****
Дроссель Шильд. Друзья мисс Дэвидсон определённо были странными. Некто Дроссель, позвонил через три дня после сеанса девушки. Они договорились на вечер пятницы, уже после приёма, поздно, почти ночью. И парню стопроцентно удалось произвести впечатление на доктора. Глухой шлем, плотная байкерская куртка и кожаные перчатки. — Если вы не хотите, чтобы на вас смотрели, я могу развернуть кресло, и вы спокойно снимете хотя бы шлем — байкер легко развернул громоздкий предмет мебели, одной рукой. Поразительно. — Ну что ж присаживайтесь и располагайтесь как вам удобно, — послышалось копошение, а затем наступила тишина. — Для начала, можно ваше полное имя? — Доктор выжидающе прислушался. — Кхм, Дроссель. Дроссель Шильд. Но вы зовите меня по имени, — голос был чуть хрипловатый, но поразительно спокойный. — Я так понимаю, ваша подруга рассказала вам о том, что здесь можно говорить, не стесняясь? — док улыбнулся — Хотя я искренне не понимаю, почему вы не говорите друг с другом? — он записал свои мысли. — Чарли мне не подруга, скорее младшая сестра, семья! Хотя мы с братьями иногда так ведём себя, что она выглядит на нашем фоне старше. А выговориться ей, значит, заставить волноваться. Она уж слишком о нас переживает — в кабинете зазвучал бархатный смех. — Ну, что ж я вас понимаю. Не всегда открыться близким, легко. — Док черканул ещё пару слов — Пожалуй, давайте начнём сначала. Я вас слушаю. — Сначала... началось всё на родине. Гремела война, рушились города. Мои родители погибли, меня взял на воспитание одинокий военный. У нас в армии были мото войска. И учитель, взяв ещё Винни и Модо, делал из нас связку. Винс был круглым сиротой. У Модо наоборот, большая семья, к ним то мы и ездили, когда нас отпускали домой. Мы с Винсом дети войны, сироты. И только в семье здоровяка отогревались, немножко. С детства неразлучные, мы стали братьями. У нас на родине есть некий обряд братания на крови, мы его прошли. Сильная связь, для нас норма. А сейчас, мои братья хандрят. И я не могу помочь, хотя я лидер, я должен! У меня самого душа не на месте. На родине у меня осталась девушка, я верю в её верность, но мы слишком долго живём тут. А она так и не успела стать женой. Мои братья в депрессии, а я могу думать только о своей любимой. Чтобы вы сделали на моём месте? — спросил Дроссель. — Хм, ну, во-первых, съездил бы и выяснил всё с девушкой. Ненадолго. Не думаю, что ваши братья без вас беспомощны как котята. Верьте в них больше. Если ваша дама не готова вас ждать, то спросите себя, подходит ли она вам? — Док постукивал ручкой по блокноту. — Логично. Но могу ли я бросить братьев, в таком состояние? — простой вопрос. — Если вы не можете уехать от них ненадолго сейчас, то сможете ли, когда всё будет хорошо? Я отвечу, нет. Дроссель, вы не наседка. Ваши братья взрослые мужчины. Дайте себе немного свободы, — Док вписал слово гипер опека в карточку. — Возможно, вы правы. Уеду хотя бы для того, чтобы они пожили своим умом, хоть неделю, — смешок. — Знаете, я попрошу вас о том же, о чём просил вашу подругу. Дайте ассоциации всем своим близким, — врач подобрался. — Хм, девушка: нежность, крепость, война. У меня к ней всегда щемящая нежность. Но она железная леди. Военачальник. Модо, ну тут проще, тишина. Он всегда молчит. На вопросы, пожатие плеч, улыбка и молчание. Чарли, она как покой, семья, дом. У нас не было дома, фактически мы бездомные. Жили на базах. Только с появлением Чарли, узнали, что это такое, возвращаться туда, где ждут. Кормит нас, лечит если ранены. Чинит байки. Чарли это дом, — он умолк. — А младший ваш брат? — док приготовился писать. — Винсент, Винни, это боль. Вся боль, идущей на родине войны. Он изувечен. Не только внешне, тут