Наваждение

Впервые это ощущение застигло Лестрейда в доме на Бейкер-стрит. Что-то было не так. Лестрейд подавил в себе желание крутануться вокруг своей оси, но инстинктивно втянул воздух носом. В воздухе витало что-то неуловимое. Что-то тонкое, острое, нездешнее, проходящее, казалось, через ноздри не в лёгкие, а в самое нутро. Не запах, но что-то ещё более эфемерное, и оттого волнующее, отзывающееся где-то в солнечном сплетении. Лестрейд замер на мгновение, потом кинул машинальный взгляд на часы – забавную поделку с кучей ненужных функций, вроде времени в трёх поясах мира, барометра, календаря и указателя фаз луны. Никакого подтверждения своим подозрениям инспектор не нашёл, поэтому просто тряхнул головой, надеясь, что будоражащий диссонанс исчезнет. - Шерлок, очередные опыты с наркотиками до добра не доведут, это я тебе не как инспектор полиции, а как друг говорю, - нарочито громко произнёс Лестрейд. - Ваша ненаблюдательность стала ещё заметнее со времени нашей последней встречи, - немедленно отозвался консультирующий детектив, и Лестрейду стало как будто легче. Всё было как обычно, никаких странностей, вот он, совершенно привычный Шерлок, совершенно привычно занимающийся очередным опытом и так же привычно хамящий. Лестрейд сделал шаг по направлению к кухне, где Шерлок вновь развернул лабораторию, пользуясь временным отсутствием Джона. На всякий случай ещё раз глубоко вдохнул, но единственным результатом этого неблагоразумного поступка стал кашель – вместе с воздухом инспектор получил дозу какой-то едкой смеси, на которую горло немедленно отозвалось спазмом. Шерлок, не отрывая глаз от пробирки, махнул Лестрейду в сторону: - Удивительно, как вы ещё живы: так наплевательски к химии даже ваш Андерсон не относится. Видимо, осознав, что Лестрейд не двинулся с места, детектив добавил с ещё большим раздражением: - Там маски, если уж вы не удосужились даже платок ко рту приложить. - Ты-то даже не удосужился меня предупредить о его надобности, - не удержался Лестрейд, взял маску-фильтр и привычным движением зацепил её за уши. Дышать стало труднее, маска источала удушливый аромат целлюлозы, поэтому привести мысли в порядок сразу не удалось. Сначала этот запах. То есть не запах, а что-то непонятное. Так, стоп. Он пришёл к Шерлоку не за этим, а за результатами экспертизы. - Ваши образцы я проанализировал, но мне осталось ещё несколько опытов, - словно прочитав его мысли, отозвался Шерлок. – Я сброшу результаты на почту. - Не сомневаюсь. Именно поэтому я пришёл лично. Можешь сказать, какие выводы ты уже сделал? Мне нужны основания для того, чтобы надавить на прокурора и взять санкцию на арест, ты же понимаешь, каждая минута на счету. - Я же сказал, что он не двинется из города в ближайшие несколько дней, потому что будет не в состоянии. - Ты настолько уверен в том, что удачно его подстрелил? - Я уверен, что подстрелил его, а дальше речь идёт не об удаче, а о науке. Лестрейд едва слышно застонал. - Ты сделал нашего основного подозреваемого очередным полигоном для эксперимента. - Я считал, что для вас относительная иммобилизация преступника будет благом. Инспектор сделал шаг из кухни и с наслаждением стянул маску, с трудом удержавшись от повторения ошибки пятиминутной давности – глубокого вдоха. - Ладно, если ты так уверен, то я пойду. Даже если подозреваемый иммобилизован, как ты выражаешься, я предпочёл бы знать о месте его иммобилизации поточнее. Шерлок не ответил, что Лестрейд счёл вариантом реплики "Удачи и до свидания" в исполнении консультирующего детектива. Выйдя на улицу, инспектор потёр лоб и двинулся было дальше, но неприятный хлюпающий звук остановил его. Он взглянул себе под ноги, с удивлением обнаружив лужу. - Да что ж за день такой, - пробормотал Лестрейд, глядя на собственное отражение в подёрнутом рябью зеркале воды. Проезжавшая мимо машина мазнула по инспектору светом фар, и глаза отражения сверкнули золотистым. Лестрейд устало усмехнулся, отряхнул ботинок и побрёл к машине. Захлопнув дверцу, инспектор положил руки на руль, прикрыл глаза и откинул голову на спинку сиденья. В машине успокаивающе пахло пончиками, лимоном, немного – машинным маслом и вербеной. Лестрейд открыл