Имеем ли право судить?

Атмосфера смерти давит на плечи, но ты упрямо расправляешь их и приподнимаешь подбородок. Вокруг столько людей и троллей — все в черном — они знали Джейд когда-то, но ты не помнишь их и поэтому стараешься выглядеть как можно более грозным. Судя по сочувственным взглядам, которые на тебя кидают изредка, у тебя не выходит. Кое-как отсидев час за общим столом, ты выскакиваешь из-за него как только появляется возможность и сразу же направляешься на кухню, за Дейвом, потому что он сделал то же самое, но был ближе к выходу. Вот он, уже натирает под струей из крана тарелку, которую прихватил с собой — холодные брызги разлетаются чуть ли не по всей кухне. — Дейв. Он не вздрагивает. Ты подходишь ближе, и он вжимает голову в плечи. Погладив их, ты встаешь рядом и опираешься руками на стойку позади себя. — Как будешь справляться с этим? — ровным тоном спрашиваешь ты. Страйдер натирает тарелку до скрипа, молчит, смотрит строго вниз. Потом, кажется, прикрывает глаза, но продолжает тереть, как будто от чистоты посуды зависит его психическое благополучие. Тебе вдруг остро хочется расправить сдвинутые плечи Дейва, поцеловать его в шею, погладить по волосам и зарыться в них носом, чтобы ощутить родной запах — запах твоего дома. Настоящего, не той пещеры — буквально — где ты работаешь сейчас. Будь твоя воля, ты прогнал бы всех отсюда, наорал бы на них, чтобы ушли к чертям и не лицемерили. Ты любил Джейд так, как не любил даже Дейв — ты уверен — но вы продолжили совершать глупости, и где вы все теперь? Ты фактически выступаешь против Дейва, он — против тебя, а ваша общая возлюбленная уже лежит в могиле, выступая со стороны неизбежного. И всё же, ты не до конца понимаешь, как такое случилось. Вы прожили раздельно почти десять лет, и ты всё это время даже не удосужился поинтересоваться здоровьем этих двоих, стараясь зарыться в работе и не вспоминать их. Ты хотел, чтоб тебе не было больно, а в итоге стало ещё больней. Ты решаешь поговорить. — Как-то внезапно получилось… — щуришь единственный глаз, наблюдая за Дейвом. Тот поднимает голову и слегка мотает из стороны в сторону. Чувствуя, как уши настороженно расправляются, ты делаешь шаг вперед. — Дейв? Ты что, знал об этом? Насосная мышца забилась быстрее, когда Страйдер выключил кран и отложил тарелку, все еще смотря вперед и втягивая голову в плечи. Сдержавшись от рычания, ты подцепляешь ногой стул и швыряешь к нему. — Садись, — ты плюхаешься напротив, закидывая ногу на ногу и покачивая носком. — Значит, ты знал, что так будет и… ничего не сделал? Все твое существо пробирает недоверие. Ты не веришь, что Дейв мог поступить со своей женой таким образом. Он не мог так сделать. И все же ты начинаешь злиться от одной только мысли, что он знал и бездействовал. — Бля, Карклз, — он трёт лоб, а ты переживаешь небольшой катарсис от ласковой формы твоего имени. Ты забыл, что оно может так звучать, — попридержи своих охуительно мощных мыслелошадей. То, что я знал это, еще не значит, что я не пытался ей помочь. — Но не пытался остановить, — ты делаешь упор на последнем слове и чуть наклоняешься. Лицо Дейва становится каменным и ты узнаешь, что он зол. Ты знаешь каждое гребаное движение его мимических мышц и каждое их значение наизусть, ты изучил его так, как он сам никогда не сможет себя узнать, ты разобрал его по шестереночкам и аккуратно вложил все обратно, а он даже не заметил, кажется. Возможно, пока ты это делал, он провернул то же самое с тобой. Ты тоже ничего такого не замечал. — Ей, типа, нужна была свобода, чел. Мои ограничения добили бы ее. — Какая, нахуй, свобода?! — взрываешься ты. Дейв все же дергается. — Это не свобода, это полное дерьмо! К чему привела твоя свобода? К тому, что она теперь под землей? Ну охуеть свобода! Всем такую пожелаю, просто прелесть. Встречая в книгах выражение «его лицо помрачнело», ты думал: «Какой же, нахуй, абсурд, как оно может мрачнеть?!». Но теперь ты своим глазом увидел, как Дейв мрачнеет в буквальном смысле. Это тебя не останавливает. — Ты, блять, мог сделать что угодно. Да хоть связать ее и посадить в комнате! Да, она болела, но она могла бы это пережить, просто был трудный период! Ты мог бы помочь ей в этом, ты мог бы ее спасти, предотвратить это, сделать что угодно, а ты просто, блять, опустил руки и позволил ей уйти!!! — орёшь ты в пол, размахивая руками. Дейва можно ставить на улице, как парковую статую — он, кажется, не дышит