«Когда я смотрю на себя в зеркало, мне кажется, что я недостаточно красива для этого мира. Думаю, что люди осудят меня за недостатки на лице, мою фигуру, рот, губы, нос, за толстые руки, за спину, покрытую пятнами. Будто я одно из страшных чудовищ на этом свете. Из-за таких ужасных мыслей опускаются руки что-то творить, поддаваться фантазиям, и я погрязаю во всей рутине жизни. Забываю про свои цели, про мысли и успехи. Постепенно потухаю, словно свечка, забывая, кто я. Но человек, появившийся в моей жизни и ставший моим лучшим другом, сказал мне, что других людей, как я, не существует. Почему бы не полюбить себя, хотя бы попробовать и выражать свою особенность? Благодаря этим словам я становлюсь сильнее, когда вновь должна падать перед пропастью моих проблем. И понимаю, что даже если я буду самым страшным существом на свете, она никогда не отвернётся от меня. Спасибо за твоё существование, Чжоу Цзыюй. Кажется, что это маленькое письмо сможет растрогать сердца многих наших слушателей. Я очень рада тому, что в вашей жизни есть человек, готовый принять вас любым. И это действительно чудесно! Не сдавайтесь! Стремитесь к своим целям и украсьте жизнь теми оттенками, которые кажутся вам счастьем. А какой же оттенок счастья у наших слушателей?»
— Может быть, жёлтый? — прошептал Дохён, не зная, какой же оттенок ассоциировался с счастьем. — Это цвет солнца и жизнерадостности. Значит, и счастья. Хотя и фиолетовый кажется очень красивым, словно умиротворяет и уносит в другую галактику, — улыбнулся он, размышляя над интересным вопросом ведущей. Мысли уносили его в бескрайний океан, и школьник совсем не заметил, как дошёл до дома. Такого маленького, совсем неприметного, с посаженными двумя деревцами рядом. Они белоснежными лепестками в апреле цвели, и ближе к лету на них появлялись маленькие яблоки. Такие вкусные, что Дохён всегда хотел поделиться их приятностью с другими: раздавал тетушкам, живущим рядом, и милым бабушкам, считающим его невероятно милым. Делился ими с дедушками, обсуждающими в гараже одного из них разные новости, и Ли присоединялся к их разговорам, слушая интересные рассказы, впечатления. Осенью обычно бабушка готовила яблочный пирог, и они вместе с мамой смотрели разные телепередачи, улыбаясь так ярко и чувствуя любовь друг друга. Они были семьёй. И папа был частью их семьи. Приходил домой уставшим после работы и в кругу близких людей ощущал лишь лёгкость, а на душе так спокойно было. Плечи и спина не болели от тяжёлой работы, ведь рядом была жена, ласково массирующая их, и сын, который помогал маме. Мужчина после вместе со своей мамой и женой смотрели новости и наслаждались компанией друг друга. Всё детство Дохёна действительно было сказкой: дружная семья, любящие родители и, казалось, верные друзья. Но после всё начало постепенно рушиться на мелкие осколки, и счастье, которое окружало маленького мальчика, исчезало на глазах, оставляя после золотую пыльцу его мечты. Мама и бабушка смотрели на него с уровня звёзд, их больше не было рядом, и друзья оставили потерянного и побитого мальчика, не желая подходить к нему больше. Потому что Дохён больше не излучал лучи солнца. Он осторожно отворил дверь, глазами ища своего отца, который должен был быть дома. Но не найдя мужчину на диване в зале, школьник спокойно выдохнул. Не хотелось сейчас выслушивать обидные, до невозможности грубые слова от папы, которого он так сильно любил в детстве. Дохён зашёл в свою комнату, заперев дверь. Скинул потрёпанный рюкзак на пол, пуховик повесил на спинку стульчика и стянул с себя школьный пиджак. Тот пропах запахом библиотечных книг, сладкими булочками и медикаментами. Имел запах одиночества и удушающей головной боли от скопления проблем в черепушке Ли, которые, казалось, были нерешаемы. Он аккуратно расстегнул пуговицы белой рубашки, и взгляд столкнулся со своим отражением в зеркале. Глаза карие выглядели совсем уставшими, ключицы, грудь и спину