глаза, повернул ключ зажигания, и машина тронулась с места. - Чертовщина какая-то, - вполголоса сказал инспектор, вспоминая недавнее происшествие в квартире Шерлока, ухмыльнулся удачному выбору слова и повторил ещё раз. – Чертовщина. ~*~ Убийства, ограбления, расследования шли своим чередом, колесо времени наматывало на свои спицы дни и ночи, солнце сменялось луной, и инспектор Грегори Лестрейд послушно бежал по кругу. - Шеф, вы что-то неважно выглядите, - сообщила в один прекрасный день Салли Донован, ставя на стол перед инспектором картонный стакан с кофе. - Спасибо за комплимент, Салли, - вполголоса отозвался Лестрейд. – И за кофе тоже спасибо. Он привычно открыл крышку, отхлебнул и поморщился. - Обожглись? – участливо поинтересовалась Салли. - Какая-то ты сегодня подозрительно заботливая, - заметил Лестрейд, отставляя стакан подальше, чтобы не чувствовать резкого аромата кофе. - Шеф, я серьёзно. Может, вам взять пару дней за свой счёт? Мы тут справимся без вас, честное слово. - Даже не знаю, что меня пугает больше – твоя заботливость или уверенность в том, что вы справитесь без меня, - хмыкнул Лестрейд. – Обычно после таких фраз во всех фильмах герои влипают в редкостное дерьмо. - Как знаете, сэр, - надулась Донован и вышла из кабинета, к чести своей, даже не хлопнув дверью. Инспектор покосился на стакан с кофе, но пить почему-то не хотелось. Лестрейд с тоской взглянул на календарь. Салли, как ни противно было это осознавать, была права. Надо было брать пару дней за свой счёт, особенно если учесть сложившиеся обстоятельства. А тот факт, что его состояние стало заметно окружающим, не мог не настораживать. Инспектор взъерошил волосы, пригладил их опять, выбрал из папки с делами ту, что казалась потолще, мельком взглянул на заголовок и встал из-за стола. Если за ближайшие трое суток ему удастся сдать два, а лучше три, дела, то он сможет отдохнуть с чистой совестью. ~*~ Следующее утро застало инспектора в разъездах, поскольку с парой фигурантов нужно было встретиться лично, да и вообще список дел, требовавших непосредственного физического участия инспектора оказался несколько длиннее, чем он предполагал. В здании Ярда Лестрейд появился уже после обеда, уставший, как бродячая собака, вымотанный, голодный и злой. Молоденький стажёр, поймав взгляд инспектора, вжал голову в плечи и уткнулся в монитор компьютера. Только верная Салли, окинув начальника бдительным оком, подхватила со стола стажёра нетронутую упаковку сэндвичей и бесстрашно последовала за шефом в его кабинет. И едва не впечаталась носом в спину Лестрейда, замершего на пороге. Ощущение дрожащей в воздухе серебряной струны. Тонкой, незаметной, издающей почти неслышный звук. Звук, проходящий по грани осязания и превращающийся в аромат. Аромат, заставляющий трепетать всё тело от своей неуловимости, превращающийся в прикосновение. Прикосновение, обостряющее все чувства и наполняющего ожиданием чего-то большего. Лестрейд вздрогнул и стремительно обернулся к Донован, от неожиданности отпрянувшей. - Кто был в моём кабинете? – рявкнул он. - Я как раз собиралась сказать, сэр, приходил мужчина, сэр, сказал, что по личному вопросу, и что перезвонит. Он не представился. Сэр, - Донован протянула треугольную картонку с сэндвичами, отгораживаясь ею от начальника, как щитом. Лестрейд взял сэндвичи, с усилием провёл левой рукой по лбу, зажмуриваясь, и произнёс: - Спасибо, Салли. И извини, нервы ни к чёрту в последнее время. Но всё равно – на каком основании в мой кабинет заходил штатский? - Его комиссар проводил, - скорчила гримаску Салли. - Комиссар. Понятно. Многое объясняет, - пробормотал Лестрейд, махнул Донован рукой с зажатым в ней подобием обеда и вошёл в свой кабинет. Первое, что он сделал - поднял жалюзи, открыл окно и высунулся из него едва ли не по пояс. Личное наваждение одного старого инспектора – или его личный кошмар? ~*~ Автомобиль, везший инспектора домой, казалось, чувствовал настроение хозяина, всё ещё испытывавшего какое-то странное и не свойственное ему возбуждение. Он отзывался на движения руля едва ли не раньше, чем Лестрейд успевал его повернуть, мягко притормаживал на поворотах, и Лестрейд, полностью погружённый