даже. — Нахуй свободу, она больна, она не соображала, что делала, и ты виноват в том, что она оттолкнула того пердуна от грузовика и бросилась туда сама! Ты мог бы с ней поговорить, ты мог бы ее спасти, ты был ближе всех, блять, а ты не сделал ни-ху-я! Молодец, ты настоящий Рыцарь, — хрипло заканчиваешь ты. — Горжусь. Дейв тихо, на грани слышимости, шмыгает, но все еще не шевелится. Чудесно. Глядя на него, ты вспыхиваешь ещё ярче, до физической боли. Он доводит тебя до белого каления в один тихий шмыг. Стул падает, когда ты вскакиваешь, и тебе приходится его обойти, чтобы встать на пороге, спиной к Дейву. — Чел, это жестоко — лишать ее свободы, — догоняют тебя его слова. — Она довольно долго мучилась, и ей ничего не помогало. Она имела на это право, она взрослый человек и это, типа, ее выбор. Не оборачиваясь, ты пригибаешь уши. Рычание инстинктивно вырывается из твоей груди, и ты молча уходишь, хлопнув дверью. Нахуй это все, ты даже не останешься помочь Дейву все убрать — просто убегаешь обратно в пещеру, где можешь проораться и спокойно порассуждать. — Я им этого никогда не прощу, — убедившись, что на тебя никто не смотрит, утираешь злые слезы. — Ни ей, ни ему. Ей — за то, что ушла, ему — за то, что отпустил. Пошли они все нахуй! *** Тишина давит на плечи. Время тикает в ушах, и ты отвлекаешься на этот размеренный, успокаивающий звук, чтоб не начать перебирать больные мысли. Но снова и снова возвращаешься к ним и устало вздыхаешь. Потерять Джейд было невероятно больно, хотя ты готовился к этому, хотя она успокаивала тебя и обещала, что со временем все будет хорошо. Может и будет, но пока что ты чувствуешь себя ходячей мешаниной из осколков. Кинув взгляд на перчатки, которые забыл Каркат, ты слегка хмуришь белесые брови. Ты не в обиде на то, что он тебе устроил — ты привык сносить все выходки тролля с философией воспитателя детского садика — и все же это было больно. Он не жил с вами все это время и не видел, как на твоих глазах Джейд угасала, как заканчивались в списке возможные способы лечения, как гасли огни в зеленых глазах. Ты по-настоящему любил её, пусть Каркат и считает иначе, и это делает твое существование невыносимым. Часто тебя посещают мысли о том, чтобы последовать за ней (и как она сделала это? как умудрилась так провести технологию богоуровня?), но ты понимаешь, что для друзей и Карката это была бы финальная катастрофа. Нет, тебе точно стоит держаться. Потерев лоб, ты смотришь на телефон. Тебе много кто звонил, чтоб узнать, как ты справляешься, ты всем отвечал, что неплохо. Бро научил тебя врать так, что никто не подъебется — иногда даже Каркат не может подловить тебя. Пока ты смотришь, телефон лежит довольно спокойно. Холодной черной плиткой. Прямо как… Ударив ручку дивана, ты выдыхаешь сквозь зубы и ложишься. Поспать, думаешь ты, вот что тебе нужно сейчас. Хотя бы немного. По закону подлости сон не идет к тебе, хотя ты смертельно устал. В голову лезут картины из прошлого, и как бы ты ни выдирал волосы, ты не можешь сосредоточиться на чем-то другом. — Ладно, — ты рывком поворачиваешься набок и глубоко вздыхаешь носом. — Хорошо, бля, допустим. Если я не могу думать о чем-то еще, я буду думать об этом ради иронии как можно дольше. Это у тебя, как назло, получается. Ты переносишься в самое начало, больше двадцати лет назад, когда вы начали игру, пролетаешь по своей временной линии, заново отслеживая путь становления из неловкого подростка в разбитого взрослого. Тебе тридцать шесть, по ощущениям все триста шестьдесят. Тогда тебе было лишь тринадцать и ты даже не догадывался о влюбленности в тебя Джейд, ее предрасположенности к депрессии, невосприимчивости ко всем антидепрессантам и в общем не знал, что человек способен испытывать такую боль, что все эмоции пропадают, оставляя тебя наедине с мрачным безразличием. Что если твой Бро испытывал подобное и остался жить в таком состоянии, выдавая пустое лицо за иронию? Что если не выберешься и ты? Снова хватаешься за волосы — ты просил себя больше никогда его не вспоминать, как и Дирка, как и всех, кто ушел раньше. У тебя слишком много табуированных тем для размышлений, стоит об этом подумать… или же закрыть на амбарный замок и эту мысль. Невольно ты возвращаешься к воспоминаниям о той Джейд. После игры она вела разные научно-исследовательские работы и горела проектами, но все, что она выясняла по ходу изучения, оказалось для нее слишком тяжелым. Игра не прошла бесследно