*** Москва, зима 1969 года.
Январские стужи не радовали Лену Нагибину, которая принципиально любила весеннее время года. Она и сама, нужно признать, была похожа на девочку-весну, как её в далёком детстве называл папа. Пышногрудая фигурка с рыжими волосами, пронзительными зелёными глазами и обворожительной улыбкой, под которую попадались многие. Но ей, в отличие от подобной напасти, нужен был только один человек для счастья. Радовал Андрей Луговой, курсант военного лётного. Высокий, темноволосый парень с голубыми глазами, так тепло глядящими на неё в ответ и сильными руками, согревающими в любую пору года. Они знали друг друга уже на протяжении трёх лет, половину из которых состояли в отношениях. Обоим казалось, что все три года — как целая вечность! И не хотелось расставаться под звёздным небосводом каждый раз, когда он провожал её до общежития мединститута, а сам удалялся восвояси к себе. С графиком и дисциплиной у военных всегда было строго, и Луговой, стремящийся стать настоящим лётчиком-испытателем, не был исключением из правил. Парень, который вырос в детском доме, подкупил Лену своим упорством и честностью. И его ласковое «Леночка» было сравнительно с рижским бальзамом на душу. Вот оно, счастье! Когда руки снова обнимают тебя, когда губы крепко и сладостно целуют, а человек надёжно укрывает ото всех проблем. Тыл, который никто не посмеет разрушить. Казалось бы — прямая дорога под венец, и счастливые влюблённые уже строили свои планы на будущее, вот только не задалось. Чёрт наверху смеялся над ними, очевидно, посылая в жизнь Лугового и Нагибиной Чернышеву. Нельзя сказать, чтобы Марина была плохой девушкой, да Лена и не собирала о ней особо никакой информации, но Луговой, которого словно обухом по голове ударили, разорвал отношения. Без предупреждённых объяснений, изъяснившись кратким «всё кончено, я встретил другую». Новости о свадьбе, случившейся так же незамедлительно, резанули по хрупкому девичьему сердцу и, не в силах стерпеть подобного, Лена Нагибина твёрдо вычеркнула для себя ласкательно-уменьшительное «Леночка», не позволяя никому так к себе обращаться. Покинула пределы города, написав заявление с просьбой заслать её куда подальше работать. Провела несколько лет в одном гарнизоне, затем — в другом… Плакала часто, но слёзы те не видели другие. Особенно рыдала в голос, когда объявившаяся знакомая в переписке огорошила её лютой новостью: у Лугового и Чернышевой дочка родилась. Не вникала дальше в содержание письма — видела перед собой только эти простые и сложные слова одновременно, утыкалась в подушку и заливалась слезами до самого утра. А с рассветом становилась Еленой Юрьевной, «Снежной Королевой», как её прозовут немногим позже коллеги и знакомые по гарнизону. Так и будет это прозвище таскаться следом за нею вместо привычного и далёкого, мелодичного «Леночка». Зимой шестьдесят девятого Лену Нагибину не радовало уже ничто — ни январские стужи, ни руки Лугового, обнимавшие в далёких краях другую.Забайкальский военный гарнизон, осень 1985 года.
То, что жизнь протекала мирным чередом, было лишь видимостью для всех. Днём — полковой врач, Елена Юрьевна Нагибина, суровая и властная, но, в то же время, юморная и понимающая. Ночью — девчонка, прокручивающая в голове те образы из прошлого, не дающие покоя. Корила себя, заставляя начать новую жизнь и, вроде как, уже всё получалось — и на комплименты со стороны мужчин реагировала спокойно, и улыбалась и, можно сказать, сиять начинала, но один день перевернул всё с ног на голову. В очередной раз женщина выдворила из кабинета Шаповалова, который буквально вознамерился добиться от неё свидания, несмотря на свои юные годы. Разница между ними была не такая уж и большая, лет пять, да вот только Елена прекрасно понимала, что такому типажу хочется ещё погулять. Ей же эти мимолётные связи совершенно ни к чему. Когда тот покинул помещение, она отвернулась к окну, вид из которого открывался как раз на поле. Над ним обычно в небе парили лётчики, и одним из любимых занятий Елены было просто сидеть и засматриваться на подобное зрелище, представляя в небе того, кого она видела однажды в деле на учениях далёкой осенью шестьдесят восьмого… Внезапный стук в дверь нарушил её уединение мигом, ответив краткое «Да?», она не сразу сообразила, чей именно бойкий голос долетел до её ушей. — Разрешите? — нотки были знакомы, а между тем собеседник закрыл за собой дверь, оказавшись внутри её кабинета, и добавил, — Полковой врач, Елена Юрьевна