***
POV Автор. Прошло несколько мучительных недель с тех пор, как Карнаухова начала жить у себя дома. Юнусов выписал ей отпуск и заставил её пройти курс лечения в специальном учреждении в компании психологов. Выслушав очень много скучных бесед о том, что наркотики — это зло, Валя спокойно вытерпела все процедуры и вышла на волю с уверенностью, что химию больше применять не будет. Мать долго пыталась навещать Карнаухову, контролировать её действия, но уверившись, что девушка больше не сорвётся, вернулась обратно в свою рабочую колею. Но, несмотря на старания психологов, Валя всё ещё пребывала в депрессии. Ей иногда мерещился не только Булаткин, но и его прикосновения. И облегчение Карнаухова нашла в алкоголе и курении. Периодически доводя себя до нервного срыва, Валя нарушала режим принятия антидепрессантов. Недели отпуска постепенно заканчивались, и девушка с ненавистью ожидала тот день, когда увидит Крида в ПЦ. Ей казалось, что, увидев Егора, она смогла бы вытерпеть свою боль и показать самой себе, что она способна двигаться дальше. Тем временем Булаткин пропадал дома, заливая вину алкоголем и продолжая попытки заглушить собственную ничтожность с помощью мнимой любви к Серябкиной. Валя игнорировала его сообщения с вопросами о здоровье, она не отвечала на звонки в её собственную квартиру, Карнаухова пропала из его жизни окончательно. И это жутко напрягало Егора, отчего он периодически срывался на Олю по пустякам. Напряжение между парочкой росло с каждым днем, Егор стал внимательнее отслеживать свои денежные операции, суммы на счетах. И казалось, будто он действительно ошибся тогда, наехав на Серябкину насчёт денег, но однажды... Паранойя Егора достигла предела, когда внезапно он потерял свой IPad. Измучившись, так не найдя его, он решил пойти на крайние меры. На которые Оля, к сожалению парня, попалась. Возвратившись с безумной вечеринки домой, едва стоящий на ногах Егор сразу направился к ящику комода, где оставлял в последний раз свою заначку с платиновой цепочкой. И с удивлением обнаружил там пустоту. Резко открыв ящик полностью, парень с ненавистью посмотрел на девушку, застывшую в дверном проеме. Не выдержав создавшейся тишины, Егор подорвался с места и прижал Серябкину к стене, схватив её за загрудки. — Ты тоже ёбаная наркоша? — взбешённый пьяный Булаткин вдруг поднял Серябкину с такой силой, что девушка почти повисла на своей рубашке. — Отвянь, сумасшедший. — с трудом смогла произнести Оля заплетающимся языком и занесла руку для пощёчины. — Ты просто, блять, помешался на своей наркоманке. И видишь её везде. — Где. Мои. Бабки? — процедил сквозь зубы парень и увернулся от уже близкого удара по щеке. — Я откуда знаю, отпусти меня. — прорычала Оля и, собравшись, оттолкнула от себя парня. — Пошла ты нахер, сука. — последние слова Крида растворились в гробовой тишине квартиры. И Оля, окончательно выйдя из себя, решила не бежать за парнем. Оказавшись на улице, на холоде, в тоненькой футболке, Егор понял, что именно сейчас ему хочется расставить все точки над «i». Выудив из кармана свой разбитый телефон, он вызвал такси на выученный наизусть адрес.***
POV Валя.[Настоятельно советую вам перед чтением включить песню Sia - Big Girls Cry и поставить на повтор]
