Магия онсена, Фудзи и целебный морской воздух

- А теперь пляж, да? - резво и радостно голосил Бокуто, уже надувая круг-уточку, чтоб покачаться на волнах. На улице стояла непогода, небо затянуло и грозился начаться дождь. - Ага, пляж, - довольно согласился Куроо. - Пляж, - непробиваемо спокойно подтвердил Акааши. Даже Акааши. - Парни, вы лучшие, - трогательно выпалил Тетсуро, имитируя, будто смахивает с глаз набежавшие слезы, но улыбаясь так счастливо. Эта парочка за последние несколько дней превратила его жизнь в предел мечтаний, соглашаясь на любые дурости лишь бы его порадовать, и это было так охренительно, что Куроо на самом деле был готов расплакаться от переизбытка чувств. Серьезно, бро и Кейджи просто потрясающие. Для человека, готовящегося к ранней смерти, Куроо уж был слишком счастливым. На них смотрели, как на идиотов, но море не штормило, потому не было никаких причин воздерживаться от купания. Бокуто резво забежал в воду вместе со своим кругом, завизжав от прохладных морских объятий, а Куроо уже наполнял свой водяной пистолет. - Я, кстати, слышал, что в водоемах вода ночами бывает гораздо теплее, чем днем, - между делом припомнил интересный факт он, закручивая отсек с водой. Держись, бро, скоро придется страдать. К счастью, пляж был абсолютно пуст, и никто не будет косо глазеть на их дурости, так что даже Акааши не придется краснеть за этих придурков, один из которых уже дрейфовал на уровне буйков. - Это работает только с небольшими водоемами, - обломал голос Кейджи, - море слишком объемное, оно просто не успевает прогреться. - Эх, а жаль… Но я захотел, значит, мне и идти. Водную пушку Куроо предусмотрительно припас на берегу, тоже забираясь в море вслед за бро. Водичка оказалась не просто холодной, а охренеть какой ледяной, последние несколько дней погода была дерьмовой, но Куроо все равно не жалел, стремительно бултыхаясь, но не забираясь сильно далеко, чтоб не дай бог, ногу не свело, и он не откинулся уж совсем рано. К тому же с его-то недугом можно зайтись в кашле на глубине и захлебнуться; нет, лучше не рисковать. Бокуто со своими дурацкими солнечными очками все-таки вскоре сообразил, что они немного неуместны, а солнца по-прежнему нет нихрена, и загорать в круге не получится, и подобрался поближе к берегу, где тут же получил заряженной струей пистолета в рыло. Куроо довольно скалился, завязалась потасовка с попытками утопить друг друга, а Кейджи сидел на берегу, неторопливо поедая купленное по пути мятное мороженое. К счастью, его в эту ледяную адищу не тащили. Как самый благоразумный он должен был и этих двоих оболтусов наругать, но даже Акааши мог проникаться чужой болью и гореть желанием помочь хоть чем-то. Даже если это дебильное желание искупаться в дождь. Через некоторое время и вправду заморосило, Акааши спрятался под одним из оставленных пляжных зонтов и наблюдал за борьбой, растирая замерзшие плечи. Он точно пожалеет о своем невмешательстве, когда и Бокуто, и Куроо свалятся с простудой, но сейчас было даже приятно любоваться чужим счастьем. Бескрайнее море тянулось куда-то вдаль, сколько не вглядывайся, другого берега не разглядеть. Акааши засмотрелся, отвлекаясь от созерцания лишь услышав громкий стук зубов Бокуто и его громкий чих. Парень тут же достал припасенное полотенце, накидывая его на плечи бывшего капитана сов и вытирая его волосы. Нужно было поскорее одеться и идти куда-нибудь погреться, но Куроо отстал немного, задерживаясь на корточках у самой кромки воды. - Одевайся, Бокуто, - коротко произнес парень, направившись ко второму ныряльщику с сухим полотенцем и бросив то на чужие черные волосы. - Я засоряю природу, - железно признался Тетсуро, собирая рядышком несколько красивых ракушек, окрашенных мелкими капельками крови, редкие желтые лепестки рассыпались поблизости, но их быстро смыло очередной волной. - Если ты сейчас же не пойдешь одеваться, я съем твой стейк, - говорит Акааши вместо утешений. - Да, мам. И с чего ты решил, что я буду заказывать стейк? - Если бы я был твоей мамой, то надрал бы уже задницу за подобные шалости. - Ты наша очень добрая мамуля, - улыбнулся Куроо, все-таки поднимаясь на ноги и принимаясь вытирать покрывшееся мурашками тело. Нужно было одеваться и очень-очень быстро, а потом заказать острый и горячий стейк и поделиться с Акааши, потому что он такой славный зайка. А Бокуто леденцов купить, пусть грызет. - Ну