Прыжок веры

*** На крышах тихо. А в тёмных переулках все ещё теплятся остатки мирской суеты и гаснут звуки уходящего дня. Наконец можно дышать свободно, не опасаясь за свою жизнь, сливаясь с тенями, срастаясь с бесконечными стенами. Поистине, ночь - самое благословенное время здесь, в городе, родившемся среди каменной пустыни и одиноких гор. Ибо она дарует сладостную иллюзию спасения от непреклонности и неотвратимости бренного существования. Время, когда, наконец, можно сбросить покровы и найти желанное отдохновение от удушающего Иерусалима. Город - вечно голодный, безжалостный монстр, жаждущий заманить в своё чрево как можно больше грешных душ. Город настроен ко всем одинаково враждебно, пожирая всех подряд, не особо церемонясь. Она наблюдала за притихшим ночным Иерусалимом с одной из высоких башен. Людей на улицах в такой час почти не бывает. А запоздавшие спешат по домам - после заката никто не хочет лишний раз попадаться на глаза страже. С приходом темного времени суток так называемые блюстители порядка усиливают патрули. Против таких, как они - ассасинов. *** Альтаир всегда был немного груб и несдержан после длительной разлуки, и мог ненамеренно сделать ей больно. Или намеренно. Иногда он приходил под утро, перед самым рассветом, когда очертания городского пейзажа уже угадывались сквозь сонную пелену отступающих сумерек. Иногда он неожиданно появлялся в полдень, когда Солнце давило на землю слишком сильно, мучая тошнотворной жарой. Бывало, что он искал у неё укрытие и посреди ночи, когда только звезды могли указать путь во тьме. Он приходил к ней часто. Но недостаточно часто для того, чтобы она не начинала тосковать по нему всякий раз, когда он ее покидал. Случалось так, что он отсутствовал по нескольку месяцев, если уезжал в другие города по делам Братства. И ей казалось, что она уже никогда его не дождется. Но он возвращался. И брал свое. То, что давно и безраздельно принадлежало ему - с момента их первого поцелуя. А она была готова давать ему все, что он попросит – открывалась для него, залечивала его раны от вражеских клинков и заполняла пустоту, которая разъедала его сердце с каждым новым убийством. А счёт уже шёл на сотни. Она накрепко связала свою жизнь с Братством. Она служила Братству, но по-своему. Не меньше, чем множество безликих убийц, скрывающих лица под капюшонами. Но для неё Братство всегда будет состоять всего лишь из одного человека - Альтаира. Даже когда его не было рядом, она ощущала его незримое присутствие. Его фигура подобно призраку постоянно мелькала в толпе, когда она делала покупки на рынке, кралась по узким улицам или отдыхала в тени. И уж ей известно лучше всех, что если бы он хотел, она бы не смогла его увидеть. *** - Я так голодна! Подайте хоть чуть-чуть! Изо дня в день она слышит от девочек-попрошаек одно и то же. В лучшем случае, им удается получить пару грязных монет. Но почти всегда - равнодушие. Повезет, если обойдется без тумаков от стражи и прохожих. Ей стыдно и горько осознавать, что если бы она не пошла по пути Кредо, то с большой долей вероятности могла разделить их судьбу. Они переехали в Иерусалим совсем недавно и дела шли неважно. Тех грошей, что выручала ее семья с продажи мелкой домашней утвари, катастрофически не хватало. Им едва доставалось еды на всех. И старшим детям приходилось зачастую жертвовать своей долей пропитания в пользу младших. Однажды на улице мимо неё прошёл стройный мужчина в длинном белом одеянии. Он шёл неспешно, практически бесшумно, будто плыл в неспокойном море из человеческих тел. Она вдруг сорвалась с места и побежала за ним, когда он уже почти затерялся в толпе. Одним небесам было известно, что вдруг подвигло ее на этот шаг, и почему она решила, что именно этот человек был нужен ей. Она потянула к нему руку. Он лишь отстранился и пошёл дальше. Ничего дурного не сказал и не оттолкнул. И тут она вспомнила, что и раньше его видела. Этого человека в