***
«Мне затуманил разум ангельский голос, раздававшийся со стороны кладбища. Я не сумел разобрать слова, это даже больше напоминало плач, вой осеннего ветра, молитвы… Это было что-то неописуемое. Мною овладело какое-то противоречивое чувство, оно окутало меня целиком, вцепившись острыми когтями в само естество, и я не могу до сих пор определиться, хотел ли я прекратить эту сладкую пытку. В моей квартире теперь постоянно на пять градусов ниже, чем на улице, сколько бы я ни утеплялся, сколько бы ни пытался топить. Дорогой друг, ты наверняка помнишь, как нелегко мне жилось в новой квартире ранее. Но сейчас мне кажется, что стало даже хуже: я постоянно чувствую чьё-то присутствие. Глупцу понятно, что у всякого звука есть свой источник, посему сердечно прошу тебя позволить мне побыть у тебя пару ночей, дабы не сойти с ума окончательно в этом проклятом самим дьяволом месте…» В письме Тэхён ещё долго и красочно расписывал детали своего пребывания в мрачном доме на окраине города, параллельно оглядываясь назад, реагируя на любой шорох и дуновение ветра. В квартире постоянно гулял сквозняк и пробирал до костей холод, а каждая вещь давно пропахла мертвечиной. Все продукты на запах казались тухлыми и непригодными для питания, от мяса отдавало гнилью. Тэхён морально устал жить здесь, его тянуло блевать, когда он поздним вечером возвращался домой. Он где-то прочитал, что необходимо посмотреть своему страху в глаза, чтобы побороть его. Что же, взяв керосиновую лампу и походную сумку через плечо со сборником неизданных стихов, он выходит за дверь квартиры и, перескакивая ступеньку, мчит с третьего этажа прямиком к воротам кладбища. Сторож изумлённо смотрит на юного писателя и напоминает о том, что кладбище закрывается в десять вечера, на что получает уверенный кивок и немую просьбу в глазах. Делать нечего, и он пропускает юношу, решив, что красть в общем-то нечего. Глупая молодость, толкает людей на необдуманные поступки и нелепые авантюры. Это надо было придумать: гулять ночью по кладбищу. Тэхён сам не понял, что привело его сюда. Вероятнее всего, какое-нибудь помутнение разума на фоне постоянного стресса из-за нового места жительства. Он забрёл достаточно глубоко, петляя по высохшим аллеям и обходя расколотые надгробия, хаотично утыканные то тут, то там. Почему-то у него было стойкое ощущение, что он знает, куда идти, хотя впервые здесь находился. Сам Ким из приюта и никогда в жизни не видел никого из своих родственников, поэтому ему и хоронить-то некого было. Спустя какое-то время бессмысленных скитаний, юноша наткнулся на такой же сухой, как и всё здесь, дуб, под которым была одна маленькая ещё совсем свежая могилка. Тэхён прикинул размеры, отмечая про себя скромные масштабы, но, увидев крохотную надпись с годами жизни, понял, что здесь лежит ещё совсем юный ребёнок четырнадцати лет. Сердце парня болезненно сжалось. Он невесомо коснулся кончиками пальцев земли и прикрыл глаза, шепча молитвы за упокой несчастного ребёнка. Открыв свою сумку, Тэхён выудил оттуда массивный блокнот и перо с чернильницей, подмял ногами осенние листья и скатился по дереву на мокрую от росы землю. Подумав, он подложил под низ кожаную сумку и удовлетворённо прислонился к дубу. Только он поднёс кончик пера к бумаге, как откуда-то сбоку раздался тихий заинтересованный голос: — А что ты тут делаешь? Сердце Тэхёна сперва замерло, а затем пробило сразу десять лишних ударов, словно компенсируя задержку. Он судорожно принялся сгребать в охапку все свои вещи и параллельно с этим подниматься с холодной земли, даже не пытаясь взглянуть