мы все одинаково калеки. Нет, изуродована душа брата. У него на глазах погибли родители и младшая сестра. Он не разучился улыбаться! Потом, ему взрывом изуродовало лицо. Он всё ещё мог шутить! Убили его возлюбленную, через пару часов после того как они решили быть вместе. Он продолжал кое-как жить! А теперь братишка влюбился, причём, по его мнению, безответно. И вот тут, его накрыло! Он боится! Мой брат адреналиновый наркоман и страх для него новинка! — Дроссель выдохнул. — Что вы вкладываете в понятие адреналиновый наркоман? — удивлённо спросил доктор. — Ему всегда мало драйва и риска. Он всегда идёт по краю, чем ближе к смерти, тем лучше. Он просто её не боится. Вообще ничего не боится, только быть отвергнутым. Или, что ещё страшнее, если девушка его примет, и он её не убережёт. Он слишком глубоко ранен. И сейчас уязвим особенно, — парень затих. — Я всё больше хочу поговорить с вашими братьями. Но вам, когда наметиться положительная динамика, всё же стоит уехать к девушке. Ненадолго. Вас тревожит не то, что она не дождётся, а неизвестность, недосказанность. Как только вы с ней всё выясните, в вашей душе наступит мир. Так или иначе. И не бойтесь говорить с мисс Дэвидсон, она вас поймёт. Насчёт братьев скажу, возможно, БПТ и психо травмы. Надо разговаривать, и лечить. Младший, простите за прямоту, может слететь с катушек. Посттравматическое стрессовое расстройство, причём застарелое, — доктор умолк. — Хорошо, я сделаю всё, чтобы мои братья пришли к вам.****
Модо Мэвирик. Старший из таинственных друзей мисс Дэвидсон пришёл в пятницу к ночи, как и договаривались. Он был воистину огромен. Легко развернул кресло доктора, а сам прошёл к диванчику. Пока Док садился поудобнее, послышался жалобный скрип. М-да в этом парне килограмм двести, похоже. — Ну что ж, представьтесь для начала, — он готов был записывать. — Модо Мэвирик, и я не знаю, зачем пришёл. У меня всё хорошо, — голос был подстать внешности. — Да, ваш брат так и сказал, что у вас всегда всё хорошо. Но я понял, что это не так. Просто, вы не хотите доставлять неприятности семье. Здесь вы можете говорить всё, абсолютно. Вы мой пациент, и все ваши слова останутся в этом кабинете, — врач замер. — Пожалуй, это лучше, чем разговаривать с байком. Братьев я действительно грузить не хочу. Дросс и так вечно обо всём волнуется. А у Винни его больная влюблённость, — он умолк. — Так, что же беспокоит конкретно вас? — спросил доктор. — Я скучаю по семье. На родине у меня: мама, сёстры, братья, племянники. Здесь нам хорошо, но моя семья там. А ещё здесь появилась одна девушка. В кафешке на углу. Она мне нравится, пышненькая вся, кругленькая. Только, она вряд ли сможет принять то, какие мы, — он замолчал. — Почему? — док всё же многое не понимал. — Ну... — Модо замялся. — Ах, да простите, ваша вера, — врач пристыженно умолк. — Пусть так, но не только. Не знаю, говорил ли вам брат, но я неполноценный. Хм, грубо говоря, инвалид. На одном глазу повязка и протез вместо руки. Очень мало женщин способных принять такое. Я полностью дееспособен, но... всегда это, но. Тут всё зависит не от меня. Чаще всего я вызываю страх. Я свыкся. Но иногда накатывает, — он замолчал. — Я думаю, вы больше боитесь не непринятия, а перемен. Они несут изменения, — спокойно проговорил доктор. — Возможно, у нас тут вроде как всё наладилось. Только, мне всё равно одиноко. Мы всегда втроём и Чарли. Но сейчас каждый замкнулся в себе. Дросс тоскует. Винс с Чарли шугаются друг от друга. Я не понимаю, что с нами стало? Мы потерялись! Братья становятся собой лишь в сражениях, — здоровяк примолк, он не привык открывать свои мысли кому-либо. — Вы не уверены в себе и будущем. Я думаю, вам стоит поехать