Lullaby

В широкие окна дома в Майами льется лунный туман, неземным свечением истаивая где-то на уровне ватерлинии неба. Слишком много людей вокруг, слишком ярок фальшивый блеск улыбок, слишком все, слишком. Старку не нужны все – только усталый символ пятидесяти штатов, будь они неладны. - Это же просто вечеринка, - убеждает Тони, с досады забывая про чай со снотворным – ему так хочется спать. - Я же простой парень, - пожимает плечами Стив и остается в смятенном Нью-Йорке с его заведенными джазовым ритмом серого дождя. Простой парень с мертво-холодной душой и колюче-звездными глазами. - Старк, когда хочется сбежать – надо бежать, - насмешливо, проходя мимо, замечает Романова. Тяжелые серьги игривыми бликами сияют в изящной укладке рыжих прядей; Тони улыбается ей снисходительно: - У меня есть свои правила приличия, которые необходимо соблюдать. - Неужели? – Наташа распознает ложь легко, считывая с недовольно поджатых губ, с отведенных в сторону глаз. В глазах – тоскливая пустота, словно вся жизнь красками ушла из них, растворяясь в дорогом вине. В Нью-Йорке дождь равнодушным эхом бьется о неспящие улицы, обманывает вечной иллюзией голосов. Мягкий джаз и обжигающе-горячий чай, настолько, что даже вкус теряется. К черту лед, его и так слишком много в самом сердце. - Я закурю? – Тони не нужен ответ; ослабленный галстук безвольно перечеркивает белизну рубашки. Сизый дым вьется причудливыми кольцами в тесной полутемной комнате. Роджерс ведь даже не удивился, увидев его на пороге. Спокойный бит эхом отдается в голове; Тони трет виски, вспоминая, когда в последний раз ему пришлось спать. Снова ночь; мрачные тучи укрывают луну, оставляя несколько тусклых звезд, что вот-вот погаснут в красном мареве рассвета. - Без тебя было скучно на вечеринке. - Я знаю, - голос у Стива низкий, с невозможной хрипотцой; он потирает руки зябко, забывая про горячий чай. Руки Старка обжигают не меньше, оставляя, кажется, на бледной коже киноварные ожоги. Обжигают и – вот уж неожиданно – согревают. Тони улыбается рассеянно, смахивая куда-то пепел с сигареты, обнимая открытое им лично лучшее снотворное. Роджерс, кажется, совсем не против.