где вы там?! - недовольно выкрикнул Котаро, и Куроо бы обязательно еще раз пустил в него струю из пистолета, если бы не опасался за его здоровье. Нужно было возвращаться в номер, ополоснуться в теплом душе после морской воды и заказать поздний ужин. Куроо еще абсолютно не был готов подыхать и в ближайшем будущем не планировал подобного, да и друзья его не хоронили еще, но новость о его болезни всем настроение подпортила, конечно. Ханахаки протекала своим чередом, стадия еще не была запущенной и почти не мешала нормальной жизни, в таких обстоятельствах Куроо вполне мог протянуть еще пару лет. Хотелось бы побольше, конечно, но тут как получится. Все, кто об этой новости как-то сумели узнать, всячески его поддерживали, выпытывали, кто же та фифа и советовали немедленно признаться. Спасибо за поддержку, ребят, но что за манера давать советы там, где об этом совершенно не просили? Чтоб выбраться в отпуск, Бокуто потребовалось еще полгода, каждый день из которого он страдал, что не может быть вечно рядом с бро, посвятив ему все свое время и внимание. Куроо посмеялся на такие откровения, заверив, что он свихнется и вскроется в таких обстоятельствах уже через неделю, так что не о чем переживать. Но все же свободой повеяло, и бро, озаботившийся крупицей разумного, то бишь приобщив Акааши к своим планам, решил устроить другу в поддержку неделю исполнения желаний. Можно было что угодно просить и вдоволь поиздеваться, но Куроо подумал вдруг, что у него и впрямь не так уж много времени осталось, и что как-то слишком расточительно его будет тратить на такие глупости. Именно поэтому он выбрал совместную поездку на море. - Такая банальщина? - расстроенно надулся Бокуто, ожидая чего-то грандиозного и менее выполнимого. - Видимо, твои слова об исполнении желания были простым блефом, - поддел Куроо, - к тому же заняться на море можно много чем. Конечно, они не были блефом, и Бокуто ответственно взялся за подготовку, набрав давно заученный номер и слезливо выдохнув «Акааши, помоги». В общем, за организацию можно было не опасаться. Куроо ничего не расстраивало: ни грустные мысли, ни периодические боли, ни непогода, разве что дурацкий привкус еды, да и то не особо. Это было так странно и нелепо, но он действительно чувствовал себя хорошо. За несколько дней, проведенных тут, они уже успели понатворить всякого, но Куроо стабильно требовался отдых — минутка спокойствия и умиротворения, размышления о жизни или блаженной пустоты. И друзья давали ему даже это. Сперва Бокуто подвякивал что-то, но Акааши деликатно прочитал ему лекцию, чтоб не доставал лишний раз. Вероятно, бро было очень и очень трудно сдерживать любопытство и не совать свой нос куда не следует, но он искренне старался, что до слез было трогательно. Это было очень важно, и эти ребята могут даже не представлять, насколько сильно Куроо ценил то, что они ни о чем не расспрашивают. Куроо терпеть не мог эти вопросы, эти советы. Каждый хотел как лучше, кажется, но в то же время удовлетворял лишь свой интерес. В конце концов подобное вызывало лишь постоянное раздражение, и Куроо заметил вдруг, что начинает замыкаться, скрываясь даже от самых близких людей. Но тут все было не так, и Тетсуро без стеснения расцеловал обоих. Ему отныне вообще было чуждо стеснение. Привыкая к хроническому кашлю, ощущению чего-то постороннего, чего-то чужеродного, заполняющего тебя изнутри, к затрудненному дыханию и цветным лепесткам, Куроо понял как-то, что у него нет времени ломаться. У него не так много времени осталось, чтоб тратить его на стеснение, сомнения, неуверенность. Ему некогда тянуть с решениями, выборами, раздумьями, и если он чего-то хочет, то единственный шанс получить это или сделать что-то — действовать прямо здесь и сейчас. Другого шанса может уже никогда не быть, и нужно пользоваться любой возможностью. Еще оставался шанс на исцеление, так что, может, не стоило загонять себя в такие жесткие рамки, но Куроо особо не надеялся. Пункт о взаимности и счастливом совместном будущем он исключал сразу же, медицинское вмешательство было процедурой крайне неоднозначной. Питать иллюзий не стоило. Он никогда не говорил никому о том, кто же этот загадочный возлюбленный, рушащий его жизнь, лишь единожды обмолвился, когда Бокуто умолял узнать, что это не он причина всех несчастий, что это довольно спокойный человек, который совсем на него не похож. Ужин заказали