Невозможный диалог

— Хах… это было… слишком просто? Лакрица стоял и смотрел на поверженных монстров. Он не помнит, как, но очутился в команде своих бывших противников, сражаясь бок о бок с ними. Теперь, его окружали не летучая мышь и закомплексованная громила, а ребенок, ребенок-маг, ребенок в толстовке, ребенок с короной, воровка с немалым послужным списком… и Клевер. Клевер очень сильно выбивался из этой странной банды: он всегда рассказывал что-то, тихо перебирал струны на своей гитаре, и только он начинал говорить, как тут же эта шайка замолкала, внимательно слушая его томный голос. Да и внешне парень был необычен: андрогинная внешность, длинные белые ресницы, одеяние барда… от этого, было в Клевере что-то сказочное и неизвестное, от чего хотелось приблизиться к нему. Но прямо сейчас, он не радовался, как все в их команде. Клевер сидел в стороне и тихо перебирал струны, закрыв лицо краем своей шляпы. Во время битвы, его очень сильно ранили, от чего ему пришлось уйти раньше, лишь бы не умереть. Он оставил команду без защиты, хотя сам смог вылечить себя. Лакрица был озадачен: обычно, он Клевер был тем, вокруг кого собирались все дети, и даже Чили, слушая его рассказы и мелодии. Но, прямо сейчас, бард был в полном одиночестве, очень озадаченный случившимся. Жнец вздохнул — все равно его отсутствие не потревожит никого. Положив свою косу, он направился к тихо сидящему Клеверу, что сперва даже не заметил новоприбывшего. Поняв, что рядом кто-то сидит, он встрепенулся и поднял края шляпы, открывая лицо и незаметно вытирая слезы. — Привет, Лак! ты хотел спросить что-то?. . Слабо улыбаясь, Лакрица неосознанно хмыкнул: в глубине души, ему нравится видеть чужую боль. Хотя, даже не так. Ему нравилось видеть, как что-то внутри «героев» ломается, заставляя их плакать и прятать это. Но, когда дело коснулось Клевера… он не почувствовал этого. Лакрица лишь видел боль в глазах без того несчастного, и даже депрессивного человека. Улыбка пропала с лица парня, и тот протянул руку новому знакомому: — Хэй… ты плачешь, я прав? — немного помедлив, он продолжил, — Это из-за твоей раны, да? — Ох… Мне уже лучше, правда. Она почти зажила, да и не болит… в такие моменты, я рад, что могу лечить себя и других… И вновь Лакрица издал тихий смешок, не в силах сдерживаться. На лице появилась фирменная улыбка, и он положил свою холодную руку на щеку Клевера, заставив его невольно вздрогнуть. — Ой, ну не ври ты. Тебе ведь так больно не только от этого. Дай-ка угадаю, ты плачешь из-за того, что сбежал во время битвы. Слова жнеца приобрели насмешливый оттенок, и бард стыдливо опустил голову. Это было очень трудно признавать, но ведь он хотел, как лучше… Вдруг, вместо очередных насмешек, как обычно он это делал, Лакрица приобнял Клевера, подтянув к себе. — Не стоит расстраиваться… у нас еще впереди множество сражений… где-то убежишь ты, где-то я, где-то они… может, мы даже вместе сбежим, признавшись, что не рассчитали сил… но тебе ли не знать, что поражение, даже личное — это шанс научиться на своих ошибках? Парень услышал, как раненый тихо шмыгнул в рукав, а потом почувствовал, как он уткнулся в его плечо. Голос Клевера дрожал, но все же, он прошептал: — Д-думаю… ты прав… Оба парня сидели так примерно пять минут: Клевер успокаивался и прижимался к Лакрице, а тот обнимал его и смотрел в сторону, через раз посматривая на детей, что уже нашли какого-то дорожного продавца и торговались на счет свежей еды. Увидев, что Брэйв пытается выторговать что-то, бард резко встал: — Идем! Нам предстоит еще многое увидеть. Ответа на его фразу не последовало: лишь ухмылка, появившаяся на лице Лакрицы, как только он встал с земли. Эта ухмылка заставила и самого Клевера улыбнуться, после чего он побежал помогать своему юному другу не попасть в переделку с продавцом. А в это время, Лакрица осознал, что им правда предстоит многое, и не зря он оказался здесь: с этими детьми и Клевером…