на родину с братом. Побыть с семьёй. И побыть одному. Всё обдумать. А сейчас давайте сыграем? Я буду называть имя, а вы мне несколько слов, которые ассоциируются с ним, — врач улыбнулся. — Хорошо, как скажете — Модо выжидающе замолчал. — Хм, мама — доктор приготовился писать. — Дом, выпечка, запах, тепло, — ласково проговорил Модо — Дроссель — отрывисто. — Лидер, ум, честь, терпение, — с уважением. — Чарли — вопросительно. — Уют, нежность, — с любовью. — Винсент — Док почувствовал заминку. — Травма, война, плен, сумасшествие. — Модо говорил напряжённо. — То есть, вы считаете, что у младшего брата проблемы? — спросил доктор. — Очень большие. Ему снятся кошмары, и он гоняет на байке до утра. Он потерял больше чем мы все. И не справляется. А теперь ещё и Чарли. Мы с братом не слепые. Они боятся причинить друг другу боль. И потому отдалились, почти как чужие. Знаете, с первого дня знакомства, она села к Винсу на байк. И больше не садилась ни к кому, это говорит о многом. Подсознательно она сразу выбрала его, за три года ни парней, ни свиданий. А недавно, всё стало сложнее, она осознала свои чувства. И смотрит на Винни больными глазами. Чёрт, мы ничего не можем! Братишка нас не слушает. И кажется, он у финишной прямой. — Модо затих. — Я очень надеюсь, что он придёт. Ему очень нужна помощь. А вам нужно навестить родню. Побыть дома. И не всегда нужно молчать, с родными можно и нужно делиться.**** Винсент Ван Хамм. Младший из братьев, пришёл только через две недели. И так же был одет в шлем и плотную куртку с перчатками. Только в отличие от остальных, был похож на рождественскую игрушку. Красные и белые цвета. Попытка привлечь внимание? Этот парень был субтильнее, нет, под курткой угадывались мощные мускулы, но он был изящнее, что ли. Ничего не говоря, он прошёл к креслу доктора и, подцепив кованым сапогом за ножку, развернул его. Доктор сел и приготовился записывать. — Ну что ж, мы наконец-то встретились. Представьтесь полным именем, пожалуйста — он прислушался. За спиной раздалось копошение и скрип дивана. — Хм, а я думал, вам обо мне уже всё рассказали, в подробностях. Ну что ж. Моё имя Винсент Ван Хамм. — голос был молодой и самоуверенный. — Прекрасно, я смотрю у вас хорошее настроение? — доктор улыбнулся. — Не жалуюсь, оно у меня всегда прекрасное. Я вообще не унываю. Не знаю даже, зачем меня послали к вам? — смешок был почти развязный. — Чтобы вы выговорились. Представьте, что на моём месте вы сами? Чтобы вы сказали себе? — с этим человеком надо было действовать по-другому. — Что я неудачник и всё просрал! — голос был спокоен. — То есть вы недовольны своей жизнью? Какой именно её частью? — доктор насторожился. За спиной послышался вздох. — Всей, я испортил всё, что мог. Брос сказали, что после разговора с вами знаешь, что дальше делать. Я попробую. Мне нужно с кем-то поговорить, иначе меня разорвёт, — последние слова он почти прошептал. — Тогда просто рассказывайте, всё с самого начала, — может ещё всё не так плохо, парень идёт на контакт. — Я был совсем мелким, когда началась война. Мой дом сожгли у меня на глазах, вместе с трупами родителей и сестры. Меня подобрал учитель. Так появились родные существа, мои братья. Я научился множеству трюков, и стал мотогонщиком, при этом остался солдатом. Наш народ истребляли, планомерно и жестоко. И мы боролись. Кажется, в моей жизни не было и секунды без борьбы. Я встретил прекрасную девушку, добивался её внимания. А потом взрыв и я стал уродом. Док, половина моего лица похожа на печёное яблоко, вся покрыта рубцами ожогов. Я возненавидел своё лицо. А она сделала мне маску, и поцеловала. Мы решили, что будем вместе, а через два часа её не стало. Враг, шпионивший в наших