Отражение

      Больше всего на свете я любила Китай, отчего — то эта страна мне казалась манящей, чарующей и бесконечно изысканной в своем искусстве. Одна только музыка чего стоит — эти сладостные ноты проникают в твое сознание, унося тебя далеко от проблем реальной жизни. А эти удивительные здания с причудливыми крышами, стоящие на вершинах могучих гор? Вот они заставляли мое сердце биться чаще, а иногда и вовсе останавливаться. Не знаю почему, но каждый раз, делая наброски, я ощущала внутреннюю борьбу здравого смысла и немого восхищения.       Стоит только представить, что когда-то люди строили эти здания, со своим умыслом, вкладывая туда загадки, чтобы следующие поколения могли их разгадать, тратя на это сотни лет, расходясь во мнениях. Хотя, может быть, все намного проще? И на самом деле все то, что приходит нам в голову при разглядывании этих удивительных зданий — придуманные легенды и предания — всего лишь плоды больной фантазии? Все может быть, нельзя отрицать и скептицизма. Но вот лично мне, человеку искусства — человеку, который во всем видит скрытый смысл и свою потаенную историю — все равно кажется, что весь Китай — это сплошной скрытый смысл.       Как-то в первую поездку я решила сразу же посетить гору Тайшань и, о святая Дева, была просто обескуражена этими шикарными видами. Нигде и никогда не видела такого могущества и одухотворенности. Особенно, когда погода становится пасмурной, когда серые тяжёлые тучи сгущаются мрачным полотном, то, поднимая глаза, начинаешь внутри ощущать странный, неподдельный трепет, будто прямо сейчас гора оживёт и покажет, кто тут на самом деле главный. Какое могущество, какая власть… Единственное, что мешало созерцать красоту и предаваться философским мыслям — так это бесконечный поток туристов, которые щелкают своими телефонами, толкаются, ругаются и останавливаются лишь на секунду, чтобы бросить взгляд на могущественные горы. Да, именно бросить, ибо, чтобы увидеть горы, нужно потратить не один десяток лет. — Прошу прощения, я просто хотела порисовать тут, — я с бумагой в руках пробралась сквозь толпу туристов в более-менее уединенное место, которое только нашла. Это было жутко неудобное каменистое место с огромным количеством противных насекомых. Зато без людей. Устроившись на небольшом камешке, я вновь подняла взгляд, задерживая дыхание и уже чувствовала, как моя рука начинает жить своей жизнью, вырисовывая на белоснежном листе наброски будущего пейзажа. — Это место не для туристов. Грубый мужской голос раздался откуда-то из глубины, я испугалась, так как подумала, что это один из охранников, и я действительно залезла туда, куда не следует, местные вообще очень щепетильно относятся к священным местам, не хотелось бы попасть в неприятную ситуацию. — Я повторюсь, это место не для туристов. Голос раздался снова, тем не менее людей здесь не было видно, и запрещающих знаков, кстати, тоже. — Я просто рисовала, — едва ли не пропищала, оглядываясь по сторонам. И тут в мою больную голову пришла просто ужасно глупая мысль — со мной говорят горы или духи гор. В китайской и японской мифологиях много говорилось о духах, а вдруг мое тело и сознание настолько стали работать в унисон, что я достигла единства, и теперь могу разговаривать с нечто потусторонним? Нет, чушь какая-то, пора завязывать с книгами и медитациями. И, пока я рассуждала о возможности собственного духовного роста и единения с природой, передо мной предстал Он. Высокий, статный мужчина с широкими плечами, мне показалось, что он только что заслонил собой величественную гору. Появившись словно из неоткуда, незнакомец произвел на меня огромное впечатление. Кажется, сейчас я могу описать его.       Этот человек будто сошёл со страниц книг о великих императорах, ведь в его осанке было столько стати, столько неподдельной гордости и родовитости, аристократичные черты лица, тонкие губы и холодный взгляд, направленный словно сквозь меня. Я хорошо запомнила это чувство, когда человек смотрит и словно пронзает сердце и душу острым кинжалом, оставляя этот шрам на века. Он стоял надо мной, и мне отчего-то показалось, что тучи над его головой сгустились еще сильнее, а горы, коими я восхищалась, готовы были склониться перед этим человеком. Тогда я ещё не знала кем для меня станет этот человек, как он сможет перевернуть мою жизнь и как, оказывается, больно быть номером два.