в себя, очнулся только тогда, когда понял, что подпевает странной песне, струящейся из радиоприёмника. …I've slept so long without you… - Ты просто давно ни с кем не спал, - Лестрейд взглянул самому себе в глаза в зеркале заднего вида. Далёкая машина моргнула фарами, и их свет отразился в зрачках инспектора. …I see hell in your eyes… - И не будешь, - закончил Лестрейд, с ожесточением выкручивая ручку приёмника. Старенькая магнитола едва не вылетела из пазов в ответ на резкое движение, и инспектор нажал на тормоз, сворачивая к обочине. Он сложил руки на руле и уткнулся пылающим лбом в запястья. С ним происходило что-то странное. Куда более странное, чем то, что творится с ним каждый месяц, хотя, казалось бы, после этого бояться ему было уже нечего. Лестрейд понял, что дрожит. Он напряг плечи и разом расслабил их, но дрожь не исчезла. Инспектор сдвинул лбом рукав и приподнял голову, чтобы увидеть циферблат часов. Стрелки показывали 20.08, на счётчике дней стояло 30 апреля, луна улыбалась тонкой скобкой серпика последней четверти. И в этот момент зазвонил телефон. Инспектор покопался в кармане и поднёс аппарат к глазам, прищурившись от яркого света экрана мобильного. Номер не определялся, но инспектора это не удивило, поэтому он нажал клавишу приёма и поднял телефон к уху. - Здравствуйте, инспектор Лестрейд. Глухой, невыразительный, тихий голос заставил волоски на затылке встать дыбом, Лестрейд передёрнул плечами, встряхнувшись по-собачьи, пытаясь сбросить ощущение тревоги, накатившее с первыми звуками этого голоса. "Брось", - мысленно одёрнул себя Лестрейд, в который раз за день подумав о том, что с нервами он действительно не в ладах. Хотя в случае звонка Холмса, с которым он, правда, так ни разу и не встретился, это как раз поддавалось объяснению. - Слушаю, мистер Холмс. - Шерлок выполнял по вашему поручению некую работу, итоги которой я хотел бы обсудить с вами лично. - Я буду на службе завтра с девяти. - Простите, инспектор, но время не ждёт. Я бы хотел встретиться сегодня. Лестрейд машинально посмотрел на часы ещё раз и неожиданно для самого себя ответил: - В моём кабинете. Через двадцать минут. - Благодарю за понимание, инспектор. Инспектор с ожесточением швырнул телефон на пассажирское сиденье, тот подпрыгнул и соскользнул вниз. Лестрейд с раздражением нагнулся, нащупал аппарат, и, распрямляясь, ударился затылком о приборную доску. Он в ярости шарахнул кулаком по пластику: - Да что ж за мать твою! Пластик издал неприятный треск, и чёрную панель прорезала трещина. Лестрейд, вся звериная злость которого улетучилась в один момент, перевёл ошалевший взгляд со своей руки на повреждённую доску, несколько раз моргнул, потряс головой и завёл двигатель, стараясь не смотреть на трещину. Поднятый телефон он сунул в карман. До здания Ярда он добрался без приключений. Машины словно разбежались с центральных улиц, чтобы пропустить скромный "форд" ничем не примечательного инспектора полиции Грегори Лестрейда. Он оставил автомобиль недалеко от выхода на служебной парковке, прикинув, что много времени встреча с братом Шерлока занять не должна, махнул пропуском перед электронным замком и стукнул в стекло дежурному констеблю. - Слушай, тут через некоторое время должен прийти человек, мистер Майкрофт Холмс. Его надо будет пропустить ко мне, инспектор Грегори Лестрейд, отдел по расследованию убийств. Мне выписать официальную бумагу? Молоденький констебль странно покосился на инспектора, осторожно кивнул и отвернулся к столу за бланком. Лестрейд наклонился в сторону, чтобы поймать своё отражение в бронированном стекле дежурного окошка. Да, пожалуй, вид у него был слегка потрёпанный. Ещё и глаза при этом освещении даже в стекле отливали жёлтым. Неудивительно, что парень напугался. Инспектор вписал несколько слов в протянутый констеблем бланк, черкнул размашистую роспись, улыбнулся по возможности дружелюбно и направился в свой кабинет. Он сел за стол, бездумно включил компьютер и уставился на мерцающий логотип операционной системы. Дёрнул мышкой, но движение вышло нерассчитано резким, и часть папок, задетых шнуром, полетела на пол. Инспектор даже не чертыхнулся, он просто поднялся с кресла, устало