рядах, убил её. Я не успел, не сберёг. С тех пор я самый быстрый. Мы попали сюда, в Чикаго, и нам понадобился гараж. И там я увидел её. Маленькая, хрупкая, но такая смелая. Бугай, что пытался забрать её гараж, был больше её на пару голов. Но она не боялась его, а после того как мы его выперли, не испугалась и нас. Я тогда подумал, она сумасшедшая, не испугалась даже моей покоцаной рожи. Док, она всегда садится на мой байк, прижимается, как будто я достоин её доверия. Я ведь маньяк, док! Всё, что я люблю, я люблю слишком сильно! Гонки, риск, драйв, близость смерти! И её! Наравне с кошмарами о войне, мне стала сниться она, не хотелось просыпаться, ведь во снах она моя. И я, не непонятное нечто, непохожее на человека. Пока она рядом, я буду бороться! Эта девушка даёт мне силы, стимул жить. Только вот, быть рядом и быть моей женщиной, это не одно и то же. Зачем я ей такой, искалеченный, изуродованный? Я могу подарить ей только себя, а она мне весь мир. Это тяжело, притворяться, что я самый лучший. А собой быть не выходит, ведь все увидят, что под маской из раздутого эго, я прячу обугленную душу. Мне ни помочь, ни вылечить, — в комнате повисла тишина. — Вы не правы Винсент, помочь можно каждому. Но только если человек сам готов бороться. Вы готовы? — он застыл. — Я могу пообещать лишь попробовать, — голос был тих. — Расскажите мне, с чем вы ассоциируете близких — Док хотел знать, что думает этот парень. — Дроссель: уважение, отец, наверное, или, что-то очень близкое. Он всегда рядом. Брат и друг. Модо: сила, несломленный дух. Он реально крутой, очень смелый и добрый, — парень примолк. — Ну а Чарли, — доктор был в нетерпение. — Чарли: моя весна. Надежда на будущее. Мечта. Недосягаемая. Желание, острое как специи. И любовь, которая щемит в сердце, — ох, он это сказал, доктор был рад. — То есть, вы её любите? Тогда почему не признаетесь? — он действительно не понимал. — Я же сказал, что такой, как я, ей не нужен. Она может получить любого мужчину, — грустный смешок. — То есть, вы сами всё за неё решили? Не спрашивая, не признаваясь. Просто раз и всё. Я не нужен и всё тут? Простите, но вам нужно поговорить с ней. Это будет частью вашей терапии. Сказать всё, честно и открыто. Показать, что под вашим панцирем всё ещё есть душа. Вам обоим это надо, поверьте, — доктор замолчал. Он точно знал, что мисс Дэвидсон ответит на чувства этого парня. — Как я и сказал, я постараюсь. Обнажать свою душу перед другим человеком, не то в чём я мастер, — невесёлый смех — И спасибо, что выслушали, мне это было нужно.
****
Дроссель и Модо уехали вперёд, а он остался, помочь Чарли убрать инструменты. После сегодняшней перестрелки байки пришлось латать, девушка ругалась. А ему просто нужно было побыть с ней, просто рядом. Насытиться. Иногда Винни думал, что его потребность в ней ненормальна. Белый остановился, в проёме открытых ворот гаража. Собирались тучи, вдалеке грохотал гром, начиналась гроза. Он мог бы рвануть, и успеть в табло ещё до первых упавших капель, но... Винни должен был поговорить с ней. Док прав, нужно было, что-то менять. Чтобы там про него не думали, Винс знал, куда мчится его жизнь на полной скорости. К финишу. В прямом смысле. Кажется, боль была с ним с детства, но он всегда растягивал губы в дикой улыбке, и хохотал во время каждого боя. Эй, приятель может, прекратишь прятаться? Ты достаточно был один! Может, стоит разделить всё это с близким человеком? Хватит молчать! Он захлопнул ворота и шагнул к Чарли. Сейчас или никогда. Винс положил руку на её плечо. — Детка, мне нужно... — на них упала темнота, с раскатом грома погас свет. Девушка вздрогнула и прижалась к его телу спиной. — Что это Винс, неужели пробки выбило? — она