украшали соцветия синяков, оставшихся от ударов папы. Тело в зеркале совсем исхудало, и пухлые щёчки куда-то исчезли, вместо них точёные скулы были. Дохён даже подумал, что если бы мама и бабушка увидели его сейчас таким, то заставили бы съесть что-то вкусное в ресторанчике рядом, а после обнимали бы мальчика так крепко. Будто он мог развалиться в одно мгновенье, стоило только притронуться. Ли выдавил счастливую улыбку, смотря прямо в свои карие глаза и говоря, что всё будет хорошо. Так становилось легче, ведь у него нет никого, кроме себя. Ведь только он мог поддержать в этот трудный момент и попросить не сдаваться. Парень повесил рубашку на вешалку, сверху расположился школьный пиджак, а брюки убраны были на другую вешалку. Он переоделся в домашние штаны и футболку, что казалась на несколько размеров больше. Только в следующий момент, как послышался хлопок входной двери, мир парня вновь вернулся в привычный ритм. Охладевал из тёплого лета в морозный январь и вселял умирающие надежды в его сердце. Потому что папа пришёл домой с очередными зеленоватыми бутылками соджу, что держал в своих руках. Дохён спускаться к нему не хотел, спиной опёрся о дверь своей комнаты, медленно сползая по ней. Лицо ладошками закрыл, выдыхая медленно, стараясь успокоиться от рвущихся наружу всхлипа, злости, отчаяния, боли, несправедливости. — Этот мелкий выродок решил ночью вернуться? — услышал ругательства мужчины, готового с появлением сына сразу же выпустить на него свою агрессию и гнев на судьбу, которая поиздевалась над ним, забрав двух дорогих людей на небеса. Послышался шум и то, как господин Ли громко захлопнул дверцу холодильника, доставая оттуда острый салат, чтобы горечь соджу вместе с овощами приятно оставались на языке. Дохён выдохнул, думая, что папа не заметил его прихода и сегодня может оставить в покое, но взгляд мужчины скользнул ко входу, и, увидев обувь своего сына, тот разъярённо хлопнул ладонью по деревянному столу. — Решил, что сможешь избегать меня? Ублюдок, — рассмеялся мужчина, откидывая голову назад. — Тебе даже бежать некуда. Разве что на небеса к блядям, которые оставили меня с тобой. Парень кулаки сильно сжал, но отвечать ему нельзя было. — Эй, так и будешь молчать? — он встал из-за стола, направляясь к комнате своего сына. — Или кишка слишком тонка, чтобы ответить мне? Слабак, который всегда цеплялся за взрослых и не знал, как постоять за себя, — хмыкнул господин Ли. — А может, ты даже не помнишь, как из-за этого умерла твоя мамка и бабушка? Слова его пронзили сердце так остро, подобрались так близко и убили всякие надежды на счастье, растаптывая маленький росточек его мечты. — Это ведь из-за тебя всё случилось. Ты же отвлёк их от дороги, довёл до такого состояния, что, столкнувшись с чужой машиной, дышать невозможно было. Это ведь ты лишил их жизни, так почему же не можешь просто сдохнуть? Чувства вины совсем нет, засранец? Он резко толкнул дверь, заставляя Дохёна встать и попятиться назад, стискивая кулаки как можно сильнее. Отвечать, кричать и плакать перед ним нельзя. Раскрывать свои чувства наружу будет бесполезно, ведь он не видел в нём сына. Не видел в нём семью, единственного человека, оставшегося рядом с ним. Лишь считал проблемой, ангелом, что похитил их жизни, оставляя мужчину в муках. — Думал спрятаться от меня? — расхохотался его отец, затуманенным взором вглядываясь в сына. — Или хотел, чтобы я сдох и оставил тебя в покое? — Нет, — вымолвил Дохён. Он хотел отойти от мужчины, сделать вид, что ему всё равно на него, и игнорировать, но тот схватил за ткань футболки и дёрнул в свою сторону парня, всеми действиями и словами вызывая отвращение, ненависть, разочарование. — Алкоголь возвращает меня в мир, когда они ещё были рядом. А из-за такого мелкого ублюдка, как ты, я даже не могу наслаждаться соджу. Меня раздражает твоё существование, поэтому умри, пожалуйста. Покончи с жизнью, наглотайся таблеток, зарежь себя, мне всё