Уже в который раз он стучит в мою дверь. В который раз он приходит, чтобы поговорить. Я поменяла замки месяц назад, но его это не останавливает. Он продолжает доставать меня. Что ему, блять, нужно? Ежедневные пьянки вошли у меня в привычку. Лежать на диване в полном неадеквате для меня стало нормой. Встаю с него только ради того, чтобы проблеваться. И меня, блять, всё устраивает. Кроме одного. Чёртов стук буквально долбит по мозгам, не давая мне окончательно уйти в другую реальность. — Сука, как же ты меня бесишь. Открываю чёртову дверь и вижу те самые глаза, которые причиняют мне столько боли. Догорающая сигарета больно обжигает мне палец, и я отдёргиваю руку от дверного косяка. Теряю равновесие и пошатываюсь. — Что тебе нужно? — Впусти меня. — Иди к чёрту. — Я не могу оставить тебя в таком состоянии. — Ты это делал постоянно. Переживёшь и в этот раз. — Валя… — Пошёл нахуй! — заорала я вне себя от ярости. — Убирайся! Чего ты здесь стоишь? Убирайся! Вместо этого он вошёл в квартиру, нырнув под мою руку, опирающуюся о косяк. Я попыталась схватить его и вытащить обратно в подъезд, но я была слишком слаба. Я потеряла чёртово равновесие и упала на пол. Так и оставшись лежать на нем. Блять, я всегда слишком слаба перед ним. У меня никогда нет сил сопротивляться ему. И я ненавижу его за это. — Ты что, не понял меня? Я сказала, уйди от меня! Но ему было плевать на мои слова. Он подошёл ко мне запредельно близко и склонился над моими губами. Я хотела вырваться. А может, и не хотела. — Ты такая сексуальная, когда не можешь сопротивляться мне. Когда ты такая слабая и беззащитная. Когда теряешь над собой контроль. Это сводит меня с ума. — низким голосом прохрипел он мне на ушко. — Единственное, чего я хочу сейчас — плюнуть тебе в рожу. Ясно? — прорычала я, не вырываясь из его плена. — Понял тебя. Но перед этим я хочу войти в тебя, довести до крайности, заставить тебя кричать. Кричать, что ты моя. — Я не твоя. — Но я хочу, чтоб ты была моей. — Где твоя чёртова шлюха? Иди к ней, блять, с такими просьбами. Сволочь. Ненавижу тебя. Ненавижу. — задыхаясь от жажды проговорила я. — Пусти, блять, мне нужно выпить. — Карнаухова… — Отъебись, блять! Кое-как встаю с холодного паркета и возвращаюсь в гостиную. Беру ещё не допитую бутылку виски и осушаю до дна. Он встаёт прямо за моей спиной и запускает руки под мою футболку, блуждая ими по моей спине. Каждое прикосновение, словно ожог, который заставляет меня биться в агонии. Нужно отстраниться, нужно оттолкнуть его, но я так сильно нуждаюсь в этих ожогах. Я так хочу, чтобы моё тело было испещрено ими. — Булаткин, какая же ты конченая мразь. Почему я раньше в тебе этого не разглядела. Его рука спускается ниже и проскальзывает под мои джинсы, больно сжимая ягодицу и заставляя меня заорать. — Сука! Отвали, блять, от меня! — Ты ведь сама этого хочешь. — Я хочу убить тебя и твою бабу. А потом всадить себе пулю в лоб. Это будет самый лучший день в моей жизни. — Я не позволю тебе сделать этого. — Конечно, блять! Ты же чёртов эгоист. Ты всегда думаешь только о себе. — Я не дам тебе убить себя. — Ты уже убил меня. А сейчас издеваешься над моим бренным телом. Ёбаный некрофил. Уйди от меня, говорю! Слова противоречат моим действиям. Вместе того, чтобы оттолкнуть его, я разворачиваюсь к нему лицом и начинаю страстно кусать его шею, свободной рукой пробираясь до его ширинки. — Хочешь боли, мразь? Хочешь испытать такую же боль, как я? Ты её получишь. Неожиданно встаю на колени, припускаю его джинсы, достаю его член и начинаю делать то, что он любит больше всего, наслаждаясь его пронзительным стоном. Двигаюсь резко и рвано, и мне плевать, что он чувствует. Так же, как и он наплевал на мои чувства. Растоптал их в