капюшоне. Как-то раз он сидел на лавочке прямо напротив их дома. Долго сидел. А ещё однажды он чуть не сбил ее с ног недалеко от церкви. Конечно, это мог быть кто угодно – разве можно быть уверенным, когда в этом огромном городе ее ежедневно пинают и толкают люди разных возрастов и профессий. Слева и справа, спереди и сзади. И все будто на одно лицо – озлобленные, повергнутые в бездну собственных тягостных дум. Но его она запомнила. И узнавала сразу же. Хотя лица из-под капюшона было не разглядеть, она запомнила его походку. А ещё она была уверена в том, что он - ассасин. На базаре о них болтали всякое. Но никто не мог с точностью сказать, что видел их собственными глазами. Тем не менее, из обрывков фраз и украдкой высказываемых вслух опасений она смогла понять, что за враг вот-вот сомкнет железную ладонь на горле свободы ее народа. И что есть те, кто бросает вызов этому врагу. Фигура незнакомца продолжала удаляться. Она попыталась проследить за ним на свой страх и риск. В плотном потоке толпы она начала терять его из виду. Раздосадованная собственной оплошностью, она подумала, что ничего другого не оставалось, кроме как отказаться от внезапной идей поиска ассасина. Не стоило и пытаться. День выдался неимоверно жарким, ей захотелось немного отдохнуть в небольшом саду неподалеку. Хотя бы пару минут побыть в тени. Но стоило ей войти в арку и перевести дыхание, как она ощутила резкий толчок в спину. Лица нападавшего она не разглядела. Только губу со шрамом. Он подкрался к ней сзади, и теперь его клинок упирался ей горло, так что любое неосторожное движение сулило смерть. Резкий страх сменился неизведанным приятным ощущением тесноты сдавленного дыхания от крепких и грубых объятий незнакомца. Она постаралась расслабиться насколько это было возможно. Осторожно, спокойным и твердым голосом она просила отпустить её, помня о клинке, все еще представляющем опасность. - Я знаю, ты охотишься на тамплиеров… - затараторила она, спотыкаясь на каждом слове, - а я ненавижу их... ненавижу… Также как и ты! - Очень сомневаюсь, что ты хоть малейшее понятие о них имеешь, - его голос звучал ровно, безразлично. - Я могу рассказать, – клинок все еще больно упирался в шею, но она все равно продолжала говорить, отметив впрочем, что его хватка все же немного ослабла, – я… знаю людей… они могли бы помочь… отвлечь стражу… подсказать путь… Он молчал некоторое время. Она тоже умолкла. Наконец он убрал лезвие от ее горла и отпустил. - Приходи сюда завтра на рассвете, - все тот же безразличный голос, впрочем, она уловила в нем едва уловимую заинтересованность, - Если говоришь правду, ты можешь нам пригодиться. Если лжешь – пожалеешь. Он исчез также внезапно, как и появился. Словно растворился в дорожной пыли. Так она попала в братство и начала выполнять обязанности информатора. Так они впервые соприкоснулись. Так их жизни переплелись в единое целое. Так она поняла, что путь Кредо – единственно верный. *** Время остановилось. Мир остановился. Только сердце билось в груди болезненно и слишком громко. Сколько шрамов ты оставил на моем теле, сколько непристойных слов срывалось с твоих губ? Ты уже не помнишь? Или принципиально тут же забываешь? А ты не забыл, как слизывал мои слезы, когда я прощалась с тобой перед твоим очередным контрактом на убийство? О, они вовсе не были горькими, напротив... Я получала от этого изысканное удовольствие, а ты? Я впервые задаюсь вопросом, что чувствовал в подобные моменты ты. И я все еще жду ответа. Позволь мне быть рядом. Позволь быть рядом до конца. И совершить свой истинный прыжок веры. *** Вдалеке зазвонил колокол. За спиной послышался нестройный хор потерявших бдительность стражников. У нее не было права на ошибку. Она сорвалась с места, стремительно прыгнула вниз с крыши. Приземлилась, но не так удачно как хотелось бы. Развернулась и побежала в противоположном направлении. Поняла, что от погони уже не уйти, но продолжала