в номер, посмотрели какой-то дурацкий фильм по ТВ, поиграли в карты, после чего Бокуто забрался в постель и обещал всю ночь травить жуткие истории, но уже через десять минут сам же и заснул. Следом Акааши пожелал спокойной ночи, и Куроо тоже завалился на боковую. Сон не шел. Бессонницы у Куроо не было, просто расшумевшееся море било волнами по берегу и зазывало к себе. Окна их номера выходили как раз на море, можно было спрыгнуть с балкона и приземлиться прямо на пляжный песок, бродить хоть до утра. Но поступать так было нечестно. Куроо выбрался из номера уже глубокой ночью, когда весь небосвод был усыпан звездами, со стороны моря дул прохладный ветер, приходилось плотнее кутаться в ветровку, но не прекращать своей прогулки. Темень стояла непроглядная, если бы он не взял с собой телефон, то легко мог бы потеряться, огни отелей вдалеке полностью сливались, и единственное что они могли подсказать, так это то что в той стороне город, а не чёрная бездна морских вод. Казалось, они вернулись совсем недавно, но различия были просто колоссальны. Даже запах соли в воздухе был словно каким-то другим. Раньше Куроо всегда казалось, что летние ночи очень светлые, и он представить не мог, что ночью на море так темно. Не видно ни зги. Зато так свежо и свободно. Никаких людей, никакого шума. Можно просто идти погруженным в свои мысли, но при этом совсем не думать о смерти. Серьезно, кому вообще хочется заниматься такой фигнёй? Просто ходить по неизвестности, вдыхать свежий запах и слушать тишину было прекрасно, Куроо пару раз запинался за оставленные шезлонги, каменные насыпи и частные перегородки, чуть не зашел в воду, но был собой доволен. Он вернулся к отелю через пару часов, желая пробраться в свою кровать незамеченным, но на том самом балконе его уже поджидал Акааши, зная, что беглец не пользовался входной дверью. Он не выглядел сильно обеспокоенным или сердитым, но всё равно почему-то его ждал, на случайную встречу это совсем не было похоже. - По крайней мере теперь я могу быть уверен, что ты не пошёл топиться, - весьма позитивно констатировал парень, отлипая от стены и опуская скрещенные на груди руки. - Можно было предупредить, что ты куда-то уходишь. Мы же за тебя волнуемся. Неловкая улыбка засела на губах Куроо. Он вполне мог понять, почему бро так трепетно возится с ним, но понять Акааши было немного труднее. Ему-то зачем тратить свой отпуск на такую ерунду? Хотя, если хорошо подумать, то и тут всё довольно прозрачно. Просто он классный хороший парень, к тому же чертовски добрый и заботливый, а ещё, наверное, лучший друг Бокуто. Или даже больше. - Извини, - виновато улыбнулся Куроо, перепрыгивая через перила, - я не планировал надолго отлучаться, но тут так здорово, что потерял счёт времени. - Ох, - Акааши непонятно вздохнул, - значит, тащить на второй раунд не имеет смысла. - На второй раунд? - заинтересовано подергал бровями Куроо. - Ага. Я бы тоже хотел прогуляться, но не пойду один, а Бокуто сопит, как убитый. Вернёмся спать? Ну нет, так дело не пойдёт. Уж если Акааши хочет, то тут уже нет права отказаться. Да и вообще, не так уж там темно и холодно, Куроо готов гулять хоть до самого утра, вот только кофту надо взять. Серьёзно, эти ребята устроили ему такой весёлый тур, а он что ли не сводит такого классного парня полюбоваться звездами?! Нет, нет! - Оденься теплее, и пошли! - бодро заявил Тетсуро. - И никаких возражений! Споров и не последовало, Акааши схватил ветровку, но под строгим взглядом Куроо заменил ее на брошенную на виду толстовку Бокуто, чтоб не рыться в своих вещах. Тетсуро снова перемахнул через перила и хотел галантно подать руку Кейджи, но тот в мгновение ока оказался рядом. Шум волн на фоне почему-то стал приглушеннее, ощущения совсем не те, что в одиночестве, но с Акааши по-прежнему спокойно. - Красиво, да? - между делом спрашивает Куроо, в который раз оглядывая небосвод. Точки там в вышине такие мелкие, но такие яркие. - Ага. Ночь летом длится всего несколько часов, но не думал, что тут будет так темно. Усмешка сама наползла на губы, совсем недавно он думал ровно о том же самом, и это показалось таким необычным, что у него и Акааши совпали мысли. Они полчаса бродили по берегу, перекидываясь редкими фразами, пока Куроо не задумался о том, что они редко остаются наедине, и именно сейчас можно спросить что-то, не оглядываясь на навострившего уши Бокуто. От