Искупление

Руфь любила. Руфь была матерью и не чаяла души в своих детях. Старшему месяц назад исполнилось семь, и сейчас он умными глазами смотрел прямо на неё, держал за плечо брата, рыжего, похожего на молодого орлёнка, а тот едва останавливал черноволосую сестру, тянущую к отцу свои двухгодовалые ручки. Но отец на неё даже не смотрел, наслаждающийся ужасом очередной пары. А в том, что Исаак, маленький и гордый, с чёрными бусинками глаз, наслаждался, не было сомнений — он облизывал губы, как когда смотрел на неё четыре года назад, до крови избивал немощного орлёнка с огненными, как у Малахии, волосами, после подминал её под себя, старшую, прекрасную в ужасе и горечи. Как когда говорил о Том, Кто Проходит в Полях и повторял, вновь и вновь, каждое его слово. Об её ненависти к их богу знали немногие — только её семья. Малахия, слушая, становился серьёзным, не злился и на давай сбежим, все вместе, туда, за поля, я знаю, там дорога отвечал с невероятно идущей ему улыбкой когда мне исполнится девятнадцать, тогда и сбежим И Руфь ему верила, как верила в силу и стойкость своего первого мужчины, в любовь и уважение Проходящего в Полях к нему, в то, что такого воина их бог обязан оставить в живых, сделать исключение, даровать свободу… Руфь было восемнадцать, и пришло её время. Она в последний раз взглянула на своих детей, старший смотрел на неё умными глазами и тянул сестру ближе к себе. Улыбнулась, отошла на пару шагов, обернулась всем телом и чиркнула спичкой