до следующего утра

      Однажды Дубинина просит помощи. И не то чтобы Колеватову тяжело выполнить просьбу подруги, только в ответ он скомкано улыбается и отводит свой взгляд в сторону — ему ещё никогда не приходилось сводить девушку с человеком, в которого влюблён он сам. Александр кивает головой, соглашается.       Радостная Люда уносится куда-то в самую глубь коридора, крича в след, что зайдёт сегодня вечером. Саша не понимает, почему не смог отказать.       В общажной комнате непривычно пусто. Половина студентов разъехалась по своим деревням ещё в обед, остались лишь немногие. Колеватов, сидя на кровати, пытается вникнуть в суть новой книги, принесённой из библиотеки, но строчки плывут и смешиваются в странные предложения, Саше мерещится одно, а когда он перечитывает по новой, то всё становится нормально.       — Нет, я так больше не могу, — вздыхает он и откладывает книгу в сторону.       Думать о своём тоже тяжело. Любая мысль сводится к одному — к шебутному студенту с красивой фамилией Тибо-Бриньоль. Колеватов смотрит на часы, хотя и так понятно, что за окном вечер, а Люда обещала быть ближе к семи. Но она в отличии от большинства девушек никогда не опаздывает, даже наоборот приходит раньше.       В дверь стучат, Саша без особого энтузиазма кричит «открыто» и возвращается к изучению чертежей. Гость на пороге мнётся, заламывая пальцы и никак не решается пройти.       — Люд, ну чего встала-то? — спрашивает Колеватов, а в ответ ему слышится смущение.       — А, я не вовремя наверно, — руки сами тянутся почесать затылок. Александр поворачивается и видит Николая. Тот смотрит по сторонам, не желая сталкиваться взглядами с Колеватовым.       — Нет, всё хорошо, — опирается рукой на спинку стула, — что-то случилось?       — Просто в гости решил зайти, — растерянно пожимает плечами.       Саша улыбается и кивает головой, мол, проходи. Коля выдыхает и садится на край кровати, охотно рассказывая, как прошёл его сегодняшний день, как он готовится к зачёту по самым сложным предметам и спит по четыре часа в лучшем случае. Александр слушает, не перебивает и заглядывается — в наглую глазеет на друга, а Тибо-Бриньоль будто и не замечает этого, продолжает болтать.       Неловкий момент происходит, когда воодушевлённый Николай неожиданно разворачивается, руками очерчивая что-то такое эдакое и невероятное, и сталкивается взглядом с Колеватовым. Тот в миг отшатывается в сторону и делает вид что ничего не произошло, но раскрасневшиеся щёки упрямо твердят об обратном. Коля молчит. Он аккуратно касается чужого лица, берёт за подбородок и поднимает голову, разворачивая Александра к себе. Взгляд падает на тонкие губы.       — Ох и мороз на улице, — Люда стягивает с шеи шарф, занесённый снегом и вешает его на дверцу шкафа, — ой, — девушка расплывается в улыбке, — Коля. Не ожидала тебя тут встретить, — Дубинина думает, что Колеватов воплощает в реальность свой гениальный план, подстроив потенциальной парочке «случайную» встречу.       Вечер проходит спокойно, мальчишки объясняют темы, которые Люда пропустила из-за простуды, иногда переглядываются между собой и каждый раз, ловя эти мимолётные взгляды, улыбаются и чувствуют тепло внутри.       Девушка время от времени устало складывает голову на плечо Николая, тот подвигается ближе и ухмыляется. Дубинина рассказывает о предстоящем походе, перечисляет всех ребят, которые планируют пойти, но потом добавляет, что некоторые скорее всего не смогут из-за хвостов по учёбе. Она перетягивает всё внимание на себя, когда говорит о том, что сам руководитель группы назначил её завхозом, хотя парни и знали, что Дятлову было в принципе всё равно, решили промолчать.       Разговоры затягиваются до наступления ночи. Людмила нарочно громко вздыхает, что на улице теперь темно и страшно, а Тибо-Бриньоль вызывается проводить её до дома. Они одеваются, Коля помогает накинуть тёплый полушубок, придерживает дверь, пропуская даму вперёд, и на прощание подмигивает Колеватову. Саша остаётся наедине со своими мыслями и незаметно засыпает.       Закрытая на отлично сессия, утверждённый маршрут и ощущение предстоящего похода — ничто не могло испортить этот день. Ребята возятся в комнате, распихивая вещи по рюкзакам. Слободин перебирает струны на мандолине, посылая Кривонищенко неоднозначные намёки, тот легонько бьёт его по мотающейся ноге и смеётся.       Колеватов даже и опомниться не успевает, как они всей дружной компанией едут в поезде, выходят на вокзале в городе Ивдель откуда их везут на базу. Потом они наконец встают на лыжи, жаль ему только, что Юрка Юдин заболел и вернулся назад. Идут они молча, экономят силы, Игорь бубнит себе под нос что-то про отставание от графика, а Дорошенко безнадёжно вздыхает, глядя на Колмогорову.       И Саша хочет сказать, что у него ситуация похожая, вот только понимает, что на отношения шансов намного меньше. Тибо-Бриньоль везде ухлёстывает за Дубининой, с нежностью дразнит её завхозом, она обижается и всё грозится утопить туриста в снегу или что ещё хуже оставить без обеда.       