него Куроо ничего не скрывал, но хотелось послушать и другую сторону. - Вы с Бокуто?.. Вы вместе? - осторожно спрашивает он, оглядываясь, будто мог бы разглядеть эмоции на чужом лице. Этот вопрос уже давно его интересует: не назойливо, но периодически всплывает в голове. - С чего такие выводы? - Ну... - неопределённо пожал плечами Куроо, - вы все время вместе. Такие разные, но все равно идеально сочетаетесь. Я аж завидую. - Бокуто бы обязательно все рассказал, не думаешь? Побежал бы тут же похвастать, - прозвучал голос Акааши в ответ, и каким-то шестым чувством Куроо отчетливо ощущал в нем ласковую улыбку. - Он мог бы скрывать это, если бы боялся задеть мои чувства. Вроде «о боже, мой друг болен, а я буду тыкать ему в нос своей прекрасной личной жизнью». - Мы хорошо общаемся, это правда, но между нами нет ничего романтического. Хотя хватает тех, кто думает иначе. - Это тебя задевает? - Нет. Не особо, - Кейджи пожал плечами, звуча довольно безразлично. Можно было надеяться, что его не обидело чужое любопытство. - Окружающие постоянно строят какие-то догадки обо всем на свете, мы не исключение. - Можно я тебя поцелую? - бездумно выдал Куроо, лишь мельком глянув на чужой профиль. Ему уже было чуждо смущение, но за такое и прилететь могло же. С одной стороны он боялся обидеть Кейджи, тот был хорошим парнем, но с другой, почему бы и нет? Не спросит — не узнает. Если что, он обязательно извинится. - Меня? - удивленно переспросил Акааши, получая утвердительный кивок. Стало немного светлеть, так что разглядеть его было уже не такой сложной задачей. - Зачем это тебе? - Хочу хоть раз попробовать, - предельно простой ответ. - Я никогда не целовал парня. - А хочется именно парня? - Ага, - честно признался Куроо и почувствовал прикосновение к своему плечу. Повернул голову, да и тут же встретился с чужими тёплыми губами. Они оказались мягкими и нежными, совсем не сухими, не обветревшими и не обкусанными. Всё стереотипы о суровых мужских губах покрошились, потому что губы Акааши оказались ничуть не хуже любой девушки. Кейджи это начал, он же и отстранился, всем своим видом выражая немой вопрос, было ли удовлетворено любопытство. Вот так просто взял и поцеловал, просто потому что его попросили. Образ в голове Куроо был немного другим, потому он завис на несколько секунд, не соображая, почему все прошло так быстро. - Блин, теперь мне стремно, что меня целуют из жалости, - усмехнулся он, пытаясь замять возникшую вдруг неловкость. Нет, серьёзно, Акааши действительно такой непоколебимый? Даже не засомневался и не смутился? - Это не из жалости, - спокойно ответил Кейджи, будто не утешал, а просто констатировал факт, - мы оба свободны, так что в этом нет ничего плохого. - Ты бы любого поцеловал? - Конечно, нет. Только того, кто мне приятен. - Оу, - присвистнул Тетсуро, - я польщён. Правда. На языке недавно был привкус соли, а теперь какой-то совсем иной, которому не удавалось подобрать описание. Действительно же, очень приятно, может, даже лучше, чем с девушкой. Поцелуй оказался не таким влажным, а партнёр не таким стеснительным... - Погоди, - вдруг торкает Тетсуро, - я просил поцеловать тебя, а не наоборот! Акааши усмехнулся и снова повернулся к нему — целуй. Просто невозможный, не верится! Куроо отказываться не стал, тут же прикасаясь ладонями к чужим обласканным колючим ветром щекам и накрывая мягкие губы. Он был осторожнее и медлительнее, смаковал, пробовал на вкус, подходил к делу со всем вниманием и ответственностью, пока осторожно не отстранился, едва переборов желание прикоснуться снова. - Это Кенма, - наконец-то, впервые в жизни откровенно признался Куроо. Перевести тему на что-то настолько личное казалось менее смущающим, чем делится впечатлениями о поцелуе. Морская вода лизала пятки, окутывая холодом, и он потянул Акааши за руку чуть подальше, скинул ветровку на песок, чтоб усесться. Ходить больше не хотелось, заработать простуду посреди отдыха тоже. - Теперь это наша с тобой тайна. Никому и никогда не рассказывай, - Акааши сдержанно кивнул, и в одном этом движении было столько доверия и надёжности, что Куроо без сомнения продолжил свою исповедь. - Это давно случилось, и эта любовь... Знаешь, она была какой-то странной. Мне хотелось лежать с ним рядом, обнимать и зарываться носом в волосы, целовать щеки и кормить по утрам завтраком... И ничего больше. Мне никогда не хотелось целовать