обошёл стол и со вздохом присел, собирая рассыпавшиеся бумаги. Стук в дверь его даже не удивил, поэтому он сказал: "Войдите", - и распрямился, собираясь повернуться к вошедшему. Но в этот момент в глазах у него потемнело, и мир инспектора Грегори Лестрейда пошёл серебристыми трещинами. Запах-звук-прикосновение ударили по нему с силой, в сравнении с которым дневное ощущение казалось лёгким отголоском. Он замер, сжимая в руках папки, не в силах пошевелиться. Вернувшееся зрение услужливо нарисовало ему на оконном стекле отражение высокого мужчины, шагнувшего в дверной проём, мужчины, движения которого вдруг стали тягучими и долгими, как в замедленной съёмке. Их глаза встретились в отражении, и вспыхнувший за окном свет рекламы зажёг в них одинаковый огонь. Лестрейд повернулся, оказавшись лицом к лицу со своим наваждением. Всё то, что мучило его, все фальшивые, диссонирующие ноты обрели плоть и кровь. Зрачки мужчины, стоявшего сейчас в шаге от него, расширились, заполняя собой почти всю радужку. Синюю, как успел заметить Лестрейд, синюю, мгновенно выцветшую до жидкого серебра. В голове было пусто, лишь темнота, голод и бьющаяся в виски строка. …I've slept so long without you… Грегори Лестрейд разжал руки, и листы вновь разлетелись по комнате. Мужчина напротив него разомкнул губы и облизнул их кончиком языка. Следующий шаг они сделали одновременно, но Лестрейд, будь он проклят, не понимал, что происходит, звук и запах, терзавшие его, толкали вперёд, он был уверен, что спасение от нестерпимого жжения за грудиной, изматывающего всё его существо, там, впереди, в этом мужчине. Губы нашли губы, впившись друг в друга так, словно от этого зависела жизнь. Он не понял, как прокусил чужую кожу, только почувствовал вкус на языке. Незнакомый, сладкий, переполняющий. Не железо, но серебро. Мужчина оторвал его от себя, удерживая на вытянутых руках и вглядываясь в его лицо с ужасом. На прокушенной губе набухала капля крови, манящая и дурманящая – Грегори чувствовал её запах и вкус. - Ты жив, - хрипло сказал мужчина. Вместо ответа Грегори рванулся к нему, ломая сопротивление, но объятия мужчины оказались неожиданно крепкими. Он опрокинул Грегори на стол, крепко сжимая его запястья. Серебристые глаза оказались неожиданно близко к его лицу. Инспектор рванулся ещё раз, прижимаясь к чужим губам и вбирая в себя чужую сладковатую кровь. С каждым глотком, с каждым прикосновением, с каждым поцелуем он чувствовал себя всё более полным, цельным, волна эйфории захлестнула его, как в первый раз, когда он нёсся по лесу, забыв себя, отдавшись ветру и чувству скорости. Какая-то, очень малая часть его сознания сообщала ему, что он срывает с кого-то одежду и пытается расстегнуть свою собственную, но ощущение правильности происходящего выжигало все эмоции, кроме единственной: голода. Голода по губам под своими губами, тела под своим телом, кожи на своей коже, чужой плоти в своих руках. И в широко распахнутых глазах, в тёмных провалах окружённых серебристой радужкой зрачков, в которых сейчас сосредоточен был весь мир Грегори Лестрейда, читалась такая же жажда. Он скользил губами по коже, гладкой, как выбеленная временем кость, и восхитительно холодной, как ночной зимний воздух. Он впивался в каждую впадину и выступ на этом теле, но вновь и вновь возвращался к губам, вглядываясь в глаза, затягивающие его в себя, как бездна ночного неба, зовущие, как полная луна. Прикосновения, заставлявшие его тело гореть изнутри и выгибаться навстречу. Редкие, прорывающиеся стоны, не похожие ни на один звук, слышанный им до этого. Солнце, разгорающееся у него внутри навстречу лунному свету, которым светится чужая кожа. Пальцы, скользящие по его коже то робко и недоверчиво, то, наоборот, сжимающие стальной хваткой, до боли, но боли сладкой, от которой плавятся кости и хочется подаваться вперёд все резче и резче. И долгий, нестерпимо долгий момент наслаждения, слияния боли и удовольствия, когда он чувствует на своей шее острые клыки. И он запрокидывает голову и кричит, пока на его губы не ложатся чужие, влажные и пахнущие солью, поглощая его крик. Ощущения возвращались постепенно. Первым вернулось осязание, и Лестрейд схватился за