в лицо своему собеседнику. — Постой, прошу, — голос дрогнул, а его источник обречённо всхлипнул. Тэхён непроизвольно замедлился и наконец поднял взгляд. Перед ним стоял мальчик лет четырнадцати-пятнадцати с большими и красивыми глазами, которые в свете Луны сказочно сверкали маленькими бликами, создавая свою собственную вселенную в каждой радужке. Он казался чрезвычайно бледным и осунувшимся, но природная красота компенсировала признаки усталости, как это трактовал для себя Тэхён. — Малыш, ты что тут делаешь ночью? Мальчик перестал дуться и взглянул исподлобья на писателя. Тот поёжился от этого взгляда, потому что сейчас, когда он разглядел чужое лицо, зрачок казался каким-то мутным. — Я здесь живу, — последовал твёрдый ответ. — В каком смысле живёшь? — Тэхён воспринял это как дурачество и тихо хихикнул, но, не заметив такого же веселого настроя у своего собеседника, тут же притих. — С каких пор? — С тех пор, как умер, — грустно отвечал мальчик, присаживаясь на могилу. — Мне там скучно, — показывает на землю, — я петь хочу, — невозмутимо продолжил он, в то время как у Тэхёна в голове взрыв главного центра случился. — Постой, ты мёртв? — недоверчиво уточнил Ким. — Да, и я чувствую, как потихоньку разлагаюсь, — он тоскливо приподнял правую руку, с которой вместе с оторванной тканью одежды свисал шматок мяса. Тэхён с отвращением поморщился и брезгливо отвёл взгляд в сторону, сдерживая рвотные позывы. Он наощупь достал из сумки марлю, которая всегда была при нём на случай непредвиденных обстоятельств, и подозвал мальчика к себе. Ким аккуратно перемотал руку и, довольный проделанной работой, отошёл на пару шагов назад, чтобы полюбоваться аккуратной перевязкой. — Как тебе? Нравится? — Да! — мальчик воодушевился и помахал рукой из стороны в сторону. — Спасибо большое…- он запнулся, виновато посмотрев на юношу. — Тэхён. — Спасибо большое, Тэхён! Я Чонгук, — он протянул перемотанную руку для рукопожатия. Тэхён с широкой улыбкой протянул руку в ответ, но уголок его губ дрогнул, когда он коснулся абсолютно ледяных пальцев мальчика. — Ты ведь….Как же трупное окоченение, трупный яд? Я ничего не понимаю, — Тэхён схватился за трещавшую от роящихся мыслей голову и забродил туда-сюда, топча гнилые листья. — А ведь на воздухе ты сгниёшь быстрее… — Тебе понравилось моё пение? — бестактно прервал его рассуждения Чонгук. — Это ты пел под моим окном? — изумился Ким. — Так вот, в чём дело. Я проклят, это место проклято. Я чем-то прогневил Бога… — Нет его, Тэхён. Нет Бога, — меланхолично прошептал Чонгук. — Я знаю точно. — Гук~и, ты… Ты такой маленький, а уже…- в бреду бормотал Тэхён, будучи не в силах собраться с мыслями. — Я пою, пока голосовые связки не истончали и… — он снова всхлипнул, а взгляд его потяжелел, — я надеялся, что ты оценишь, ты ведь писатель. — Это очень красиво, малыш, — честно сказал Тэхён, всё также обдумывая, как ему теперь поступить. — Ты такой юный, — не подумав, повторил он, — как?.. — Как я умер? Понятия не имею. Я лишь два дня назад понял, что мёртв, — он шагнул навстречу, и раздался звонкий хруст: коленка мальчика неестественно изогнулась вбок, и его всего повело в сторону. Тэхён еле успел подхватить бледное безвольное тело и уложить рядом с деревом. — Гук~и, ты мертвец, ты не должен хвататься за жизнь, понимаешь? Это ни к чему не приведёт, — уверял младшего Ким, успокаивающе поглаживая по спине. У того вновь потекла блестящая слеза, ловко оббегая уголок рта. — Так пусто, — понизив голос, пролепетал Чонгук, — во мне так пусто. Я такой ненужный, я ничего этому миру больше не дам, — слёзы