Нагибина. Она развернулась в тот же момент, чтобы разубедить саму себя, но правдивость догадки была неизменной. Это был он. В военной форме, снял фуражку, глядя ей в глаза. А у неё дыхание поначалу перехватило, но, впрочем, она быстро справилась со своими эмоциями, решив не высказывать их лишний раз тому, с кем у неё уже давно ничего нет. — Ты, — лишь коротко проговорила медик, понимая, что подобного расклада от насмешницы-судьбы ей ожидать ещё не доводилось. — Так точно, — и уголки губ Лугового дрогнули в едва заметной улыбке, словно и не было ничего. Ни их последнего ранящего душу разговора, ни разлуки, длиною в… Сколько же лет прошло? Пятнадцать? — Шестнадцать, — поправляет он, и она осознаёт, что задалась этим вопросом вслух, — А если быть точнее, — Луговой смотрит на неё и, кажется, всерьёз намерен смотреть так всю жизнь, не отпуская и не давая возможности отвести ответного взгляда, — Шестнадцать лет, десять месяцев и восемь дней. — Считали, товарищ подполковник? — зачем-то спрашивает она, прекрасно осознавая, что вести разговоры на тему прошлого не их удел. А подполковник Луговой, отчитавшись, что прибыл в её расположение, вдруг ни с того ни с сего оказался непозволительно близко. Елена Юрьевна чувствовала, что вся её холодность, которая должна была бы присутствовать, испарилась, стоило снова заглянуть в голубые глаза, с теплотой смотрящие на неё. Тёплые губы коснулись тыльной стороны её руки, и сердце пропустило удар. Она опустила взгляд, пытаясь понять, что же ей делать? И только слабо кивнула, когда мужчина, глядя на неё с каким-то немыслимым обожанием, шепнул: — Здравствуй, Леночка. Леночка. Она уже и не надеялась услышать этого от него.***
Время, казалось бы, остановилось. Они всё так же находились в её кабинете, она стояла, отвернувшись к окну и чувствуя, что он стоит прямо позади неё. И смотрит. Слушает её рассказ, который она сама непонятно зачем вела, поддавшись на его внезапный вопрос. Лугового, конечно же, интересовало, как сложилась судьба его первой любви. Вспоминая события той давности, мужчина не раз корил себя за прошедшие годы, и не мог объяснить, почему так сглупил? С женой у него разлад на протяжении уже полугода, и единственной радостью в жизни была дочь. Женька или Жека, как он её по-свойски называл. Та и не против. — Вот так, Андрюш, — его имя из её уст всегда звучало по-особенному, и сейчас Луговой снова слышал то тепло и любовь, что и в молодости, заставляя из ощущения стыда опустить глаза, — Закончила медакадемию. Когда узнала, что… — она усмехнулась, бросив взгляд назад, но так и не поравнявшись с ним взглядом, — …ты женился, два с половиной года слезами обливалась, — Луговой поднял на неё взгляд в ту же секунду, а Нагибина, не обратив на это внимания, продолжила, вздохнув, — Потом в Ташкент, в центральный госпиталь попросила назначения — там ребята раненных привозили, работали круглые сутки. Так что голова быстро на место встала, — несколько холодно уже заключила она и с горькой усмешкой добавила, — Свои слёзоньки пустой водой показались… Замуж не вышла, не встретила — судьбу два раза не встречают… Тишина в кабинете угнетала. Елене Юрьевне уже хотелось оборвать этот бессмысленный монолог, но язык не слушался. И слова сами срывались, опечаленные и тихие, но слышимые Луговым лучше любого крика. — Да. Думала, что срослось, забыла — столько лет прошло! А оно… Закровоточили, вот, старые раны, — ей внезапно захотелось, чтоб он исчез. Хоть это и было бы жестокой сказкой по отношению к ней, которая, обливаясь слезами и запретами, мечтала об обратном все эти годы. Женская логика, не подвластная объяснениям, а ещё — долг, против которого идти не стоило. В какой-то момент ей показалось, что она готова сказать ему решительное «уходи», пока ещё может это сделать, но Луговой опередил. И своими действиями поставил под угрозу её выдержку, потому что колени затряслись, а веки задрожали, словно по щекам тотчас ручейком побегут слёзы. Елена Юрьевна не могла допустить, чтобы их свидетелем стал Луговой. А его слова о том, какая она замечательная и прекрасная, снова врезались в сердце, противопоставленными другим, звучавшим почти семнадцать лет назад. — Полёт через двадцать минут, я пойду, — наверное, он решил, что лучше им договорить в другой раз, но Елена не могла смолчать теперь. — Ты всё так же? — спросила она, заставляя Лугового обернуться и посмотреть на неё в ожидании, — Любишь? Эти… другие берега. Несколько секунд он стоял за её спиной, но ответа так и не прозвучало. Чёткие шаги и дверь слегка хлопнула, разбивая на мельчайшие осколки момент их первой встречи спустя столько лет. Встречи, которой лучше бы не было. В воздухе всё ещё витала её фраза, брошенная ему. — Лучше бы ты не приезжал, Луговой…***
