Радиомаяки

На языке горчит. Тебе думается, что виноградные ментаты — пускай Соломон старательно их расхваливает, а Кейт едва успевает прятать при досмотрах — худшее изобретение постапокалиптической Америки. С другой стороны, словно эти люди знают, что такое виноград. Словно знают, что такое свежая вода — не жалкий дистиллят из ближайшего болота — а то, в чем хочется тонуть и тонуть всегда получалось. Словно эти люди- к черту. Сначала ты думаешь: не выживу. Много лишнего, непривычного, неродного и наоборот — знакомого слишком сильно. Мало времени. Его всегда не хватало. (Тебе много говорили об оружии, меньше — о войне, чаще — о том, как не надо поступать.) Последнее ты преимущественно не помнишь, а вот от теории… от теории остается желание найти Шона. И виноградные ментаты. Блядские виноградные ментаты. Ты вздыхаешь, перетягивая бинт. Руки исколоты инъекциями — поразительно, что человечество может воспроизводить адреналин в таких масштабах. Еще поразительнее, что дальше не продвинулось. И да. Ты выживаешь. Выживаешь и не только ты. /Престон Гарви смотрит на тебя глазами побитой собаки — служба у таких недолгая, а орденов и того меньше./ //иногда нет ни того, ни другого.// Ты сквозь зубы обещаешь помочь — мир изувечен и сломан, а всеобщая коллаборация, которая в теории могла бы привести всех к этому светлому и счастливому — что ж, пожалуй, Штатам и в лучшие свои годы не всегда удавалось плодотворно сотрудничать. Что говорить, когда у одних в голове сплошные бабочки да С-4, а у других — технофобия, приправленная милитаристическим квадрокоптером. (ты надеялась подарить Шону модель такого на его три-четыре года) ((ты все еще надеешься)). Затягиваешься и кашляешь — сигареты Ник курит паршивые, но такие здесь курят все, а еще он синт, и ему, в общем-то, плевать. У вас у обоих — сотни потерянных жизней, времен и желаний: чьих-то чужих, отдающихся не-живым, мертвым, всколоченным до самых ребер (или их синтетических аналогов). Вы оба помните потустороннее и инозеркальное и так паршиво мало помните себя самих. Фляжка на поясе да полный патронташ — единственные ваши спутники. Вперемешку с бетонной крошкой и подножным кормом. Ник иногда вечерами — теми самыми, когда надо спать, но так обидно не выходит — говорит: — Я находил многих, не находил — еще больше. Большинство из первых просто обдалбывались в ближайшем мусорном ящике, — ты демонстративно заглатываешь винт и щуришься. — Вот-вот, ты смекаешь, — смеется он, закуривая. Смех у него, кстати, тоже паршивый. Это тебе в нем и нравится — ты вообще неожиданно открываешь пристрастие к поломанным, старым и выброшенным вещам, пускай у тебя есть целая страна в разрухе. Может, тебе уже все равно. Костер слабо трепещет от сырого дерева — трухлявая порода. В огне сейчас больше муравьев, чем хворосту, и ты помнишь, как вы ездили с семьей — и до войны, и после — на природу, и там всегда было много насекомых, и вы с братом ловили их в ладони, и они дрожали, схваченные, в ваших руках- Местные членистоногие такого желания не вызывают. — И даже жаль их как-то было. Гули в основном — те, что из твоего, — он никогда не говорит нашего, — времени. Новое поколение-то приспособилось — в конце концов они другого-то и не знают. Вдали раздается стрекот, и теперь ты точно знаешь, что это не кузнечики. А у тараканов неожиданно хорошо скворчит мясо — только бы в голову так не било, и на утро язык слушался. По крайней мере ты могла бы гнить в каком-нибудь болоте, и в твоем теле откладывали бы яйца болотники, или жрала бы обезумевшим не-живым других таких же, и это было бы так нормально, так бессмысленно. Ты бы ничего не понимала в любом случае. /ты бы хотела ничего не понимать./ Ты не возвращаешься к этой мысли, пока вы укладываетесь: ты — свернувшись эмбрионом, Ник — грея тебя и готовый в любой момент разбудить. Вдали вновь стрекот. Как хорошо, что твоему спутнику не нужен сон. А тебе и пожизненного не хватит. Завтра надо купить еще ментатов у той девочки-торговки, которая лучше денег считает лишь минуты без дозы, а еще помочь Нику с калибровкой глаз — тебе приходилось иногда латать Кодсворта, и ты рассчитываешь на эти навыки, потому что ничего другого у тебя больше нет. Солнце встает вместе с дутнями — желтый туман, выгоревшая земля и такая же ты. (и на самом деле давно не надеешься найти сына.)