мешали ему говорить разборчиво, и Тэхён мог лишь читать по губам, чтобы понять, что ему пытаются донести, — а я хотел петь. Я бы пел тебе по ночам, если ты не против. Это не надолго, я…- он сглотнул ком в горле, — я ведь совсем скоро не смогу и слова произнести. — Конечно, милый, пой. Меня это успокаивает, — попытался утешить ребёнка Тэхён, вытирая краем свитера влагу с лица. Счастью не было предела: мальчик подскочил и на своей перекошенной ноге умудрился пару раз подпрыгнуть, из-за чего на всё кладбище раздался очередной хруст, но Чонгук боли не чувствовал и продолжал задорно кружиться вокруг смертного. Тэхён поджал губы, предвкушая преследующий его «мёртвый» холодок.***
Закончив затянувшийся на длительное время очерк, Тэхён хрустнул шеей и потянулся, разминая позвоночник. За окном мягко светит молодой месяц, гармонирующий с маленькими огоньками далёких звёзд. Тихое пение вновь заполонило всё пространство, обволакивая каждый изгиб тела, заглядывая в каждый уголок, проникая в самую душу. Третий день писатель засыпает под ласкающий слух голос молодого соловья. Каждый день он тоскливо смотрит вниз на прислонившийся к осыпающейся старинной стене труп мальчика, который из последних сил старается извлечь мелодичные звуки со своими разлагающимися связками. И каждый раз его сердце обливается кровью, глядя на это измученное лицо, на каждую морщинку, образовавшуюся в уголках глаз и рта: о каком коллагене могла идти речь у мертвеца. Голос с каждым днём явно слабее, и по мальчику было видно, как его это огорчало.***
Прошла неделя, и Тэхён почти перестал жаловаться на бессонницу. Но его действительно насторожил хриплый кашель, которым преждевременно завершилось выступление прошлой ночью. Он обеспокоено всматривался в темноту в попытках обнаружить своего мальчика. Ким жаждал увидеть его, это желание переросло в маниакальную зависимость от присутствия под боком постороннего человека. Да, у него больше не бьётся сердце, не вздымается грудь, не бежит нервный импульс по многочисленным нейронным сетям, но он стал таким родным для юноши, его голос действовал на Тэхёна как мощнейшее успокоительное и снотворное в одном. Но мальчик этой ночью не пришёл, и Тэхён так и пролежал всё время, беспристрастно разглядывая тёмные точки копоти на потолке.***
Близилось к полудню. Тэхён мечтательно прохаживался по переулкам, заворачивая в незнакомые ему окрестности: он ещё даже не гулял по округе из-за своего страха перед внезапной встречей с каким-нибудь ещё покойником. В мыслях крепко-накрепко засел образ мёртвого мальчика, не посещающего его уже третий день. Парень посчитал глупым переживать за труп. Сама фраза «переживать за труп» казалась ему комичной. Только мерзкое чувство под рёбрами не позволяло вдохнуть ему полной грудью, а холод по-прежнему преследовал его повсюду. Вернулся домой он ближе к вечеру, уставший, но взбодрившийся благодаря свежему воздуху. Близились холода, зима наступала, а ему постоянно беспричинно холодно и отогреться не выходит, что бы он ни пробовал. На огне вскипает вода в старом треснувшим тазе, а за окном бьются птицы, испугавшиеся лёгкого постукивания начинающегося града. Тэхён сочувствующе поджимает губы, глядя на бедных пернатых созданий, извивающихся под болезненными ударами стихии, но окно открыть не решается: и без того продрог. Юноша укутался во множество слоёв одежды, всевозможных пледов и одеял. Тишину в комнате нарушает лишь стук града по козырьку над крыльцом. Тэхён расслабленно выдыхает и погружает ноги в горячую воду в очередных попытках отогреться. Тепло лишь на мгновение окутало