Спасибо за всё

      Она просыпается с криком уже который раз в месяц, в холодном поту, с онемевшими пальцами. Который раз смотрит в его сторону, на его широкую спину. Каждый раз выдыхает плотный воздух с облегчением, потому что не разбудила его, он не знает, спит. Её облегчение лживо, он поджимает губу с болью в сердце. Который раз за месяц не смеет повернуться к ней, не готов увидеть боль в глазах или страх, или презрение.       Слышит, как волосы шуршат на подушке — она ложится обратно спать. Тяжело дышит — пытается успокоиться. «Ну же, повернись», — но тело не двигается, слишком страшно снова почувствовать себя монстром. Закрывает глаза и просыпается только под утро. Она на кухне, с улыбкой готовит завтрак, ничего не говорит, а он не спрашивает.       Неделю спустя она вертится в кровати, оно начинается. Он знает, что ей снится, что её мучает. Он. В который раз слегка приоткрывает изумрудные очи и заглядывает в её персональный кошмар. Сегодня под ногами вода, на лице кровь, ему шестнадцать. Её глаза красные, но нет шарингана — слёзы. На теле плащ, хоть на улице светит солнце, в руке отравленный кунай. Он выходит из её кошмара, знает, что будет дальше. Поворачивается на бок от неё, зажмуривает глаза, и миллион раз просит прощения за всё.
       Сны чередуются. Сегодня им по семнадцать, она на коленях, на лице нет ничего кроме боли, даже любовь мало видна. Из последних сил кричит, разрывается на кусочки. Страдает, когда должна быть счастлива, а ведь война окончена. Он видит собственное лицо её глазами, слишком поздно выходит из сна, переживает момент её убийства от своей же чёртовой руки. На глазах горькие слёзы, он не может понять, плачет сам или всё ещё как она, из сна. Как последний трус собирается лечь обратно, но сегодня он просчитался, сегодня она просыпается раньше.       Зелёные глаза с непониманием и паникой смотрят в чёрные, на лице страх, она думает что во сне. Он поднимает руку и кладёт на ледяную щеку, в горле ком, голос застревает где-то глубоко внутри. Прижимает розовую макушку к себе и чувствует телом её дрожь, пот, слёзы, вину. Мучается от его кошмаров, а всё равно винит себя, ну что за дурёха? Он находит силы выдавить шёпот, и просто молит о прощении. Поднимает за подбородок, встречает риннеганом её взгляд и посылает в мирный сон до позднего утра. Сегодня можно, у неё выходные.       Он на кухне в розовом фартуке, всматривается в книжку для готовки. Неумело ломает скорлупу ножом, хмурится, когда в сковородке расплывается желток. Один глаз загорается алым цветом, остальные три яйца идеально падают на разгоряченную сталь как на картинках. Нервно ставит чайник, режет хлеб, боится отвести взгляд от яичницы. Стоит, смотрит, буквально прожигает яйца взглядом, делая всю работу за огонь.       Из проёма двери звучит его имя, он поднимает недовольный взгляд на свою девушку, если её так можно назвать. Только месяц назад он из ниоткуда предложил ей въехать к нему. Хотя, неожиданно это было только для неё, парень уже давно хотел спросить. Хоть и международный преступник, обладатель риннегана и мангекё шарингана, он был невинным мальчишкой, когда речь заходила о противоположном поле. Он неумело поддерживал романтические разговоры, сотни раз проигрывал милые сценарии в голове и всё же паниковал, когда они всплывали в реальной жизни. Он только открыл рот, как яичница зашипела, а чайник завизжал, он застыл на месте, не зная, к чему броситься первым. Сковородка запрыгала на огне и шеф выругался, когда понял, что яйца подгорели. Чайник отлетел на следующую конфорку, обжигая водой единственную руку парня.

***

       В комнате тускло, окна закрыты плотными шторами. Маленькая ладонь водит по мужской руке с зелёным светом, таким нежным, таким успокаивающим. Ни один из них не смеет начать разговор, девушка стыдиться кошмаров, боится что доставляет ему проблем, надоедает. Боится, что он опять уйдёт. А он не хочет её спугнуть неправильными словами, его пожирает вина. Вина за всё: их детство, кошмары, войну. Поднимает взгляд на потолок и злится на себя, что не уберёг, вовремя не понял, не остался, ранил, даже завтрак не смог нормально приготовить. В голове проносилась только одна мысль, что он её не заслуживает. Зелёный свет тускнеет, на руке больше не виден ожог. Тишина тяготит, воздух плотнеет, на изумрудных глазах накапливаются слёзы, дрожащий голос вырывается из клетки. — Прости ме…— но её перебивает низкий голос. — Сакура, — залеченная рука прижимает её к крепкому телу, — Спасибо за всё.