его в губы. Хотя я считаю его очень привлекательным, и сексуальное влечение к другим испытываю, а тут... Ну он что-то родное для меня, понимаешь? - Не совсем, - прозвучал честный ответ, - но если это ваши чувства, то им тоже есть место. - В общем, я любил его, но не хотел признаваться. Мне не было страшно быть отвергнутым, я понимал, что Кенма в любом случае согласится сохранить дружбу, просто мне этого было достаточно. Я хотел, чтоб все так и было. Начали бы мы встречаться, и пошла бы всякая хрень. У него бы начали расти комплексы, что он непривлекательный и все в таком духе, он же очень ранимый. Конечно, всегда найдутся умники, болтающие, что я не пробовал, завалил бы и захотел сразу... Но мне... - Было бы неприятно это слышать, - закончил Кейджи, понимая, что Куроо трудно подобрать слова. - Поэтому не говоришь и Бокуто? - Не совсем поэтому. На самом деле я все же рассказал Кенме о своих чувствах, и мы оба решили, что лучше быть друзьями. Я не шучу, это было наше решение, которое меня полностью устраивало. Мне было очень легко и свободно. Это было четыре года назад. - И болезнь проявилась только сейчас? - недоуменно выгнул брови Кейджи, так уморительно и мило. Честное слово, хорошо, что ленивое солнце начало потихоньку выползать, иначе бы Куроо все пропустил. - Ага. Я неудачник, видимо. Любовь давняя, меня все устраивает, но какого-то черта ханахаки утверждает, что я должен признаться, - со всем сарказмом и презрением выплюнул Тетсуро. Таких советчиков, незримых, не имеющих голоса и образа, он тоже терпеть не мог. - Это болезнь, - в свою очередь пояснил Акааши, - болезнь — это всегда что-то дерьмовое. Она не делает лучше. Точно же. Куроо вздохнул и уставился на свои сцепленные руки. Это просто болезнь, которую часто романтизируют. Он и сам собирал лепестки на этих самых ладонях и смотрел, смотрел, пытаясь увидеть там какие-то ответы. На словах и в фантазиях все красиво, а на деле эти чахлые развалившиеся лепесточки были все в крови и слюне, и в них не было совсем ничего красивого. Даже сказать было сложно, что именно это были за цветы, лепестки были крупными, соцветия разваливались еще внутри, иначе бы разодрали горло, а то и вовсе застряли. Это уже тяжелая стадия, когда вот-вот сдохнешь, утолять свое любопытство таким способом не хотелось. - Надеюсь, Кенма решит, что я давно погасил в себе ту привязанность, и моё сердце похитил кто-то другой. И не хочу, чтобы был в мире хоть один человек, который мог бы рассказать правду. Он будет винить себя, это его убьёт. - Но мне рассказал... - Эй, я в тебя верю. Ты надёжный. Я никого в мире надёжнее тебя не знаю, так что не предавай моего доверия, ладно? Акааши улыбнулся тепло и ласково, коснулся чужой замерзшей ладони и сжал её в своих, укрывая от холода. Так трогательно, просто пипец. Хорошо, что в его руках нет больше тех сопливых желтых лепестков, то ли ваниль, то ли гладиолус, ну хрен его разбери. Он ничего в цветах не понимает. - Ты можешь на меня положиться. Куроо и положился. Опустил голову на чужое плечо и за какую-то секунду внезапно заснул. Он честно не хотел так подставлять Акааши, но и тот мог бы его растолкать, а не сидеть тихонько на холодном утреннем пляже, чтоб ненароком не потревожить чужой сон. Кричали птицы, понемногу начали появляться люди. Куроо проспал прекрасный рассвет и долго извинялся перед другом за свой проступок, едва не признавшись вслух, что эта ночь была самой прекрасной в его жизни. Но не признался. Казалось, он отбросил всякие глупые чувства, вроде сомнения, неуверенности, смущения, но сказать нечто настолько откровенное оказалось внезапно сложно. Просто эта ночь действительно отпечаталась глубоко в душе, и Куроо только мог греть плечи Акааши своими ладонями, пока они брели в номер. К счастью, Бокуто все так же спал, пропустив все интересное, в горле першило, но Куроо надеялся не испортить всем отдых своей простудой. Он же не эгоист какой-то, рассчитывающий, что все должны вокруг скакать. Да, он болен, но он не инвалид, и это не значит, что нужно перетягивать на себя все внимание, лишая радостей других. Он забрался в кровать лишь предварительно убедившись, что Акааши хорошо закутался со всех сторон, выдохнул ему в висок короткое «спасибо», и с улыбкой отправился к себе, мысленно умоляя Бокуто не просыпаться через полчаса и не будить всех своим визгом. На море они провели еще несколько дней, погода