King's Harvest

Хенрик никогда не спал спокойно. Но в последнее время кошмары стали слишком неотделимы от реальности, слишком вросли в его жизнь. Даже помощь Короля не спасала от вечного бегства к чему-то, что было невозможно догнать. Хенрик приходил в себя, считая удары бешено колотящегося сердца. Он хватал ртом воздух, сильно зажмуривался, стараясь избавиться от остатков пугающих видений. Санделин каждый раз осматривал комнату: совместное фото в рамке, портрет Короля на стене, стойка с бас-гитарами, стол и шкаф с тумбочкой. Деталей было слишком мало, но он исправно перечислял про себя каждую замеченную вещицу. Это помогало успокоиться. Сегодня Хенрик очнулся от того, что кто-то сжимал его ладонь. «Такие перчатки, — почувствовав прикосновение немного шероховатой прохладной кожи, отметил Санделин, — только Йоханнес носит». Эта мысль будто кнутом ударила по больному сознанию, напомнив сегодняшний сон. Руки, огромное количество рук, утаскивающих его в бездну, простреленная голова невесты. Ребёнок, которого так и не удалось спасти. Болото, что затянуло его, не позволяя бежать. И то, что пугало Хенрика больше всего — безглазые музыканты, запутавшиеся в колючих ветках терновника. И Эккерстрём, на фоне общей вакханалии, истеричный, с уродливыми бинтами на лице, имитирующий слепую богиню правосудия. Хенрик резко поднялся и быстро глубоко вдохнул. На кровати в его ногах сидел Шут. Он всё ещё сжимал руку басиста, уголки чёрных губ были опущены, он выглядел слишком взволнованным. Санделин отшатнулся, отдернув ладонь от Йоханнеса. — Не надо, — прошептал Хенрик, — не трогай меня. Шут склонил голову набок и вновь осторожно протянул к басисту руку. Тот отодвинулся дальше, вжавшись в спинку кровати. Старый друг сейчас вызвал у Хенрика, как ему казалось, необоснованный, но животный и почти неконтролируемый страх. — Йоханнес, уйди, — Санделин старался держать себя в руках, — пожалуйста. Хенрик не знал, почему Эккерстрём — тот, кому он всегда доверял больше чем остальным — сейчас так пугал одним своим присутствием. Возможно виной тому был сон, а может нестабильная безумная энергетика Шута. Йоханнес медленно поднялся, подошёл к изголовью кровати и резко, будто сломавшись пополам, наклонился к самому лицу Санделина. Не отводя глаз от Хенрика, Шут начал мучительно долго распрямляться. Он не говорил ни слова, только широко улыбался и сверлил безумным взглядом смертельно напуганного друга, будто наслаждаясь внезапно нахлынувшим ужасом. Наконец, распрямившись, Шут помахал рукой басисту и стремительно исчез. Хенрик перевёл дыхание и наконец тяжело поднялся. Как бы паршиво он себя ни чувствовал, работать всё равно надо было. Комната плыла и пульсировала перед глазами. Санделин чувствовал, как бьётся сердце, как шумит в ушах кровь. Он опёрся о стол и снова глубоко вдохнул. Краем глаза Хенрик заметил в зеркале собственное отражение. Оно было неправильным. С той стороны на Санделина с ухмылкой смотрело лицо. Его собственное. Двойник кривил губы в жестокой усмешке, голубые глаза горели каким-то недобрым огнём. Хенрик поспешил отвернуться от зеркала, хотя казалось, что отражение усмехалось ему теперь отовсюду: складывалось из теней на стене, искажённое появлялось в колках и деке бас-гитары, смотрело из окна и с совместного фото. Двойник напоминал о церкви. Храм давно уже стал лишь плохим воспоминанием и вызывал только отвращение. Но где-то глубоко в подсознании, куда Хенрик старался никогда не возвращаться, отвращение переходило в страх быть сломанным. Снова. Ученик священника, пастырь… Этот титул оставил после себя слишком много привычек, от которых не избавиться, и ран, которые совсем не хотелось бы тревожить. Санделин, сам того не замечая, начал шептать какую-то пришедшую на ум молитву. Он мотнул головой, отгоняя плохие мысли, быстро оделся. Даже не застегнув форменный мундир, Хенрик вылетел на улицу, с силой захлопнув дверь. Дома оставаться было решительно невозможно, как и рядом, в саду. Двойник наблюдал из окон, смотрел в замочную скважину. Хенрик не знал, что за спиной его отражения уже появился кто-то с чёрно-красным гримом. — Рано ты сегодня, — отметил Тим, — опять кошмары? — А, нет, — отмахнулся Санделин, стягивая волосы в хвост, — просто не спалось. — Ну-ну, — Оштрём многозначительно кивнул, не обратить внимание на растрёпанный вид друга он не мог. — Слушай, — несколько растерянно протянул Хенрик, — ты Йоханнеса сегодня не видел? Тим отрицательно покачал головой. Шут был крайне непостоянен и с завидной регулярностью его можно было найти только в замке возле трона Короля. Где ошивался Потешник в свободное время, не знал толком никто. Йоханнес появился через несколько часов, когда страна уже начала просыпаться. Он крайне взъерошенный и пошатывающийся ввалился в кабинет Тима в больнице и рухнул на кушетку. Шут, по своему обыкновению, широко улыбался, сверкая безумными глазами. Он выглядел вполне живым, но некоторые детали настораживали. Потешник какое-то время сверлил пустым взглядом пространство перед собой. Потом, однако, уголки губ Шута опустились, он испуганно заозирался по сторонам и неожиданно отключился. Тим осмотрел друга: мундир был порван и заляпан чем-то чёрным и тягучим, напоминающим кровь, руки без перчаток в ссадинах и таких же чёрных разводах, волосы сбились в один большой колтун. Оштрём всерьёз забеспокоился, поспешил за аптечкой. Шут пришёл в себя через пару часов, когда все обнаруженные раны были уже обработаны и заклеены, руки отмыты от крови, а одежда хотя бы немного приведена в приличный вид. — Йоханнес, — строго сказал Тим, — я не знаю, где ты шатаешься по ночам, но ещё пара таких вылазок и нам придётся искать нового вокалиста. И королевского советника… Что за херня? — Бывает, — Шут легкомысленно пожал плечами и снова отключился. Вечером Хенрик долго не решался зайти домой, всё казалось, что отражение вернётся. Наконец, он открыл дверь и облегчённо вздохнул. Страшный двойник исчез. Санделин подошёл к зеркалу и осторожно стёр пальцем каплю чего-то чёрного и густого на стекле. Отражение в зеркале, впрочем, оказалось самым обычным, оно не усмехалось, а как его владелец сосредоточенно рассматривало растёртую между пальцами чёрную каплю. В эту ночь Хенрик наконец спал без кошмаров. А Шут снова исчез, и вернувшись, рухнул прямо у кровати Санделина, не в силах даже добраться до больницы. Королевская Жатва прошла, она забрала свои плоды.