Баю-баюшки баю не ложися на краю придет серенький волчок и укусит за бочок, а потом прийдёт медведь и откусит тела треть, руку унесет лиса зайка высосет глаза.
Я сидела на полу и оттирала его от подсохшей манной каши, которая уже немного стухла. Бабка в это время сидела на спящей Лидой и поглаживала ее жирные волосы. — Ритусик, ты справилась? Сходи-ка к тете Глаше, купи яиц дюжину. Бабка сунула руку, а карман и достала оттуда купюру в пятьсот белорусских рублей. У меня аж слюна по подбородку закапала. Я выхватила деньгу из бабкиных рук и со всех ног понеслась в тётке Глаше, по дороге накидывая зелёные резиновые шлепки. — Тёть Глаш, это я, Рита! — орала я во всю глотку у теткиных ворот. Послышались шаркающие шаги, ворота отворились и за ними показалось жирное раскрасневшееся лицо тетки Глаши. Весила она под два центнера, так, что еле влазила в ворота, на ней было синее застиранное платьице, красный фартук в цветочек, русые длинные волосы были сзади собраны белым платком. — Тёть Глаш, я тут за яйцами пришла. — сказала я, подавая женщине купюру. Она жадно вцепилась в нее, поднесла к носу, понюхала, покрутила в руках и вернулась с ведерком яиц. — Вот, — сказала Глаша с полными азарта глазами. — Возьми. — А сдача? — Какая ещё сдача? Пошла от сюда, воровка, — Глаша захлопнула дверь прямо перед моим носом, а я осталась ошарашенно смотреть в землю. Постояв так с минуту, я бросилась обратно домой. — Баба, там она, ну эта, та самая, ну, которая! Этими, это, яйцами торгует! Обворовала! — тараторила я, запыхавшись, перед бабкой. Ее лицо вытянулось, а глаза стали похожи на блюдца. — Ах корова старая! Я ей задам жару! — заверещала бабка, выбегая из дома. Спустя пол часа бабка вернулась с заветной купюрой и с тремя письмами. Что было письмах — мне не известно, но деньги я точно собиралась присвоить себе. В часа четыре утра я была уже полностью готова к побегу. На мне была серая толстовка, старая батина ветровка, спортивные штаны, кроссовки и кепка. Так же на плече у меня был старый болоневый рюкзак, в котором лежали: паспорт, телефон, зарядка, наушники, кошелек с той самой купюрой в пятьсот белорусских рублей, банка тушёнки, хлеб, два яблока, бутылка воды, сменная одежда, расческа и картонка с выцарапанными на ней инициалами (на случай, если одичаю и забуду свое имя). Я вышла во двор, стараясь никого на возбудить села на свой старый велосипед и поехала на вокзал. Добравшись, и купила билет и устроилась в зале ожидания. Поезд прибывает через полчаса, и за это время можно немного позалипать в телефоне. Я открыла камеру и сделала селфи, возможно, последнее в этом месте, и принялась ждать. В зале со мной сидело ещё несколько человек: прокуренный бомж в пуховике и женщина, а норковой шубе. Бомж встал со своего места и подошёл ко мне. — Ежже, — он харкнул и сплюнул мне под ноги, — те столько лет хоть, девка? — Пятнадцать. — Ты чё в такую рань пришла, ёпт? Куда едешь хоть? — В Рогачёв, — ответила я. Компания этого человека мне явно не нравилась. Тут с перона послышался гудок и я вскочила со своего места, покидая здание. Поезд стоял прямо передо мной: синий, облезлый, но такой огромной и величественный.Мне невероятно нравились поезда: последний раз я видела их в далёком детстве, когда мы с родителями выезжали в соседний город за одеждой к школе. Я подошла к своему велосипеду, последний раз провела по его обшарпанному сиденью, попрощалась с ним и побежала в поезд. Вагон был прокуренный и старый: в нем спал лысый дед в костюме клоуна, но без штанов и пузатая женщина с ребенком. С заняла свое место и вставила наушники в уши, включила музыку и, подперев лицо рукой, уставилась в окно. Поезд резко тронулся и поехал: за окном проносилась родная деревня, родная река, роща, где, а детстве я любила собирать ягоды. По щеке полилась слеза, но я ту же смахнула ее. — Ну ничего страшного! Заживу, как заживу! Деньги есть? Есть! Устроюсь как нибудь, не пропаду! Моя пламенная речь разбудила спящего ребенка, и он завопил во всю глотку, разбудив дедку-клоуна. Он заворчал, заворочался, перевернулся на другой бок и снова уснул. Тихая музыка в наушниках и покачивание поезда убаюкивали меня, и вскоре я уснула. Проснулась