исправилась, и можно было оторваться, наконец, искупавшись на славу. Акааши даже немного загорел, что было так непривычно и совсем ему не шло, кстати. Следующим пунктом в плане было озеро у подножья Фудзи, Бокуто снова пробубнил «скучно», но вот вообще не было похоже, что он успевает скучать. Они снова купались, ночевали в палатках и готовили барбекю, рубились в карты, приставали к другим туристам, даже пытались поиграть в пляжный волейбол, но мяч в половине случаев сносило в воду, что на реактивной тяге приходилось за ним плыть. Очередной особо звездной ночью Акааши протянул Куроо чесночный соус к копченым сосискам, и тот осел на языке странным вкусом. Вернее, совсем не странным, но именно это и было необычным. Куроо пристально и долго смотрел на себя в зеркало в гостинице, на горячих источниках дышалось легко и свободно, и Тетсуро рассматривал каждую морщинку на своем лице, пытаясь сосредоточиться и прислушаться к ощущениям. - Ты сейчас себя насквозь спалишь, - хихикнул Бокуто, высушивая свои непослушные волосы, что в кои-то веки имели приличный вид. - Ребят, мне нужно кое-что сказать вам, - в ответ на это серьезно выпалил Куроо, все еще не отрывая взгляда. Не то чтоб он хотел вселять в кого-то ложную надежду, но он обязан был поделиться чем-то настолько важным. - Ну-ну, что там? Бокуто перестал скакать и даже выключил фен, Акааши выразил свою заинтересованность лишь одним взглядом, и Куроо глубоко вдохнул, отворачиваясь от зеркала, наконец, и скалясь своей фирменной улыбкой. - У меня уже пару дней не было приступов. Удивление, застывшее на лицах, нужно было просто видеть. Куроо не перестал ухмыляться, чувствуя себя неловко, словно всех обманул, словно его в последний путь провожали, а ему, заразе, внезапно стало лучше. Но Бокуто вдруг расцвел в широчайшей и искренней улыбке, тут же кинувшись ему на шею всем своим неподъемным весом. - Бро! Бро, ты вылечился?! Это магия онсена или Фузди? Или целебный морской воздух? - наспех тараторил он, не отлипая от друга. Куроо довольно быстро оставил попытки его отпихнуть и перевел взгляд на Акааши, ища более благоразумных идей. Не просто же так это случилось, тут должна быть какая-то причина. - Не думаю, что поправиться так легко. Просто мне стало лучше, вероятно, я офигенно провел время, и это затормозило болезнь. - То есть было так круто, что ты забывал страдать о своем разбитом сердце? - пошевелил бровями Бокуто, и Куроо выхватил момент, мгновенно отпихивая того подальше, несмотря на возмущения. Он так-то и не страдал, вот в чем дело. - Это здорово, - высказался и Акааши, замечая, что на него слишком настойчиво пялятся, - но лучше бы обратиться к врачу. Если есть возможность затормозить развитие, нужно ей пользоваться. - Обязательно схожу, - заверил Тетсуро, - но только после того, как наше небольшое путешествие закончится. Сова согласно заухала, Акааши тоже не спорил, и они решили пойти зажечь бенгальские огни вечером. Куроо снова готов был расплакаться от того, что они у него есть. Бокуто припер яблоко в карамели для Акааши и банан в шоколаде для бро, ничем не обосновывая свой выбор, а после натырил лаванды в хозяйском саду и смастерил венок, накинув тот на голову непонимающего Кейджи. - Ну классно же, ему идет, да? - довольно собой вопрошал бро. Основа венка была из сплетенных стеблей, цветы скопились лишь с одного краю, но оно и понятно, иначе бы Бокуто набили хозяйским веником, поймав за воровством. - Извини, бро, для тебя не буду ничего красть, это как-то непорядочно. - Вот уж не надо, - прыснул Куроо, - я мог бы и сам нахаркать, но пока не в настроении. Он не рассчитывал особо, что вот так раз, и поправится. Скорее всего это и впрямь было замедление развития, так что радоваться раньше времени без подтверждения врача не стоило. Не то сам себе придумал, что выздоровел, а потом сам же и будешь страдать, когда это окажется неправдой. Еще и других обманывать не хорошо. - Иногда любовь заканчивается, - вдруг говорит Акааши, и пока Куроо в трансе пялится в пустоту, откусывает у него кусочек банана, - бывает, люди долгие годы кого-то любят, а потом раз, перегорело. - Чувства не вечны, я знаю это, - согласно кивнул Тетсуро, тоже откусывая банан, пока тот волшебным образом не испарился, - но если я сейчас обрадуюсь, что все зашибись, падать потом будет очень больно. Дождусь вердикта врача, сдам анализы, там посмотрим. Но если что, то