***
«Давно минувшие дни...» − Р. Бернс***
Привычки, сформированные в детстве, почему-то неизгладимы. Наверное, особенно те, что были связаны с праздниками; возможно, именно поэтому Джон Ватсон оказался в «Marks & Spencer» возле Марбл-Арч. Его мать всегда ходила в этот самый магазин за рождественскими покупками, и Джон, естественно, направился туда с той же целью. Не то чтобы его мысли были полностью сосредоточены на покупках. Или на Рождестве, если уж на то пошло. Выбор между духами или шелковым шарфом для миссис Хадсон − не то, что он ожидал этим утром. Тем не менее он решил засучить рукава и покончить с этим чёртовым делом. Оглядываясь назад, конечно, то, как складывался день, должно было быть вполне предсказуемо. Неужели он действительно думал, что, после того, как он переспал с Шерлоком Холмсом, тот вдруг превратится в разумного взрослого мужчину? Хотел ли он этого? Скорее всего, нет, если быть честным. Джон очень хорошо знал человека, которого любил, и в каком-то смысле его успокаивало то, что Шерлок оставался таким же непостоянным и нелепым, как всегда. Однако это делало жизнь слишком похожей на американские горки. Думая об этом, Джон был вынужден обойти маленького ребёнка, которого, очевидно, разочаровало посещение грота Санта-Клауса, поэтому тот закатывал истерику посреди прохода. Подъём на американских горках − когда они занимались любовью большую часть ночи, продолжая учиться прикасаться и принимать касания, учились доверять и быть теми, кому доверяли при такой близости, прежде чем заснуть, обнявшись. Но у всех американских горок были и спуски. Это было время, когда казалось, что всё выходило из-под контроля, и всё, что вы могли сделать, это держаться на ногах, надеясь не приземлиться на задницу. Надеясь не упасть на землю. Джон никогда не любил американские горки, хотя и не мог устоять перед их соблазном. Его любимым аттракционом (хотя скорее в том смысле, в каком Моби Дик(2) являлся любимым китом капитана Ахавы) был «Вампир»(3) в Чессингтоне. Он наслаждался, поднимаясь на двадцать один метр над всеми обычными вещами мира, но спуск со скоростью 72 км/ч был пугающей частью, и именно необходимость победить этот страх заставлял его стоять в очереди ещё на один заход. Он не особенно любил метафоры, но иногда они казались ему необходимыми. Как сейчас. В данном конкретном случае спуск означал большой (и абсурдный, на самом деле) спор за завтраком. Они делали это так громко, что к ним даже заглянула миссис Хадсон. Она была достаточно мудра, чтобы решить, что благоразумие − лучший ход, и снова исчезла, не сказав ни слова. Конечно, каждая пара ругалась. Но крики в этих случаях, вероятно, были не из-за гниющей поджелудочной железы, капающей из пластиковой упаковки и испачкавшей бекон, который Джон с нетерпением ждал на завтрак. Пока он готовил яичницу и тосты (но без бекона!), спор каким-то образом выродился в историю антинаучных предубеждений и идиотов, которые их совершали. − Всё, что я хотел, − это немного хрустящего бекона, − наконец печально сказал Джон. Потом он встал. − Я иду за рождественскими покупками. − Он так и не понял, откуда взялись эти слова, потому что до этого момента вообще не думал о празднике. Это просто казалось хорошим способом закончить спор о Томасе Гоббсе(1) (о котором Джон всё равно имел лишь смутное представление) и, кроме того, почему Джон, по-видимому, не хотел, чтобы убийство Тиша, гринвичского адвоката, было раскрыто. И вот теперь он здесь, в «Marks & Spencer», пытается пробудить какой-то праздничный дух, несмотря на какофонию обезумевшей толпы и безжалостные гимны, доносящиеся из динамиков. В данный момент он метался между шелковым шарфом с крошечными лавандовыми фиалками и шарфом с большими розовыми розами для миссис Хадсон. Стоящая за прилавком девушка с волосами цвета карамели терпеливо ждала его решения. Что ж, возможно, она была терпелива. А может, ей было просто скучно. И тут он услышал голос. − Джон! Джон Ватсон! Он обернулся и сквозь толпу покупателей увидел знакомое лицо, хотя давно его не видел. Если быть честным, он никогда не думал увидеть её снова. Может быть, даже надеялся никогда больше не увидеть. Очевидно, всё ещё не