двигаться зигзагом, надеясь укрыться в ближайшем переулке. Нужно было только увести их как можно дальше. Если рискнет, то смогла бы добраться до очередного укрытия и сбить их с толку на несколько мгновений, дав Альтаиру шанс добраться до бюро незамеченным. Время вышло. Раздумывать поздно. Прямо навстречу ей уже спешили озлобленные городские стражники, на ходу обнажая клинки. Не зная, куда деваться, она замедлила шаг, не в силах продолжать бег, и осела на землю. Так невыносимо жгло изнутри. Больно дышать. Резкий свист справа. Стрела пробила ей плечо - теперь она была в центре внимания всех патрулей. Она дернулась и подалась назад. Поняла, что на этом все. Ее роль сыграна. Еще две стрелы. На этот раз чуть ниже живота. В изнеможении она упала на землю лицом вниз. Повсюду слышался гомон толпы. Ее тут же перевернули грубые мужские руки. Они сорвали с неё капюшон. Она встретилась взглядом с одним из стражников, смотря на него смело, с вызовом. В тот же миг он осознал, что поймал не того, его лицо исказила гримаса животной ярости. Он ударил ее по лицу наотмашь, так что из носа хлынула кровь. Он ударил ее снова, на этот раз ещё сильнее, явно наслаждаясь ее беспомощностью. Краем глаза она заметила, как к ней приближаются ещё несколько стражников, обступив ее плотным кольцом. Они переговаривались между собой, кивая друг другу и ухмыляясь. Один из них со всей силы наступил сапогом ей на грудь, другой ударил несколько раз по коленям, лишая возможности оказать сопротивление. Забыв обо всем, она кричала. Кричала от невыносимой боли, которая заполнила собою все вокруг, каждую клетку ее тела, каждый крошечный кусочек ее разума. Кричала от того, что последняя надежда на ее спасение угасла. Кричала от отчаяния и ненависти. Она кричала, и она была безмерно счастлива от того, что судьба хоть в чем-то все же оказалась к ней благосклонна. Потому что чувствовала - ей осталось совсем немного, что она не доживёт до допроса. Она знала, что делают с женщинами-ассасинами, если они попадают в руки стражи. С любыми женщинами, которые перешли им дорогу. Как нещадно и долго их мучают и унижают, прежде чем позволяют им умереть с благодарной улыбкой на губах. Но ей уже это не грозит. К ее мертвому искалеченному телу никто не притронется. В свои последние секунды она думала лишь о том, что Альтаир уже был далеко отсюда, а значит, его миссия завершена. Не важно, какой ценой. Ее жизнь - всего лишь одна из немногих, которая послужила на благо Кредо. Она выполнила свой долг перед Братством. Все так, как должно было быть. Она смотрела в жаркое голубое небо, которое начинало понемногу мутнеть в глазах и расплываться серыми полосами. Колокол продолжал звонить как сумасшедший. Она молилась о том, чтобы Альтаир был жив. Это было ее единственным и последним желанием. Ее продолжали пинать по бокам, но она почти не осознавала боли, которая превратилась в сплошное давящее, пульсирующее чувство, уводящее все глубже в бездну. Смутные голоса тонули в оглушительном колокольном звоне, постепенно удаляясь, словно вереница каравана. Тьма заполняла ее изнутри и застилала все снаружи, пока не сковала ее по рукам и ногам, беспощадно лишив последних крупиц жизни. Сердце в груди затихало. Она закрыла глаза и вздохнула в последний раз с мыслью о Братстве. О Кредо. Об Альтаире. Сознание покинуло ее за секунду до того, как мужская фигура в белых одеждах пересекла небо прямо над ней. Она не слышала агрессивного лязга скрещённых клинков, не слышала, как замертво рядом с ее телом падают тела стражников. Не услышала как голос, который она бы узнала из миллиона, звал ее по имени. Не ощутила, как ее подхватили и подняли над землёй сильные руки. Не увидела, как слеза тонкой, почти невидимой линией блеснула от уголка глаза к щеке ее несостоявшегося спасителя, которому не хватило всего пары минут, разделяющих Жизнь и Смерть. Не почувствовала его прощального поцелуя на своём остывающем лбу. Конец