Дни плавно перетекают в недели, а затем — месяцы. Вот уже почти два прошло с тех пор, как семья подполковника Лугового прибыла в Забайкальский гарнизон, и всё это время полковой врач Елена Юрьевна Нагибина жила, как на иголках. Очередной стук в дверь неизменно сопровождался пропущенным ударом под рёбрами, мимолётным испугом и желанием спрятаться. Она вела себя, словно девчонка, которая настойчиво убегала от своих привязанностей. Может, и вправду — убегала?! По сути, ей больше ничего и не оставалось, даже несмотря на перешёптывания коллег и слова о том, что у Лугового, оказывается, не всё ладно в семье. Грешно говорить, но она не знала, радоваться ли таким новостям! Вот и сейчас, выходя из кабинета, чтобы немного проветриться на свежем воздухе, женщина закрыла двери на ключ и не успела ступить и несколько шагов, как услышала позади себя протяжное: — Елена Юрьевна. Оборачиваться не пришлось. Она прибавила шагу, услышав, что и человек позади набирал скорость. Практически уже сорвавшись на бег, Нагибина приблизилась к выходу, но не успела — мужские руки крепко схватили её раньше, припечатывая к стене. Тут же оказалась под прицелом взгляда голубых омутов, пронзающих насквозь и затягивающих в себя с непреодолимой силой. — Что вы себе позволяете? — она на мгновение запнулась, то ли от того, что внутри всё бешено билось, предчувствуя нечто не слишком хорошее, то ли от его наглости, которой никак не ожидала, — Товарищ подполковник… От одной мысли, что их могут увидеть, ей становилось не по себе. Что тогда скажут?! Что она увела его из семьи? А жена его, Марина? Как она отреагирует на всё это? А дочь? — Что же вы, Елена Юрьевна, убегаете, как трусливая девчонка? — этот вопрос и вовсе выбил её из колеи, заставляя поперхнуться морозным воздухом, проникающим со сквозняком из-за открытой двери, — Вам же, вроде как, не шестнадцать лет… — Вам тоже! — она в ответ попыталась отстраниться, уже не глядя ему в глаза, — Прекрати, Андрей, у тебя — семья… — Лен, — он приблизился к ней, напротив, ещё ближе, и у неё не было пути отступления назад, утыкаясь в стену. Шептал ей на ухо, одной рукой обняв за талию, а второй гладил по шее, как и когда-то, зная, что она любила это. Помнит. Они оба помнят, — Леночка, если бы всё было так просто… Не могу, слышишь? Не могу иначе. — Луговой… — ощущая его пьянящие поцелуи, она была готова ответить ему взаимностью, но понимала, что до добра это не доведёт. Держалась из последних сил и, небеса видели, каких усилий ей это стоило. Даже попытка отрезвляющей пощёчины не привела к освобождению. Взамен того, чтобы отстраниться и уйти, Андрей просто взял и поцеловал её. Напористо и, в то же время, нежно касался губами её губ, лишая полностью рассудка. Елена на секунду застыла, а затем поняла, что окончательно проиграла эту войну и ответила. Её руки так и остались висеть вдоль тела, пока мужчина полноправно захватывал её ближе к себе, не желая отпускать. Ни сейчас, ни когда бы то ни было ещё. С улицы доносилось песнопение солдат, голосивших вовсю «идёт солдат по городу», а подполковник Луговой и полковой врач Нагибина позабыли совершенно обо всём, растворившись в своём мире. И в тот момент не было для них мысли, что подумают окружающие и как отреагируют на роман этих двоих. Оторвавшись от пьянящих губ, Нагибина решилась заглянуть в глаза Лугового и тотчас едва не разревелась. В уголках её глаз заблестели непрошенные слёзы, которые были, скорее, вестниками счастья, нежели печали. Теперь. А в его взгляде плескалось ощутимое и, казалось бы, услышанное ею наяву его голосом: «прости меня». Кто бы знал, сколько полковой врач Елена Юрьевна могла бы отдать за эти слова?***
— Знаешь, Елена Юрьевна, какая же странная штука – эта наша жизнь. Сделаешь один неверный шаг – и всю жизнь потом себе этим переломаешь, — он стоял возле окна, глядя на ночные просторы гарнизона, а она стояла рядом с ним. Не смела отойти, смотрела на него, словно завороженная и, в то же время, боялась перебить. В глазах Лугового — отчаяние. Если бы время можно было вернуть назад… А вдруг, проснётся, и всё это окажется сном? И не будет ни его рядом, ни её любви, ожившей вдруг снова. А оживала ли?.. Ночное небо, усеянное звёздами, не могло прочить им каких-либо обещаний.