шею, ощупывая рану. Вторым вернулось зрение, когда он посмотрел на свою руку, но не увидел крови. Затем вернулся слух, а вместе с ним – осознание нереальности происходящего. Наконец он оторвал взгляд от своей ладони и перевёл его на человека, с невозмутимым видом устроившегося в кресле. - Что? – хрипло спросил Лестрейд. Он не стал уточнять, потому что человек в кресле – Майкрофт Холмс – явно расслышал все десятки заданных им вопросов, вложенных в короткое слово. - Белтейн, - спокойно ответил тот. Лестрейд оперся ладонями о стол и только в этот момент понял, что он совершенно обнажён, если не считать носков. Холмс выглядел немногим пристойнее, но на нём была хотя бы рубашка, хотя и изрядно потрёпанная. - Я знаю, кто вы, мистер Лестрейд, - сказал Холмс. – Но я не знаю, почему это случилось с вами. То есть с нами, - быстро поправился он и поморщился. – Единственное, что я знаю наверняка, так это то, что в ночь Белтейна таким вещам нельзя противиться. Даже если они могут убить. Лестрейд поднял обе руки и с усилием провёл ими ото лба к затылку, взъерошивая волосы. И в этот момент понял, что странный аромат-звук всё ещё с ним, но теперь он перестал раздражать. Наоборот, он успокаивал, словно став частью его существа. Лестрейд облизнул губы, вновь почувствовав сладковато-морозный привкус. - И что нам теперь делать? – тупо спросил он, осознавая глупость вопроса. И был вознаграждён зрелищем того, что, наверное, кроме него доводилось видеть очень немногим. Майкрофт Холмс, всегда уверенный в том, что говорит, пожал плечами. - Вы попробовали мою кровь. - И? - Вы что, на самом деле ничего не знаете? – в голосе Холмса прозвучало удивление. - Что со мной теперь будет? Превращусь в оборотня-вампира? – Лестрейд наконец распрямился и потянулся за тем из предметов своей одежды, что лежал ближе всего. Им оказались брюки, чему инспектор был несказанно рад. - Не знаю. Лестрейд посмотрел на Холмса ошарашено. - Вообще-то данных об оборотнях, выживших после укуса вампира, нет, - сообщил Майкрофт, задумчиво дотронулся до своей губы и уточнил, - о вампирах, выживших после укуса оборотня, впрочем, тоже. Инспектор опять присел на стол. Голова у него немного кружилась, но все остальные пять чувств были обострены, словно он был уже не человеком, а волком. И он вдруг истерически засмеялся хриплым, лающим смехом. - Я впервые в жизни вижу вас, мы занимаемся сексом в моём служебном кабинете, а теперь сидим и спокойно обсуждаем, что один из нас – оборотень, а другой – вампир, - Лестрейд сначала произнёс это вслух и только потом осознал, что почему-то этот факт его совершенно не смущает. Майкрофт философски развёл руками: - Я согласен, что при первой встрече этикет предписывает несколько иные действия. - При первом свидании тоже, - Лестрейд зажмурился и мысленно прикусил язык. Когда он открыл глаза, то обнаружил, что слегка поблескивающие в сумраке кабинета глаза Холмса изучают его с любопытством и каким-то странным выражением, которое, не иди речь о Майкрофте Холмсе, Лестрейд назвал бы похабным. Инспектор оттолкнулся ладонями от стола и сделал шаг по направлению к Холмсу. Тот поднялся с кресла ему навстречу. - Я бы сказал, - Лестрейд и не представлял, что тихий голос Холмса может звучать настолько возбуждающе, - что наш случай представляет собой интересный феномен. - Предлагаете мне стать подопытной собакой? – поинтересовался Лестрейд с улыбкой. - По-моему, речь идёт скорее о волке, - откликнулся Холмс. - Детали, - махнул рукой Лестрейд, и глаза Майкрофта Холмса вновь блеснули серебром в ответ. ~*~ - Скажи, а как тебе всё время удаётся прятать клыки? Предмет разговора в этот момент как раз пребывал в опасной близости от шеи Лестрейда, заставляя того призывать на помощь последние силы, чтобы не кончить просто от прикосновения слегка вжимающихся в кожу зубов и затуманивающего разум ощущения опасности. - Ммм, - невнятно отозвался обладатель клыков, с явной неохотой отвлекаясь от своего занятия. – А как тебе удаётся не заляпывать всю квартиру шерстью? - Потому что я волк только три ночи в месяц, а ты – клыкастая тварь постоянно. - Я просто очень редко улыбаюсь, - Холмс раздвинул губы, демонстрируя клыки, и скользнул ниже.