпечкой, укутывающими объятьями, лёгкими поцелуями и тихим смехом.