я под утро. Дед-маразматик уже не спал, а сидел передо мной на коленях. Между нашими лицами было расстояние два миллиметра и он дышал в меня перегаром. «Снюсовый» — сразу подумала я. Потом он резко вскочил, подпрыгнул до потолка, пробив его своей лысой башкой и убежал куда-то. Голова болела. За окном был перрон, перегруженный прохожими, носящимися взадвперед, они пили лимонад, ломились в поезд или покупали пирожки. Я вышла из поезда, прихватив с собой рюкзак. На улице было тепло и солнечно. Я купила себе стаканчик кофе в киоске и направилась внутрь незнакомого мне города. Несмотря на ранний час, прохожих были толпы. Я с трудом протискивалась через них, балансируя бумажным стаканчиком и стараясь не пролить находящуюся в нем жидкость. Вдруг, я врезалась в чью-то широкую грудь и упала на землю ничком, пролив на себя горячий кофе. — Ой, вы не ушиблись? Я подняла глаза. Надо мной стоял высокий парень, одетый в алую футболку и черные джинсы. У него были темные волосы и такие же глаза. Он протягивал мне руку, и я, недолго думая, позволила ему помочь мне. — Прошу прощения, — сказал он, пробежал глазами по моей кофте, заметив на ней пятно. — Ой, пойдёмте со мной, я знаю где вам отмыться, — он подмигнул, взял меня за руку и повел прочь. Спустя пять минут мы были возле небольшого здания, сделанного из розового стекла. Дорожка к нему была выложена слитками золота, а вокруг здания расти сакуры и дикие голубые персики, грядки с желтыми, черными и синими тюльпанами, ухоженные кусты клубники. Пол на первом этаже был выложен красным китайским деревом, посреди комнаты стоял фонтан из бриллиантов и золота, из него текла розовая цветочная вода. В углу стояли пуфики из белого бархата, на нем лежал плед из белого песка, столик из белого золота и кристаллов, на нем были выгравирована надпись «BTS», так же на стенах висели гравюры из розового золота, жёлтых алмазов, бриллиантов и лазурита. Лестница была из розового золота. — И ты тут живёшь? Ну и ну, ну и безвкусица, у нас в селе в избушках все живут, и ничего, не жалуемся… В ответ парень рассмеялся. — Ничего смешного не вижу! Это все — понты, понты да и только, смысл во всем этом? Только деньги переводите, лучше бы больным детям отдал… Тут я поняла, что веду себя как бабка Дуня из нашего села, очень противная. У меня даже бабушка с ней не общается, а она то местная селебрити у нас в селе! — Да, я тут живу, и ты живи тут, если хочешь. — парень улыбнулся мне. — Жить? Здесь? Думаешь, я совсем рехнулась, пять минут знакомы, а уже вместе жить… как тебя зовут хоть? — Чон Чонгук, а тебя? — Меня — Рита Синицина! — я произнесла свое имя с гордостью, поставить ногу на пуфик, будто на пьедестал. Так, он проводил меня в ванную, дал какую-то одежду и пару полотенец. Душ для меня был в новинку: обычно я мылась в тазу куском мыла и тряпкой. После чего я надела предоставленную мне одежду: платье-мини с круглым вырезом и черным ремнем на талии и туфли на каблуке. Я надела все это, и выглядела как девочка по вызову. Я плюнула в вычищенное до скрипа зеркало и размазала это по нему. После чего сократилась перед зеркалом, вышла из комнаты и прошла на первый этаж, где уже сидел не только Чонгук, но и несколько других парней. — Рита, знакомься — это Шуга и Тэхен. — Ясно, — ответила я с явным безразличием в голосе. — Может сходим, прогуляемся? Я есть хочу. — Все, что пожелает дама, — сказал Шуга и мы вместе вышли из здания. Мы пришли в небольшую студию. В ней горели яркие лампы, которые светили прямо мне в лицо. Вы вошли в небольшую комнатку, посреди которой стоял стул, а рядом микрофон. — Что это за место? — спросила я. — Сейчас узнаешь, — ответил Тэхен со странной ухмылкой. Парни усадили меня за стул и ушли куда-то. После чего Чонгук вернулся с каким-то листиком с написанным на нем текстом. — Смотри, — начал он. — Представь, что ты собака породы джек-рассел терьер, и пой это. После чего он вручил мне листик. — Я не буду это петь! Он достал из кармана брюк несколько купюр и помахал ими перед моим носом. Я облизнулась и начала петь:Все мои минусы на твои минусы Как ни крути по итогу выйдет плюс! Все мои слабости на твоей совести Как ни крути, по любому мяч принесу.