равно. Просто умри и оставь меня одного. Запах перегара ударил в нос, отчего школьник с силой поморщился, зажмурив глаза. Дохён ненавидел этот запах, не хотел, чтобы он оставался в комнате или на одежде, что так приятно пахла порошком. Дохён ненавидел алкоголь. Ненавидел, когда папа выпивал. Потому что именно это изменило его, затуманило разум и убило в нём прежнего человека. Того «я люблю тебя, мой Дохён-и» больше не существовало, осталось призраком прошлого, потому что сейчас с уст отца слетали лишь ругательства и гадкие слова, вызывающие тошноту. Ему противно. Дохён не мог держать в себе отвращение, комом застрявшее в горле и успевшее выпотрошить желудок. Ему ненавистно то, что моменты тепла и заботы всё ещё оставались в памяти и не стирались со временем. Мужчина толкнул так сильно, что ослабевшее тело школьника упало на пол и немного скатилось по твёрдой поверхности, раздирая до крови острые колени, локти и ударяясь головой о рядом стоящую тумбу, заставляя зашипеть от резкой боли. — Я не хочу умирать, — шептал из последних сил, едва заметно морщась, надеясь любыми силами обойти стороной приготовленную участь. Он приподнялся и, еле шевелясь, пытался отползти от отца, что направлялся к парню и вселял ужас. — Ты не должен оставаться в живых и довольствоваться жизнью, когда убил, — он ткнул пальцем в его лоб, улыбаясь так широко, будто маленький ребёнок издевался над птенцом, вырывая каждое его перышко. — Я не убивал, — тихо проговорил он, и слеза скатилась медленно по щеке, — я не делал ничего плохого. Мы просто врезались в машину, и они погибли. Я не убивал их, — бормотал парень, задыхаясь от воспоминаний, которые душили сильнее и оставляли раны глубже. Взор застилала пелена тьмы, когда господин Ли сильнее пнул Дохёна, заставляя покатиться дальше от своего места и удариться головой о ножку кровати, прокусывая язык до крови, чтобы подавить в себе всхлип. Он чувствовал металлический привкус во рту и солоноватую жидкость, стекающую по лицу. Отец стал ногами пинать по ногам, рёбрам, будто играясь с какой-то живой куклой, не понимая того, что мир Дохёна в очередной раз блек из-за него. Что он лишал всяких надежд своего ребёнка, находя в нём игрушку для усмирения своей злобы на вселенную. Что он сковывал его запястья, не давая вырваться из-за мыслей, что окрашивались в чёрно-белый. В них становилось меньше красок, меньше радости и меньше лета. — Дрянь, сдохни поскорее! — закричал он. — Один только твой вид раздражает меня. — Что делал сегодня мой сыночек? — улыбнулся мужчина, усаживая мальчика на свои колени. — Тебя никто не обижал? — Нет, пап. Я сказал им, что ты супергерой и самый сильный, и что если они будут меня обижать, то ты не будешь помогать спасать мир от злодеев, — в ответ даря такую же солнечность, ответил ему Дохён. — Ты у меня такой прелестный, — папа стиснул его в объятиях, даря всю свою любовь маленькому комочку его счастья.Яблочных
27 апреля 2021 г. в 21:00
Дохён вышел из автобуса, закинув рюкзак на плечо. В наушниках всё ещё звучал приятный голос ведущей, рассказывающей о забавных ситуациях, написанных в письмах слушателей радио. И лёгкая улыбка появлялась на губах Ли, когда девушка звонко смеялась с какой-то шутки, что школьник тоже считал её смешной.
Под атмосферой, исходящей из таких уютных и очаровательных историй, мелодий, погружающих в совсем иной мир, ему было тепло. Пушистый снег не ощущался ладошками, и мороз не чувствовался замёрзшими щеками. В груди парили летние цветки, лепестки которых ветром срывались, и всё казалось в глазах карих весной.
Будто вместо деревьев, на ветвях которых была одежда, сотканная из снега, виднелись уже прорастающие листочки, что своим ярким зеленоватым оттенком могли вызвать столько восхищения в душе парня. Ведь он любил, когда природа озаряла всех своим очарованием в виде листвы, дуновения ветерка, запахом апельсинов, растущих во дворе соседки, ночами тёплыми и звёздами мерцающими.