ни для кого из вас, и на ней, похоже, она отыгралась по полной программе — иначе что могло толкнуть молодую перспективную Ведьму под колеса грузовика ради спасения хромого пенсионера? Ты вспомнил речь Карката и сдвинул брови — он ушел от вас и жил в свое удовольствие в гордом одиночестве. Нет, ты любил Джейд, конечно, но ты завидовал ему, что он вот так просто может взять свою свободу и распоряжаться ею, как захочет, пока ты остаешься со своей женой и помогаешь ей лечиться… вернее, пробовать раз за разом новые и новые методы лечения, видя, как каждый с треском проваливается. Если поставить Джейд тридцатилетнюю и Джейд тридцатишестилетнюю рядом, то ты словно смотришь на разных людей — с учетом того, что в богоуровне она и там и там выглядит на тринадцать. Как вы все. Да блять, вы все выглядите как гребаные подростки, но она выглядела так, словно проработала в шахте двадцать часов и поднялась только чтобы поужинать с тобой. Цепочку тяжелых мыслей прервал звонок в дверь. Ты на автомате вдеваешь ноги в тапочки и только в коридоре понимаешь, что никого не ждал. Заглядываешь в глазок и видишь Карката — тот в обычном темном худи и потертых джинсах, оглядывается по сторонам, как загнанный в угол кот. Тролль тянет руку к звонку, и ты поспешно открываешь ему. — Привет, — глухо говорит Каркат и затыкается. Молчит, прикусывая клыками губу, пока ты с абсолютно ровным лицом смотришь на него. — Ну и че ты встал? — внезапно раздражается. — Может дашь зайти хоть? Пожав плечами, отходишь в сторону, пропуская тролля, и закрываешь за ним. Тот шаркает, разуваясь, как тебе кажется, немного дольше обычного. Копается, теребя развязанные шнурки, будто ты не видишь. Ты подыгрываешь, становишься слепым. Пусть развязывает сколько влезет. Наконец, Каркат распрямляется и чешет затылок, в упор не глядя на тебя. — Пойдем, сядем на диван, что ли, — мямлит он. Ты молча проходишь и присаживаешься в угол, выпрямляя спину. Тролль плюхается на другой край, закидывая стопу на колено, и скрещивает руки. Вы застываете, и в этом абсурдном молчании ты слышишь, как тикают часы на кухне. Они давно встали — по крайней мере, ты не помнишь, когда в последний раз ставил в них свежие батарейки. — Прости, что наорал, — Каркат стискивает руки, словно пытаясь выдавить из них слова, — я не должен был. Он вздыхает и опускает голову, чтобы через миг запрокинуть её и заорать. — Ладно, блять, я еблан! Я самый натуральный лусусов отход, последний придурок на Земле С, который додумался — вы только, блять, послушайте! — покрыть матом человека, у которого любимая жена совершила суицид. Меня мало отпиздить, меня надо пиздить до полусмерти, посыпать солью, вывалить на площадь мою тушку и надеть ведро на рога. Блять, слишком много меня. В общем… прости. Он сдувается, как незавязанный у основания шарик, только звука не хватает. Сгибается пополам, обнимая себя. — Прости меня, Дейв. Я повел себя как кусок ебаната. Я не должен был так делать. В тебе находится сил ровно на один кивок. Воодушевленный Каркат продолжает речь. — Я тут думал… ты, конечно, мог и помочь Джейд… — тролль останавливается. Ты не шевелишься, и он осторожно двигается дальше. — Но ты любил её и если б действительно мог, ты бы, блять, выложился на все шестьсот двенадцать. Я просто… я подумал… нет, ладно, я ничего не думал, вернее думал, но задницей, Дейв. Нам надо просто забить на это дерьмо. Спорь не спорь, Джейд уже не вернуть. Каркат замолкает. Ты поворачиваешь к нему голову. — Будешь телек смотреть? Там сейчас крутят повтором фильмецы с Кейджем. Прищурившись, тролль окидывает тебя неоднозначным взглядом. — Ты же будешь вставлять в каждую свободную миллисекунду свои дерьмореплики, Страйдер. Ты с удовольствием прокручиваешь в голове эту реплику, задерживаясь на «Страйдер» с фирменным вантасовским раздраженным полурычанием. И еще. И еще разок. Это звучит намного лучше, чем навязчивое тиканье часов. — Кто сказал, что не буду? Каркат закатывает глаза, выуживает из складок пледа пульт и кидает тебе. Ты включаешь телевизор и вперяешь в экран стеклянный взгляд. Тролль, словно извиняясь, мнется и подсаживается к тебе, а ты к нему, как-то мгновенно расслабляясь и наваливаясь на него. Впервые за несколько лет ты чувствуешь спокойствие и уверенность в том, что выход есть, и он рядом — лежит на твоем плече и тихо фыркает в ответ на твои сатирические комментарии, думая, что ты не слышишь. Ты делаешь вид, что это действительно так.