— Да, да, так держать, Рита! Молодец! — послышались голоса парней. Это придало мне уверенности, и я начала петь в три раза громче и чувственнее.И каждый день с тобой Будто в первый раз! Ты просто в нос целуй вместо тысячи фраз. Такой сложный мяч поймала запросто Поймала мяч и брось еще, пожалуйста!
Заиграла громкая торжественная музыка, и все вдруг вскочили и начали танцевать.Мне нравиться, мне нравиться Когда красавица мне улыбается! Мне нравиться, так нравиться, когда твоя рука со мной играется!
— Стоп! Снято! — послышался чей-то голос. Чонгук подошёл ко мне и вручил деньги. — Ты справилась на отлично, Рита, — сказал он с улыбкой и приобнял меня. Я почувствовала тепло. Меня никто никогда не обнимал. Он отстранился от меня. После чего Шуга и Тэхен остались в студии, а мы с Чонгуком вышли на улицу. Спустя несколько минут к нам подъехал розовый матовый лимузин. В салоне было прохладно и пахло ягодами и цветами. От этого сочетания к меня заболела голова. Спустя минут пятнадцать мы оказались около двухэтажного здания, выполненного в черно-фиолетовых тонах. Оно выглядело очень дорого и ухоженно. Мы вошли внутрь. Помещение было просто громным: в основном там были мачо мены и расфуфыренные курицы. «Фу, ну и понты» — пронеслось у меня в голове. Мы сели за один из столиков, и Чонгук протянул мне меню. — Заказывай все что хочешь, я заплачу. — сказал он. К нам подошла официантка. — А холодец у вас есть? Всмысле нет? Мы уходим! — я встала со своего места и направилась к выходу. — Рита, стой! — Чонгук бросился за мной. — Ты чего? Там же есть много других блюд, кроме холодца! — Но я хочу именно холодец! — сказала я, доставая из сумки банку с тушёнкой. Я вскрыла ее пальцем и за секунду высосала все ее содержимое, после чего залилаУ Курского вокзала стою я молодой, подайте, Христа ради, червонец золотой. Вот господин какой-то, а рядом никого цепочка золотая на брюхе у него. Куда спешишь ты мимо? Послушай, не греши отдай цепь-цепь-цепочку, а после уж спеши!
Все находящиеся в радиусе 2 километра встали и начали хлопать в ладоши, восхищаясь моим творчеством. — Рита Синицына спой ешче шо нибуть! — верещали фанатики, ломящиеся ко мне через щель в стене. — Хорошо, сейчас, — сказала я снова поднесла микрофон ко рту.Ню ню ню ню ня ня ня ня оне не оненене оненене ненене не унюню ню унюню нюню уню ня!