***

      С того момента, когда Мей оказалась у подножия Тайшань, прошло без малого девять лет. Горы так и стоят неподвижно, привлекая с каждым годом все больше и больше туристов, тучи так и сгущаются, а вот жизнь свободной художницы изменилась на сто восемьдесят градусов.       В красивом богатом и ярком городе Пекине, в частном секторе, подальше от магазинов и баров, скажем так, в районе для богатых и знаменитых, расположился огромный дом, практически замок.       Большой, из белого камня, вызывал восторг даже у тех, кто имел похожие особняки. Все дело было в том, что у хозяев этого дома был особенный, тонкий вкус, заметно отличавшийся от всех других. Еще одна особенность этого дома — исключительный европейский стиль.       Высокие колонны, словно два атланта держали крышу этого дома, а в эстетичных французских окнах виднелись комнаты с весьма уютным убранством. Но самое красивое в этом доме — это сад, усаженный большим количеством белых роз, благодаря чему на всю округу чувствовался тонкий аромат бесконечного счастья. На входе к дому стояли большие автоматические ворота, которые открывались только, если хозяева посчитали, что ты можешь туда войти, охрана была чуть ли не по всему периметру, множество камер наблюдения, не хватало только огромного рва с крокодилами. — Мей, посмотри чему я научился! — на огромной поляне, на гладко выстриженным газоне, со своеобразным оружием в руке, носился мальчик, явно пытаясь продемонстрировать, насколько он крут. Серебристые кудрявые волосы растрепались, и маленькие тоненькие кудряшки прилипли к раскрасневшемуся лицу, вишнёвые глаза горели неподдельным азартом, он с победным вскриком направлял удар в небольшие статуи, каждый раз заливаясь звонким смехом. — Твои навыки все лучше и лучше, — женщина, сидевшая на широких качелях, прикрыла ноги темно-синим пледом, улыбаясь мальчишке и как-то грустно вздохнула, думая совершенно о своём, пока Мэн, так звали ребёнка, показывал ей чему научился за это время. Мальчик не только выучил пару-тройку приемов, чтобы справиться с искусственными врагами, но уже умел справляться с настоящими врагами. Всему этому его научил отец.       Наверно, стоит упомянуть о том самом отце, то бишь о Рене, ведь он давно не появлялся, с тех пор как турнир закончился, Тао со всей серьезностью ушёл в семейный бизнес, создал собственную компанию. Спустя девять лет с той самой встречи, Мей Такаяши, превратилась в Мей Тао, госпожу Тао — называйте, как нравится, суть остаётся одна. И теперь, вместо маленького камня, она сидит на территории его замка, наблюдая за тем, как сын наследника клана тренирует свои боевые навыки. Удивительно, но с этим мальчиком у нее сложились прекрасные отношения, холодный с виду ребёнок оказался самым нежным цветком. Мей могла лишь догадываться, как у такого как Рен родился столь ангельский ребёнок. Кажется, это были гены его матери. — Может, пойдём? Скоро подадут обед, — вставать совершенно не хотелось, погода была шикарной, самое время для прогулок. Мальчишка скривился, не желая заканчивать с тренировками, но подчинился, так как отец не терпел опозданий, он всегда говорил: нет пунктуальности — нет уважения. Поэтому даже на обед они ходили практически по расписанию. — А после обеда можно снова вернуться к тренировкам? — вишневый взгляд направлен практически в самую душу Мей, вот что-что, а уговаривать маленький жук точно умел. Непонятно откуда у него такой интересный своеобразный взгляд. Мей лишь хихикнула и кивнула. Все равно, если не разрешить, то он слиняет тайком и будет продолжать заниматься. В доме была ужасная суета, прислуга носилась с тарелками, таскали множество разных блюд, которые потрясающе пахли, даже желудок сводило. — Милый, во сколько приедут твои друзья? — женщина поправила укладку, подходя к мужу со спины и касаясь тоненькими пальчиками его спины. Она так делала всегда, ибо Рен всегда был задумчив и попросту не слышал ее. Тао дернулся и обернулся, а в глазах читался один вопрос — что ты сейчас спросила? Как обычно, за девять лет ничего не поменялось. Ее муж всегда был таким молчаливым и чрезмерно серьезным. — Я спросила когда приедут твои друзья, — женщина повторила свой вопрос, поправляя золотистый галстук. Рен помотал головой, будто опомнившись. — Сказали, что будут с минуту на минуту. Рен, Рен… И снова этот голос, голос в голове Тао Рена, который и превратил его в самого отстраненного на свете человека. Рен, Рен, Рен. Мей в очередной раз заметила бледность на лице своего мужа, но спрашивать не стала, он все равно ничего не говорит, лишь начинает злиться и рычать. — Мей, мне нужно идти, увидимся позже, — убрав ее руки со своего галстука, шаман быстрыми шагами направился прочь из своего кабинета, попутно хватаясь за голову, пытаясь остановить все происходящее. Он несся куда-то вглубь дома, в комнату, куда было запрещено заходить и только Там он смог найти успокоение. Рен, больно…