тело юного писателя, и по тонкой бледной коже снова пробежался табун мурашек, выводя того из себя. За окном воет метель, а под грудиной вопит что-то страшное и всеобъемлющее, заставляющее всё тело сжаться. Со стороны кладбища слышится скрежет железа, а следом уже ставший родным хруст: — Тэхён~и! — хриплым голосом зовёт юношу мальчик. Тэхён подскакивает, опрокидывает таз и разливает воду на прогнивший пол, чертыхается, но всё равно подбегает и выглядывает в окно. Тревога притупилась, и Ким смог облегчённо выдохнуть. — Гук~и, ты пришёл, — ласково крикнул ему в ответ парень. — Ты чего под градом стоишь, замёрзнешь ведь, — Чонгук склонил голову набок, изумлённо вздёрнув одну бровь, — а, ну да. Я не подумал, — Тэхён неловко почесал затылок. — Всё равно не стой там, иди, я тебе дверь открою. Чонгук задорно поскакал к крыльцу, заметно хромая, но не подавая вид, что это причиняет ему какой-то дискомфорт. Открыв мальчику дверь, Ким ужаснулся, заметив сильные изменения во внешнем виде покойного ребёнка: в темноте было трудно что-либо разглядеть. Марля, которой Тэхён перемотал Чонгуку руку несколькими днями ранее, вся испачкалась и пропиталась гноем, лицо осунулось ещё сильнее, а правую ногу мальчик отчаянно пытался удержать в руках, тщетно стараясь прикрепить её на место. В щеке была крохотная дырочка насквозь, демонстрирующая участок ровных рядов зубов, которые тоже начинали потихоньку выпадать. — Прости, что не пришёл раньше, — виновато произнёс Чонгук, вваливаясь в квартиру. — Я всё это время полз к тебе. Тэхён изо всех старался не показывать своё отвращение. Чонгук был слишком милым ребёнком, он слишком трепетно относился к чувствам Кима и не заслуживал к себе плохого отношения. Он всё равно умудрялся оставаться очаровательным, или это только Тэхён так думал, но запах, тут же въедающийся под кожу и отравляющий клетки организма, заставлял желудок выворачиваться наизнанку. — Я бы мог предложить тебе чай, но ты…- Тэхён в который раз за вечер схватился за рот, чтобы не пискнуть лишнего и удержать съеденную ранее еду в себе, — в тебе дыра! — Что? — Чонгук осмотрел себя, немного покрутился, пока не обнаружил причину такого взволнованного состояния старшего. — А, это, — он отмахнулся, — ещё вчера появилась. Тэхён непроизвольно испытывал негативные чувства к мальчику. Он не хотел этого, это всё его дурацкая физиология. Чонгук неловко переминался с ноги на ногу, если это можно так назвать, потому что правая нога выполняла, скорее, декоративную функцию, и изучающе разглядывал интерьер маленькой комнатушки. — Тут просторно, — восхищённо воскликнул он. — С моей могилой не сравнится, — тихо хихикнул и снова посмотрел на Тэхёна. Обычный мальчик с искренними заинтересованными глазами, немного нахальной юношеской улыбкой, непослушными чёрными волосами, которые на удивление ещё держались на голове. Он такой простой, такой светлый и аккуратный для своего возраста. Снова грудь Тэхёна сжало давящее чувство жалости: как он мог умереть так рано? Только не он, ведь в этом маленьком создании столько тепла, столько таланта. — Малыш, — тихо позвал младшего Тэхён, — расскажи про себя что-нибудь. Можешь рассказать не про того себя, который…- он попытался подобрать более аккуратное слово, но Чонгук помог ему с этим. — Живой? — Да. Расскажи, как ты понял, что умер. — Не знаю, — он пожал плечами, — я довольно быстро всё забываю. «Мозг», — мелькнула мысль в голове у Тэхёна: «Следующий сгниёт мозг». — Но тебя я помню, — мальчик довольно улыбнулся, — хотя я немного забыл, как ты выглядишь, но, увидев, сразу вспомнил. Ты