Но поведение Николя кажется странным. На всех привалах и ночлегах, да даже сидя у костра, он старается быть ближе к вечно задумчивому и молчаливому Колеватову, который даже в поход умудрился взять книги. И только Саше он голову свою на плечо кладёт, делает вид, что устал и тут же засыпает. А Александру ничего не остаётся кроме того, как обвести взглядом всех друзей, сказать им, что тоже в шоке и приобнять Николая. И в редкие моменты, когда все туристы ночью спят, он позволяет себе осторожно прикоснуться губами к макушке.       Тибо-Бриньоль во сне улыбается. Саша засыпает со спокойной душой.       Оба просыпаются от того, что что-то тяжёлое давит им на грудь. В палатке темнота и накаляющийся воздух, который, казалось, ещё чуть-чуть и взорвётся, разлетевшись всеобщей паникой. Им кажется, что их место накрыла лавина, но все картинки мелькают перед глазами так быстро, что никто не успевает опомниться.       Они выбираются на улицу и помогают выбраться остальным. Метель давит на уши своим противным свистом. Кто-то кричит и зовёт их в одну сторону, туристы скатываются по снегу, что забивается им в носки и в раскрытые части одежды, обжигая безвольные тела холодом.       Эхом в памяти отдаётся шёпот Дятлова, который говорит, что им не дойти до чёртового лабаза, потому что тот в другой стороне. Все помнят истошные крики замерзающего Георгия, и как Рустем склоняется над ним, качает на руках будто маленькое дитя и просит, чтобы остальные шли дальше за помощью.       Колеватов хватает за руку Николая, тот жмётся сильнее и боится отпустить. За девушек они не страшатся — их выводит бывалый фронтовик Золотарёв, который обязательно спасёт. Идти с каждым шагом становится всё тяжелее и тяжелее, свинцом налитые ноги проваливаются в полутораметровые сугробы. Тибо-Бриньоль тяжело дышит, задыхается и отпускает Александра: не хочет становится обузой, тянуть вниз, как тянет на дно утопленника замшелый валун.       Но Саша оборачивается и возвращается, поднимая товарища на руки. Коля смотрит на него и не видит ни одной эмоции.       — Сашенька, да очнись же ты! — ослабевшая ладонь врезается в грудь, с чужих волос соскальзывает снег прямо на лицо Коли, он отплёвывается, — Не надо играть в героя. Оставь меня и спасайся сам… может там ещё остались ребята, которым можно помочь. Но не мне, Саш, не мне.       Колеватов даже не сразу понимает, что они отстали от остальных. Вьюга продолжает насвистывать траурную мелодию по непрошенным гостям.       Александр смотрит на засыпающего Колю, его руки начинают подрагивать от колких слов, так крепко въевшихся в душу уже давным-давно, ибо каждый, кто хоть раз видел Колеватова, всегда отзывался о нём как о бездушном и безэмоциональном роботе.       Саша смотрит в заметённую даль и кричит от боли, которая так долго разъедала его изнутри.       Будто пытается напомнить всем, что он тоже человек. Холодный, нелюдимый и странный, но в конце концов человек. У него есть душа, есть чувства и литры сдержанных слёз. А всё потому, что он сам когда-то надел маску, заставил всех поверить, что он такой… непробиваемый, что ему горы снежные по колено и интересует его только научная фантастика, а на любовь ему совершенно плевать.       И слёзы его сразу же замерзают на впалых щеках, откалываются, оставляя внутри множество неприметных осколков, что позже превратятся в шрамы.       — Саш, а где ребята? — каждое новое слово даётся тяжело, губы почти не шевелятся, а бьющий в глаза снег не даёт взглянуть на товарища.       — Не знаю, Коля, не знаю. В метели их не видно, — дрожащими руками, одновременно успокаивая и себя и друга, Колеватов цепляется в плечи и удерживает слабое тело, он осторожно встряхивает его, постоянно что-то говорит, чтобы Тибо не посмел отключиться, потому что знает, что после темноты наступит конец.       — Я всегда хотел быть рядом, — начинает с середины, Колеватов сразу же понимает о чём говорит Коля, — Люда она же всегда с тобой, — кашель будто когтями дерёт глотку, — и я… я тоже хочу. С тобой, — последнюю фразу не слышно, двое додумывают её в голове, ибо знают — их мысли теперь навсегда едины.       — Какой же ты дурак, — Саша хныкает, поджимая губы. Ему всегда твердили, что мальчишки не плачут, а он никогда не понимал почему, отец наказывал его за малейшую слезинку, и тогда Колеватов выучился сдерживать все эмоции. Но сейчас отца рядом нет, а он смотрит, как на его руках умирает самый дорогой ему человек, Саша понимает, что парни тоже плачут, и окончательно сдаётся, принимая поражение в схватке с самим собой.       Холодными губами прижимается к заледенелому виску, шепчет о том, как любит, пока Тибо-Бриньоль слышит, аккуратно тыкается — это уже нельзя назвать поцелуем — в щёку, спускается ниже. Губы Николая ещё тёплые, на них тают падающие крупные хлопья снега, вода ручьями течёт вниз за шиворот, неприятно проносится под одеждой и замерзает где-то посередине. Слёзы Саши мешаются со слабой улыбкой Тибо. Оба понимают — конец близок, но всё равно продолжают молчать.       Они верят, что всё это — страшный сон.       А им надо просто дожить до утра.