Фанаты прямо-таки обоссались и начали ещё сильнее ломиться по мне, вереща и пища. — Ой, ой, как же тяжело быть знаменитостью! — я развернулась на стуле и упала, случайно срыгнув свой сегодняшний завтрак на одного из фанатов. Другие тут же накинулись на него, измазывая его в блевотине. Я поспешно удалилась из комнаты. «Что ж, теперь нужно беспалевно пройти мимо фанатов.» Я вернулась в свою гримёрку. Там стояла Юми и высокомерно смотрела на меня. — Ну что, Рита Заблевотьевна? Ты же в курсе, что за такие выходки тебе будет? — Чё? — сказала я, запихивая себе в рот буханку хлеба. Юми подошла ко мне и посмотрела на мое лицо, которые было все измазано в косметике. — Ну ты и уродище, — прошептала она. — Как ты вообще можешь кому-то нравиться? Я ущемилась, разом проглотила весь хлеб и бросилась на девушку. — Слушай ты, ты вообще знаешь, кто моя бабка? Моя бабка — президент села Кукушкино! Ещё раз рыпнешься, тебе ой как не поздоровится! Жми смотрела на меня ошарашенно, а после рассмеялась. — Какая же ты жалкая. Она встала, обтряхнулась от грязи и пошла к выходу из гримёрки. Недолго думая, я харкнула себе в руку и размазала это ей по волосам. К счастью, она ничего не заметила. После чего я вышла из студии и пошла по знакомому маршруту. По дороге я зашла в кафе которое называлось «ガチョウは少し不親切な動物です»*¹. Название было весьма странным для белорусского города, поэтому оно сразу привлекло мое внимание. Внутри все было обустроено в черно-белых тонах, а на окнах стояли горшки с алоэ. Ко мне подошла худенькая официантка и я заказала гуся в мраморном соусе, ореховый латте и пирожные с морковью и кокосовой стружкой. Я заплатила деньгами, которые мне дал Чонгук в прошлый раз. Еда была на удивление вкусной, и я сожрала все за 5 минут. После чего я решила немноно прогуляться по городу. Снаружи уже был вечер, небо было темным, как квас, и винтажные уличные фонари тускло освещали узкие переулки. Я увидела в далеке ярко освещённое здание, которое, по всей видимости, являлось ночным клубом, и направилась к нему. Я пошла совсем не много, как вдруг услышала некий свист позади. Я обернулась, я увидела надвигающуюся на меня толпу. Когда они приблизились, смогла разглядеть их. Это было трое статных мужчин моего возраста. Один из них был смуглый, слегка взъерошенный, с огромными карими глазами. На нем была серая мастерка Адидас и штаны с тремя полосками. В ращелине между желтыми зубыми у него торчала сигарета. Второй был высокий сутулый блондин, весивший, наверное, несколько центнеров. Он смотрел на меня своими глазками-щелочками и улыбался выбитыми зубищами. На нем был старинный серый балахон. Третий был самый привлекательный: бледная кожа, черные волосы стриженные под ежа, черная шапка-бини, в зубах сигарета. На нем была синяя мастерка, руки он держал в карманах, черные спортивки, серые сланцы и носки. Он переодически сплевывал на землю, пока шел. От негo исходил аромат перегара и водки. В нем я узнала того самого бомжа, который вчера высморкался мне в платье. — Привет, хули тут стоишь так поздно? — спросил один, сплюнув на землю. «Настоящий джентльмен» — подумала я. — Да так, домой иду. — Не гоже в такоэ врэме одной хадыт, — сказал сутулый жирдяй. Он взял меня за руку и повел в сторону моего места жительства. Спустя несколько минут мы уже были около дома бантанов. — Откуда вы знаете, что я тут живу? В ответ они промолчали. Один из них отхаркнул прямо мне под ноги, пожал руку и они все направились непонятно куда. Я зашла в дом, переоделась и села на кухню, ждать чьего-то возвращения. Я налила себе кофе, открыла Ютуб и нашла видео с сегодняшним своим выступлением. На видео запечатлели момент, как я блюю на своего фаната. «Фу, позорище.» «Кошмар, совсем никаких манер, из какого села она приехала?» «Отвратительный голос» «ЭТОЯ ТОТА САМЫЙ ФОНАТ!!! ₽? ₽! ₽3--» — писали в комментариях. Это очень меня рассторило. Я поднялась к себе в комнату, легла в кровать и крепко уснула.