красивый, Тэхён. — С-спасибо, малыш. Ты тоже. Я уверен, что ты всем нравился, будучи ещё… — Живым. Не бойся это говорить, я уже смирился. Тэхён глупо закивал головой как болванчик. О чем ему говорить с Чонгуком, если все его темы для обсуждения слишком…живые? — Ты увлекаешься искусством, ведь так? — решил оптимальным вариантом начать со своей стези Тэхён. — Да, — Чонгук активно закивал головой, из-за чего у него вновь что-то хрустнуло, — ой! Посмотри, что там сзади. Тэхён опасливо заглянул за спину, но ничего там не обнаружил. — Всё чисто. — Фух, — он расслабленно выдохнул, или как это можно назвать у трупа, — я просто ничего не чувствую, так что каждый раз волнительно, не вылетел ли у меня хребет, пока я поднимался, — он снова приглушённо рассмеялся. Тэхён сдержанно улыбнулся. — И если я тебя коснусь, ты тоже не почувствуешь? — Попробуй. Тэхён неуверенно протянул к мальчику свою руку, еле ощутимо обхватывая холодную кисть. Чонгук печально вздохнул и, покачав головой, поджал губы. — Ничего. От этих слов у Тэхёна внутри «ничего». Мёртвые не должны причинять столько боли.***
Чонгук больше не возвращался на свою могилу. Он бродил неподалёку, собирая себя по кусочкам, на ходу подбирая пальцы, вытаскивая целые пряди из головы и глухо выл в ночи. Он уже не мог петь, выдавливая из себя жалкое сипение, говорил неразборчиво, а веки его непроизвольно смыкались. Тэхён снова не спал. И так изо дня в день. Таким образом прошла ещё одна неделя. Юный писатель сидел за рабочим столом, подперев щёки руками, и наблюдал за тлеющей свечой. За окном подул сильный порыв ветра, выбивший окно, и задул слабое пламя. Тэхён мгновенно подскочил со стула, выбивая у него шаткую ножку, и подбежал к окну, наваливаясь на него всем телом. Мельком он замечает знакомый силуэт внизу: два крупных бельма неотрывно следили за ним. Парнем овладел животный страх, и он ещё раз навалился на непослушное окно, в конце концов закрывая его. Вытерев со лба капельки пота, он собирался вернуться к своему занятию, но его вновь отвлёк грохот за дверью. Тэхён опасливо выглянул в коридор, посмотрел на входную дверь и аккуратно прошёл в прихожую. Сомневаясь ещё пару секунд, он всё же решается и рывком открывает дверь. В квартиру тут же вваливается безвольная туша, и Тэхён, пискнув, отпрыгивает назад. — Гук~и? Это ты? — он ошарашено оглядывает бесформенное нечто, развалившееся в прихожей, и получает в ответ сдавленное мычание. — Ты можешь встать? — последовал кивок и неловкая попытка подняться. Чонгука сильно шатало из стороны в сторону, а взгляд был затуманенный: казалось, что он смотрит вовсе не на Тэхёна, а куда-то в параллельный мир. — Я….я соскучился по тебе, хён, — тихим, лишённым всяких жизненных сил, голосом прошептал он, протягивая вперёд руки. Тэхён отшатнулся назад, вызывая тем самым немой вопрос в глазах младшего. — Ты весь…- Ким с трудом сглотнул ставшую густой слюну и ещё раз оглянул мальчика с ног до головы, — ты весь в дырах, малыш. Чонгук обессилено облокотился о стену, медленно скатываясь на пол. Он выглядел жалким и, как будто хотел подтвердить эти наблюдения, спросил: — Я жалок? — раздалось тихое всхлипывание. — Я бы хотел почувствовать твоё тепло, Тэ. Почему мы не встретились раньше? Всё могло закончиться иначе. — Ты не жалок, вовсе нет! — попытался успокоить ребёнка Тэхён, делая неуверенные шаги навстречу. Чонгук резко схватился за банкетку, используя её в качестве опоры, и поднялся на ноги, обращая уверенный взгляд на старшего. — Я бы мог тебя полюбить, наверное, если бы не это, — он обвел руками всего себя. — Гук~и, быть живым — временный плюс, — не отчаивался Тэхён, подбирая подходящие слова, чтобы утешить мальчика. — А тебе свойственно быть необычным, — он тоже обвёл руками силуэт Чонгука, — поэтому ты можешь быть моим другом. — Не могу, — он понуро опустил голову, разглядывая пол. — Другом не могу. Никем не могу. Но ты не думай, я ещё не потерян, — он засуетился, подминая ткань одежды непослушными пальчиками. Тэхён который раз за всё это время ахнул, зажимая рот, глядя на тело мальчика с немым криком. Чуть выше живота в теле зияла огромная дыра, через которую можно было разглядеть краешек лёгких и большое замершее на месте сердце. — Видишь, оно ещё сохранилось. Я думал, я весь остыл, но мне иногда кажется, что оно ещё тёплое. — Что с твоими рёбрами, милый? — еле слышимо поинтересовался Тэхён. Он думал, что потерял дар речи и сильно удивился, когда ему удалось извлечь хоть какой-то более-менее различимый звук. — Споткнулся, — пожал плечами Чонгук. — Об ногу, — он вымученно улыбнулся и показал пальцем на болтающуюся отдельно конечность. — Ты какой-то мутный стал, Тэ. — У тебя бельмо на глазу, малыш, — объяснил старший, потихоньку приходя в себя. — Это страшно? — по-детски наивный вопрос. — Для тебя — нет. — Я так жалею, что не умер до конца, — вдруг сказал мальчик, склонив голову набок. — Я тоже, — одними губами произнёс писатель.***
— Это не так сложно, — уверял Чонгука Тэхён, придерживая ледяную ладонь так, чтобы строки были под правильным наклоном, — Я уверен, ты мог писать раньше, просто забыл, — с этими словами он надавил сильнее нужного, и безвольная конечность отвалилась, опасно повиснув на потёртых и потрёпанных связках. — А хотя знаешь, может, письмо это не твоё, — он неловко прижал руку обратно, но та вновь выпала. — Давай…- он огляделся и задумчиво промычал, — флейта? Нет, тоже не то. Хорошо, хочешь послушать мои стихи? Я их ещё не публиковал, очень строго отношусь ко всему, поэтому всё переделываю до тех пор, пока не буду удовлетворён проделанной работой. — Боишься критики? — Что⁈ Нет, что за глупости? — отмахнулся Тэхён, но тут же задумался над словами. — Я….мне просто важен отклик. Чонгук понятливо кивнул и улыбнулся. Тэхён впервые боится влюбиться.***
Тэхён уже не считал, какой по счёту вечер он засыпал с маленьким трупом под боком. Он не позволял мальчику вставать, чтобы он не разваливался дальше, читал ему на ночь свои стихи, хотя прекрасно понимал, что тот не спит. Какая любопытная крайность: вечный сон и вечное бодрствование. — А какой смысл сохранять письма писателей своим родным и друзьям? Разве нам в первую очередь не важна его идея? Мысли, которые он хочет до нас донести. Я думаю, если бы он так желал, чтобы о нём узнали, он бы писал автобиографию. — Люди — существа любопытные, — пожал плечами Тэхён, — многим необходимо, чтобы о них осталась память, но они не решаются об этом открыто заявить. Я бы хотел, чтобы меня помнили, — он немного призадумался, а Чонгук внимательно всматривался в красивое лицо своими побледневшими глазками. — Только я бы хотел выделить определённые аспекты своей жизни. Потомкам совершенно необходимо знать о том, что я лежу в одной кровати с покойником и мило беседую на различные мирские темы, — Чонгук весело расхохотался и схватился за живот, чтобы убедиться, что ничего не оторвалось. — А ты меня помнить будешь? — вмиг посерьёзнел мальчик. — Буду, — честно ответил Тэхён. — Я бы не смог тебя забыть, даже если бы сильно этого захотел. — Тэхён? — Да? — Почему я так быстро разваливаюсь? Тэхён запнулся и, затрудняясь ответить, долго рассматривал свои пальцы, как будто увидел их впервые. — Ну, наверно, потому что ты резво бегаешь на воздухе, а не лежишь смирно под землёй. — Я не об этом, — Чонгук покачал головой и поджал губки, придумывая, как лучше объяснить свою мысль. — Я….