вы первые, кого я приглашу праздновать. - Мы будем молиться за тебя всем богам, - заверил Котаро, засунув в рот сразу все три такояки с палочки, - ты слишком молод, чтоб помирать, уж поверь мне. - Да не особо-то и хотелось, - заметил Куроо, но Бокуто уже поперхнулся и зашелся в кашле, от чего Акааши пришлось бежать его спасать. Серьезно, его бро давно бы уже сам сдох без этой заботы. Есть в мире такая несправедливость: отпуск имеет свойство заканчиваться. Они успевают еще посетить несколько мест, приступы и боли больше не тревожат Куроо, и он уже сам начинает верить, что все обошлось. То есть вот ты готовился к раннему завершению своей жизни, и вдруг все, обошлось, расслабься. Поверить было очень сложно, и Куроо в душе уже умолял себя не радоваться раньше времени, но все равно испытал дичайшее разочарование, когда на последних днях зашелся в кашле, нежась в ароматной горячей ванне. Ворох лепестков вырвался в воду, а Куроо все никак не мог остановиться, что даже Бокуто ворвался, и если бы дверь была заперта, точно снес бы замок. Поддержка чужой теплой руки, осторожно гладящей его спину, помогла поскорее прийти в себя. Бокуто был крайне обеспокоенным, лицо его выражало вселенскую скорбь, а в глазах плескалось сочувствие. Куроо вытер набежавшие от нехватки воздуха слезы и вдруг отчаянно засмеялся. Он гребаный неудачник. Шапка пены, покрывающая горячую воду, вся сплошь была усеяна темными сине-фиолетовыми лепестками. *** Куроо уверял, что все было очень круто, и ему было чертовски весело, но расставание все равно окрасилось в мрачные краски. И Бокуто, и Акааши были чертовски расстроены, и Куроо поспешил сжать их поочередно в своих крепких объятиях и рассказать, как сильно он их любит. Он записался на прием, но врач лишь подтвердил все догадки: Куроо не поправился. Он уже был заражен, так что ни о каком излечении речи и быть не могло, просто его тяга и впрямь угасала, оставаясь все тем же теплым и прекрасным, но лишенным той самой сильной любви чувством. «Вероятно, вы встретили в своем путешествии кого-то, кто помог отпустить прошлое, но всколыхнул ваше сердце», - сказал доктор, но Куроо и это тоже уже знал. Его ханахаки не исцелилась, она просто выбрала другую цель. Не магия онсена, и не гора Фудзияма, и даже не волшебный морской воздух вынудили исчезнуть поднадоевшие желтые лепестки. Ему выписали новые лекарства, обрадовали хотя бы тем, что раз отсчет снова пошел с нуля, то у него может быть больше времени, и раз он обратился так скоро, то сдерживающие лекарства будут эффективнее. Говорить не хотелось ни с кем, но стоило потом найти время и отчитаться перед Бокуто. Он же так много для него сделал, что заслуживал хоть какого-то доверия. Номер Акааши Куроо нашел сразу же, как вышел из больницы. То, что у него есть лишний год, полгода или всего месяц, еще не значит, что теперь можно растрачивать время впустую, утопая в своих переживаниях и сетуя на несправедливость жизни. Он написал смску, попросив о встрече, и тут же ее отправил, не перепроверяя текст двадцать раз на наличие ошибок и того, как он звучит. Ответ последовал сразу же. На самом деле Куроо немного нервничал, он болтался по улице до назначенного времени, вместо того, чтоб отправиться домой или занять себя чем-нибудь более полезным. Даже Кенме не позвонил, хотя все так же считал его своим любимым другом детства, которому полностью доверял, исключая некоторые вещи, что пошли бы ему во вред. Просто не хотелось ни с кем делиться, ни с кем советоваться. - Прости, давно ждешь? - выдохнул запыхавшийся Акааши, выцепив Тетсуро на подходе. Вообще-то Акааши успел как раз вовремя. - Нет, - Куроо врет, - прости, что вот так выдернул. Акааши качает головой, ничего страшного, я слушаю, и Куроо улыбается. Это совсем не то, это ощущается совсем по-другому. Акааши не успел поесть после работы, потому заказывает полноценный ужин, а на десерт берет бананы в сметане. Куроо спрашивает, что за странное блюдо, но ему говорят «вкусно». Он говорит о чем угодно, только не о том, что нужно, и думается, что Акааши уже должен раздражать этот треп. Он спешил не для того, чтоб слушать про цвет резиновых уточек, он ждал чего-то важного. - Извини, - сдавленно выдыхает Куроо, расстраиваясь от самого себя. Он же говорил, что не должен тратить время попусту. - Ты не этого ждал. - Все в порядке, - невозмутимо пожимает плечами Кейджи, - ты можешь позвать