если тебе это поможет уснуть

— Нет… Только не ты тоже, — Не Хуайсан выдохнул, даже не обернувшись. Даже не вытер лицо, судя по полосам, которые Цзинь Гуанъяо заметил на одной щеке. — Я не… — Не что, эр-гонцзи? — спросил Цзинь Гуанъяо, и Не Хуайсан всхлипнул, словно побитая собака. — Я не могу. Я не могу быть тем — кем-то — кого они хотят, я не могу быть тем, что нужно Цинхэ, и они все говорят мне в лицо, как они сожалеют, когда я знаю, что они кружат словно стервятники, и ты — ты… Цзинь Гуанъяо прижал Не Хуайсана к груди, когда хрупкое самообладание, собранное мальчиком, пошатнулось. Он бессмысленно что-то шептал, успокаивая. И думал. Всегда было легче найти грань искренних эмоций и продемонстрировать их, чем вызвать сочувствие из ничего. Всегда можно было посочувствовать холодным ночным часам вражеской стражи или почувствовать боль ревнивой жены, каким бы скучным этот человек ни был; и Не Хуайсан, избалованный и легкомысленный, мог быть поразительно раздражающим, если бы захотел. Сталкиваясь с худшими сторонами Не Хуайсана, Цзинь Гуанъяо всегда стремился к искреннему восхищению, которое он испытывал. Не из-за мальчика, а из-за огромных усилий, которые позволили ему быть таким избалованным. Встреча с разборчивым учеником из Цинхэ была похожа на встречу с орхидеей на скале: такое не происходит. — Он любил тебя, — тихо и уверенно сказал Цзинь Гуанъяо. Слёзы Не Хуайсана были уродливыми, детскими. Он поднял руку и утёр лицо рукавом, не потрудившись достать платок. — Я знаю. — Одно дело знать, и совсем другое понимать это, — сказал Цзинь Гуанъяо. — Он любил тебя всю свою жизнь, даже если не показывал это… Эй, разве твой сан-гэ не знает абсолютно всё? Ты никогда не смог бы разочаровать его. Не Хуайсан моргнул глядя на него: — Ты серьёзно, — мрачно произнёс он. — Он никогда не хотел, чтобы ты был им. Единственное чего он хотел — чтобы ты был в безопасности, чтобы мог выстоять. И ты можешь. И Цинхэ может. Эр-гэ всегда поможет тебе, и у тебя есть я. Не Хуайсан снова начал всхлипывать. Он дал тебе всё, — подумал Цзинь Гуанъяо, чувствуя, как слёзы Не Хуайсана покрывают шёлк его воротника. — Он потратил всю свою жизнь, давая тебе ту защиту, которой он сам был лишён, но он забыл, что ты будешь защищён только пока он жив. Он любил тебя так сильно, что не смог заставить тебя противостоять миру без него. Как смело с его стороны. Как благородно. И до чего бесполезно.