такое ощущение, что я могу умереть второй раз. Как будто я ещё могу чувствовать. Коснись меня, пожалуйста. Тэхён тут же протянул свою ладонь, которая по меркам живого человека была довольно холодной. Чонгук крепко сжал её в своей руке и прикрыл глаза. Но вскоре он разочарованно отпустил ладонь и лёг обратно, нечитаемо смотря в потолок. — Я так хочу почувствовать тебя.***
Смеркалось. По стёртой брусчатке сыпется мелкая крошка, летящая во все стороны. Среди невысоких домишек из последних сил мчится высокий молодой человек, всё время перехватывая ручку чемоданчика, пытаясь найти удобное положение. На скользких ступеньках темп замедляется, но юноша всё равно старается не опоздать. Дверь открывается с размаху и с грохотом ударяется о стену. Со шкафа падает шарф, но молодой человек не замечает этого и проходит мимо. Что его так встревожило и почему он бросил всё и выбежал из маленького магазина с канцелярией? По факту ничего. Только лишь тупая боль в груди продолжала нещадно ныть и заставляла бежать до искр из глаз домой. — Чонгук? Гук~и? Ты здесь? — Тэхён обходит комнату, заходит на кухню и в душевую. — Малыш? Звук разбитого стекла из гостиной заставляет юношу развернуться и метнуться по направлению к источнику шума. В гостиной на подоконнике сидел, опершись на осыпающуюся стену, Чонгук, клюющий носом. — Милый, где ты был? Я только что сюда заходил, — облегчённо выдохнул Тэхён, подходя ближе к мальчику, — ты в порядке? Пустой взгляд был устремлён в какую-то точку на полу. Тэхён помахал рукой перед лицом Чонгука и пару раз щёлкнул у самого уха. — Приём! Чонгук, ты меня слышишь? — слабый кивок, — я ещё раз повторю: где ты был? Тебе плохо? Он открыл рот, но не смог ничего произнести. — Ты не можешь говорить? — кивок. — Ох, милый… лучше ляг, ты так совсем раскиснешь, — Тэхён подставил своё плечо и аккуратно обхватил мальчика за талию, чувствуя пальцами влажную субстанцию. — О Боже! — он испуганно убирает руку от нагноившегося участка и обтирает её об занавеску. — Подожди, я сейчас схожу за аптечкой. Не успел Тэхён и шагу ступить, как Чонгук сдавленно замычал и попытался уцепиться пальцами за кофту старшего. Тот удивлённо оборачивается и смотрит мальчику в глаза. Чонгук неуверенно поднимает указательный палец и указывает на себя, потом подносит дрожащую руку к груди и, пересилив себя, поднимает вторую. Он перекрещивает обе руки на груди, всё также неотрывно глядя в глаза старшего. Одна рука безвольно падает вниз, а единственной подвижной он указывает на Тэхёна. — И я тебя, — беззвучно отвечает Тэхён. Перед глазами пелена из слёз, разум помутнел, в ушах гул стоит. Глаза напротив всё также смотрят только на него, а по щеке катится единственная слеза. Мертвецы не плачут, им нечем. Это трупный яд начинает сочиться отовсюду из юного тела. Сквозь неразборчивый белый шум Тэхён слышит непонятный глухой стук. Он опускает взгляд и уже даже не пытается убежать, закричать, хоть как-то реагировать: по полу прямо к его ноге прикатилось всё ещё целое и на удивление не прогнившее сердце. Следом за ним на пол рухнул мальчик. Сил держаться больше нет. Ни у того, ни у другого. Тэхён падает на колени, сомневаясь до конца и не решаясь коснуться покойника. Под рукой чужое сердце, а перед глазами застывшее разочарование в совсем ещё детском взгляде. Он обхватил ладонями аккуратное бледное личико и вытер одинокую каплю, застывшую