меня даже если просто скучно. Мы же друзья. Но если дело в чем-то другом, я тебя выслушаю. - В тот вечер, когда я все рассказал тебе… - начал было Тетсуро, но язык запутался во рту, сам себя завязал в узелок, обходясь без дурацких вишневых веточек. Хотелось, чтоб ему помогли, но в этот раз Акааши не закончит фразу. Он просто не знает, чем ее заканчивать. - Если тебе сложно, я могу подождать, ничего страшного. - Ты такой чертовски добрый, - смеется Тетсуро, - мне аж тошно. Тошно, что ты испытываешь ко мне жалость. Но я не обвиняю тебя, - тут же поспешил заверить, - я очень благодарен. Тогда, когда я рассказал тебе все, мне стало так легко, я сумел все отпустить, и это так здорово, что ты есть. - Всем порой бывает тяжело собраться с мыслями, я понимаю. Ничего ты не понимаешь. Куроо бы махнул рукой, но вместо этого лишь грустно улыбнулся. Ну и как все рассказать? Как это будет звучать? Грубо? Больно? Жестоко? Когда так оберегал одного, но хочешь причинить боль другому? То есть Куроо-то вовсе не хотел причинять кому-то боль, просто хотел поделиться, и потому метался меж двух огней. «Рассказать» и «не рассказать» жгли одинаково горячо. - Я не хочу тебя обижать, Акааши. Ты не пойми меня неправильно, - попытался начать Тетсуро, но лишь в очередной раз осознал, что несет какие-то глупости. - Это лицемерно — то, как я поступаю. Но, блин, я хочу быть честным. Хотя бы с тобой я хочу быть честным. В глазах напротив безграничное терпение и забота, так трогательно, что впиться в горло себе хочется. В кои-то веки Акааши думает, что все понимает, но нихрена он не понимает на самом деле. Он думает, что Куроо открылся ему единожды, что хочет поделиться переживаниями снова, ведь теперь у него есть человек, которому он доверяет, с кем может поделиться своими тайнами и искренними переживаниями. Но он ошибается, дело ведь совсем не в этом. - Я был у врача, - снова заходит не в ту степь Тетсуро. Сбегает, боится. Он боится не отказа, а того, что Акааши будет себя винить. Что Акааши подумает, будто Кенму было жалко, а его, Кейджи, нет. А на самом-то деле было все очевидно, даже Бокуто понял, и как же славно, что в тот день Акааши не было в номере. Пока Куроо все так же не мог собраться с мыслями, его спутник закончил с ужином, отставил тарелки и поднялся с места, чтоб сесть рядом, совсем близко, касаясь чужого бедра и перехватывая холодную руку. Куроо взглянул на свою ладонь с удивлением, будто не понимая, почему ее такую замерзшую и грубую пытаются согреть теплые и нежные руки Акааши. Его лицо было непозволительно близко, и мысли все разом выбило как из головы, так и из легких. - Я люблю тебя, - спокойно произнес Куроо. Не торопясь, не задыхаясь, не сомневаясь. - Я люблю тебя, - снова. И тепло затопило грудь. - Так… ты врал мне? - растерянно прозвучал в ответ голос Акааши. Его руки не выпустили чужую ладонь, но в глазах плескалось что-то обиженное, расстроенное, и Куроо не посмел спрятаться, уходя от ответа в своем смущении. - Нет. Нет, - повторил он два раза, чтоб достучаться. Кто бы мог подумать, что он сумеет выбить такого рассудительного и спокойного человека из колеи, можно себе медальку рисовать. - Все, что я говорил, было правдой. Просто… я сумел отпустить прошлое. И попутно вляпался в новое. Прости, Акааши? Он кретин. Куроо понял это отчетливо, но все равно пытался не расстраиваться. Делать что-то глупое ему не впервой, но он хотя бы старается быть честным — это похвально, да? - Не стоило нам целоваться, - к разочарованию выдал Акааши. Сердце бухнулось в пятки, но Куроо улыбнулся, на большее и не рассчитывая. - Тогда, может, ты был бы свободен. - Что поделать, мне понравилось с тобой целоваться, - с усмешкой ответил Тетсуро. Совсем не расстроено, вот уж точно не из-за поцелуев ему расстраиваться. Куроо хотел сказать еще «Только не вини себя, ладно?», но на мгновение моргнул и почувствовал теплое прикосновение к губам. Несмотря на подошедшего за посудой официанта и шепчущихся школьниц за соседним столиком, Акааши целовал его снова. Опять все взял в свои руки, пока Куроо тупил, произнося слишком много лишних слов. - Я готов поцеловать только того, кто мне приятен, так что ты свободен, и я свободен, и если мы… - Если мы поцелуемся снова, то не сделаем ничего плохого? - довольно закончил Тетсуро, вдруг понимая, что Кейджи-то глаза отводит и смущается чертовски. Матерь божья, как же прекрасно.