пыли. — Ну что, нравится тебе, сволочь? Нравится? Отвечай! Он лишь утвердительно простонал в ответ. Его зубы были стиснуты от боли. А мне поебать. Я резко заканчиваю свои действия и поднимаюсь с колен, не дав ему дойти до оргазма. Молча иду в коридор, надеваю куртку и выхожу на парковку. Холодный воздух в машине заставляет неприязненно вздрогнуть. Огонек зажигалки на мгновение освещает моё лицо, искаженное гримасой злости. Дым медленно заполняет мои легкие и вырывается на свободу, рассеиваясь по салону. Спустя несколько минут он садится рядом на переднее сиденье. — Я хочу остаться с тобой. — Ты такой же пьяный, как я, и несёшь бред. Ты, блять, завтра даже не вспомнишь, что было сейчас. — Я не хочу домой. — Я не оставлю тебя здесь. Я тебя ненавижу, понимаешь? Я не могу тебя терпеть дольше трёх минут. — Не ври себе. Кто сказал, что я вру? Я ненавижу его, ненавижу до глубины души. Но при этом я по-прежнему нуждаюсь в его прикосновениях, хочу чувствовать его горячее дыхание над моей кожей. Я ненавижу его за это. — Дожить бы эти чёртовы несколько месяцев. Чтобы уйти из лейбла и никогда больше не тонуть в твоих блядских глазах при каждой встрече. — Карнаухова, не говори глупостей. — Иди к чёрту. Не тебе меня судить. Сейчас отвезу тебя к твоей шлюхе, а там делай, что хочешь. Он не вспомнит сегодняшний вечер. Не вспомнит и прошлый. Не вспомнит и всего того, что было между нами. Потому что он предпочёл нашему раю эту чёртовую идеальную суку, которая приманила его своими силиконовыми губками и огромной задницей. Эта сволочь всё забыла. Как будто ничего и не было. Но я помню всё. И никогда ничего не забуду. Хотела завести машину, но поняла, что мы оба действительно неадекватно пьяные для долгих поездок. Выскользнув наружу, я вдохнула морозный воздух, пытаясь успокоиться. Досчитала до десяти и, прикрыв глаза, поняла, что только что произошло в моей квартире. Я дотронулась до тела, о котором мечтала в своих галлюцинациях. И не просто дотронулась, а грязно и жестко выбила всю дурь. Стало страшно и противно от совершённого. Я посмотрела на свои руки, всё ещё пылающие от прикосновений, словно я коснулась раскаленной лавы. Слёзы брызнули из глаз, и я ощутила нарастающий спазм в груди. Паническая атака навестила меня чрезвычайно невовремя. Сзади меня хлопнула дверь, и я обвила себя руками, пытаясь убаюкать и остановить распространяющуюся по телу боль. Лучше бы я умерла тогда, на полу собственной квартиры, захлебнувшись в желчи. Меня сломали без возможности поменять механизмы на новые. Я просто сломанная, брошенная всеми кукла. Булаткин подошёл ко мне и просто наблюдал за тем, как я пыталась успокоиться. Вероятно, это его тактика, наблюдать за тем, как я умираю снова и снова. — Я вызову тебе такси. — сквозь боль прошептала я и дрожащими руками достала телефон. Но Егор легко накрыл мои ладони своими и попятился назад. — Не надо. Я сам справлюсь. Его фигура, облачённая в лёгкую футболку и джинсы, покидала меня, расползаясь в ночной темноте нашего развратного города. И я смотрела на то, как белая «птица» превращается лишь в маленькую точку, которую словно кто-то поставил на географической карте в поисках выхода. Наконец я почувствовала, что мой организм решил меня освободить от оков истерики. И, закрыв машину, я побрела обратно домой. Снова осознавая, что моя крепость меня совершенно не защищает. И я снова вспомнила слова своей мамы, что я должна отпустить журавля в небо, так как моя клетка слишком мала для него.