на месте. — Нельзя умереть дважды, — дрожащим голосом произнёс Тэхён, наклоняясь ближе к бездыханному телу, невесомо касаясь своим лбом чужого, — слышишь? Нельзя. В тишине зимнего вечера можно было различить лишь одинокое биение его сердца и редкие всхлипывания. — А помнишь, я играл тебе сонату? — Тэхён моментально воодушевился и огладил щёку мальчика большим пальцем, словно пытался аккуратно разбудить его, — напой её мотивы. Пожалуйста, — добавляет шёпотом. — Пожалуйста, напой. Тэхён шумно выдыхает, сглатывая ком в горле. Ему больше не противно, он ненавидит себя за мысль о том, что это создание могло вызывать у него чувство омерзения. Он берёт в руки сердце, слабо улыбаясь своим мыслям: «Тёплое…»***
«Мой врач — любезнейший молодой человек, явно знаток своего дела, много рассказывал мне о типах бессонницы, и я могу про себя подметить, что собрал чуть ли не весь список. Единственная неуказанная причина тревожит меня более остального, а посему я решил, что никто меня так не поймёт как вы. Никто не примет любые мои болячки, а уж бредни, которые я хочу вам рассказать — тем более. Всё началось в прошлом месяце: я мучился страшной бессонницей…»Письмо Ким Тэхёна Ким Намджуну — известному драматургу и лучшему другу писателя.
— Ким Тэхён — прославленный писатель, создатель множества мистических историй с трагичными концовками, каждая из которых пробирает до глубины души, мучается всю жизнь инсомнией. «Бла-бла-бла, скука…» — Вы можете прочесть выдержки из его писем самым близким друзьям: «Странное дело: ближе к утру я услышал дивный голос, раздававшийся со стороны кладбища. Мне казалось, я брежу, но это была первая ночь за всё время, когда я сумел заснуть…» «Ложь!» — Но для коллег и по сей день остаётся загадкой таинственный образ, скрытый во всех его поздних работах. Говорят, он брал длительный отпуск, после которого и стал писать такие мрачные работы, за которые его одновременно обожают и боятся… «Мой милый друг меня оставил, и я не могу найти сил продолжать делать что-либо. Но я пустил остатки своей энергии на то, чтобы отыскать сведения о нём. У него тоже не было родителей, и он выходец из того же приюта, что и я. Он, кажется, повесился, но мне не удаётся найти причины…» — Расскажите, пожалуйста, достоверную информацию из первых уст. Что за скелет у вашего друга в шкафу? «Самый настоящий» — подумал Тэхён, читая наиглупейшее интервью с его ненавистным коллегой и жалким писателем. — Некоторые аспекты чьей-то жизни не должны упоминаться никогда. Это даёт людям с развитым воображением почву для создания безумных идей, которые могут оказаться в разы интереснее для публики. «Вы не придумаете ничего интереснее». — А как вы думаете, с чем может быть связано такое трепетное отношение к этому таинственному образу? Может, тот самый дивный голос как-то относится к этому? — Я думаю, это всё бредни ослабленного организма. Недосып сказывается, да и к тому же вы знаете, в каком месте он недавно приобрёл дом?.. «Хватит!» Тэхён швыряет газету в камин и, устало потирая переносицу, подходит к окну: полная Луна освещала всю округу, окрашивая тусклым светом каждое надгробие. Где-то вдалеке слышен крик совы, и Тэхён шутливо отвечает ей басистое «уху». Прикрывая глаза, он снова слышит пение своего мальчика, убаюкивающее и отпугивающие навязчивые мысли. Сухие обветренные губы еле заметно шевелятся, напевая мелодию, которая так ему полюбилась в исполнении Чонгука. Сердце замедляет ритм, мир вокруг останавливается, в больной фантазии влюблённого человека поют дуэтом два голоса: Ким Тэхёна и маленького живого покойника.