умея соблюдать приличия, Мэри Морстен спешила к нему, безжалостно проталкиваясь сквозь толпу. Джон положил оба шарфа обратно на прилавок. Каков этикет для приветствия женщины, с которой вы когда-то были [почти] помолвлены и с которой вы расстались, ну, в общем, неловко? Видимо, Мэри решила, что это для того, обнимая его и целуя в щеку. − Рождественский шопинг Джона Ватсона? Куда катится мир? − Кажется, к Рождеству, − сухо ответил Джон. Они не виделись с того неприятного обеда меньше чем через неделю после возвращения Шерлока. В тот раз, когда Джон пришёл на ужин, Мэри была весела; она болтала о меню и сделала несколько беззаботных (но все же почему-то острых) замечаний по поводу прерванного предложения. Когда официант принёс два бокала игристого белого вина и принял заказ на салат «Цезарь» и бургер из говядины средней прожарки с чеддером и беконом, она подняла бокал, словно произнося тост. Через мгновение Джон нерешительно повторил этот жест. С этого момента ужин пошёл под откос. − Как жизнь на Бейкер-стрит? − спросила она после нескольких минут праздной беседы о прелестном кафе и погоде. Джон с удивлением понял, что под приятными словами − жёсткая грань, а под спокойным взглядом − ледяные осколки. Она явно всё ещё была очень зла на него за то, что он съехал из их общей квартиры, воспользовавшись тем, что им с Шерлоком нужно было многое обдумать. Даже он признал глупость этого оправдания, по крайней мере, в ретроспективе. Он не мог точно вспомнить, что именно сказал, из-за чего трапеза внезапно закончилась. Было приятно, что официант даже не улыбнулся, доставая дополнительные салфетки, чтобы Джон мог обсохнуть от выплеснутого ему в лицо вина. И вот теперь, в «Marks & Spencer» на Рождество, Мэри только что поцеловала то же самое лицо. Они обменялись обычными любезностями, а потом Мэри спросила: − Может, посидим, поболтаем и выпьем чаю? Джон действительно не хотел. Но он не хотел быть задницей из-за этого. Обязательная вежливость, в которой Шерлок однажды обвинил его. Мэри улыбнулась ему, и он внезапно осознал, насколько тревожным было это выражение. − О, с удовольствием, − солгал он. − Но мне ещё нужно кое-что купить, а потом Шерлок будет ждать меня дома к обеду. − Джон улыбнулся. − Я обещал ему карамельный пудинг. − Ну, не совсем, но ни один Холмс, которого он знал, никогда не отказался бы от пудинга и заварного крема. Её взгляд был почти обвиняющим, когда она изучала его лицо. − А что же он тебе обещал? − спросила Мэри. Джон взглянул на всё ещё ожидающего продавца. Определённо, ей было скучно. − Я возьму тот, что с фиалками, − сказал он ей. − Заверните, пожалуйста. − Затем он снова повернулся к Мэри. − Всё, − сказал он. − Шерлок обещал мне всё. Мэри просто стояла, почти несчастная, и на секунду Джон почувствовал к ней что-то вроде сочувствия. − Счастливого Рождества, Мэри, − сказал он. − Вы оба можете идти к черту, − буркнула она натянуто, прежде чем уйти. Он заплатил за шарф и направился в продуктовый отдел. Пудинг с заварным кремом. Не совсем предложение мира. Просто кое-что для партнёра. Даже для того, кто иногда был гигантским ублюдком. Остальные рождественские покупки могли подождать, потому что сейчас он хотел вернуться в 221Б к Шерлоку. Даже если это означало ещё одну лекцию о Томасе Гоббсе. Которого он намеревался погуглить по телефону в кэбе, возвращаясь домой. Насвистывая под слишком громкую музыку, Джон пробирался сквозь толпу радующихся людей в поисках карамельного пудинга для Шерлока. *** Примечания переводчика: (1) − Томас Гоббс (1588-1679) − английский ученый и мыслитель XVII века, считавшийся основателем политической философии и внесший вклад в такие науки, как история, юриспруденция, теология, физика и геометрия. Гоббсу принадлежит теория общественного договора; представления о естественном состоянии человека, как о «войне всех против всех», первая законченная система механистического материализма; теория демократии; теория государственного суверенитета. Самой известной работой Гоббса стал трактат «Левиафан». Был знаком со многими выдающимися людьми, сотрудничал с Фрэнсисом Бэконом, встречался с Галилео Галлилеем. (за информацию благодарю J.Sigerson)