осторожно отошла от него, и наощупь пробралась к окошку. Он прошёл следом. Темнота и пелена дождя. Ни одного огонька. — Кажется это на подстанции, милая, полгорода во тьме, — он упёрся лбом в стекло. Странно, даже в темноте, он остро чувствовал её рядом. Сейчас всё казалось нереальным, они вдвоём, в полной темноте. — Принесу ка я фонари, — но Винни успел схватить её за руку. — Не надо, так даже лучше. Можно мне поговорить с тобой? — страха почти не было. — Конечно, Винс, в любое время готова тебя выслушать — белый осторожно сел у стены, и потянул её за собой. Сказать, что Чарли удивилась это ничего не сказать. Винни в последние недели её избегал. Похоже, после того как она его бесстыдно облапала. Ну не сдержалась. Только и он сам постоянно на неё смотрел. И выхода она не видела. А тут, лихач сам хочет говорить. Она уселась поудобнее, чувствуя боком его тепло. — Знаешь, один человек посоветовал всё тебе рассказать. И напомнил, что я не имею права решать за тебя. По этому я расскажу, и решай сама, что с этим делать. — он откашлялся и помолчал — Я никогда не бываю откровенным, ни с кем. Это моё кредо! Всегда защищён, всегда под слоем брони из самоуверенности. Ты знаешь меня очень хорошо, я не боюсь ни бога, ни чёрта. Но есть страх, который живёт во мне почти всю мою жизнь. Постыдный, неконтролируемый. Я боюсь терять! Родители и Харли — мои потери, мой ужас! После встречи с тобой я нахожусь в постоянном ужасе. Что если не уберегу, не успею, не спасу? Я люблю тебя, так сильно, что постоянно боюсь! — он услышал, как девушка закашлялась — Я понимаю, я не имею права рассчитывать на взаимность. Не такой, как я, не с моей рожей. Иногда, мне кажется, что такая, как ты, может испытывать ко мне лишь отвращение. Кто я есть, солдат, инвалид, да ещё и инопланетянин? Но ты, будто не видишь этого. Обнимаешь, трогаешь и смотришь, так будто я, что-то значу. Будто я кто-то важный, для тебя, — он замолчал, в гараже повисла тишина. Ну, вот открылся, что дальше гений? Она молчит, не знает, как тебе ответить. Хэй, похоже, сейчас тебя будут отшивать! — Как ты мог подумать, что я, буду, плохо к тебе относится из-за внешности или маски? Неужели я хоть раз дала повод? Ты для меня самый лучший, Винс! Роднее и ближе никого нет. То, что я сажусь на твой байк ничего тебе не говорит? То, что облапала тебя недавно, тоже? Боги, Винс я давно к тебе неровно дышу, этого не видишь только ты. И никогда не называй себя уродом! Ты во всём лучше многих мужчин, что я встречала в жизни, — она замолчала, уткнув пылающее лицо в колени. — Милая, ты не понимаешь. Я называю себя так, потому, что это так и есть. Если ты будешь со мной, жить, спать в одной постели, тебе придётся видеть меня без маски. Побежишь к психиатру через неделю. И помимо этого, желание врагов уничтожить ту, что я люблю, возрастёт, — он закусил губу. — Винс, мне жаль тебя разочаровывать, но о наших взаимных чувствах знает даже Чумазойд, а он, прости, идиот. Именно поэтому меня и воруют постоянно. Лимбургер вообще, не многословно, зовёт меня твоей "подстилкой". Любопытно да, а я ведь ни разу не разделила с тобой постель? Даже враги больше верят в "нас" чем ты сам. Смирись, я люблю тебя. Меня тут спросили, что будет, если ты умрёшь. Знаешь, что я ответила? Уйду следом! Мне никто больше не нужен. Ты тот самый, единственный. И я застряла с тобой, похоже, навсегда, — она подняла голову, надеясь разглядеть его. Свет вспыхнул внезапно. Их лица оказались в нескольких сантиметрах друг от друга, и Чарли смотрела прямо в красные глаза. Кто сказал, что они просто красные? В этих глазах было столько оттенков. Его любовь, алый с вкраплением жёлтого. Боль, несколько капелек чёрного. Он приподнялся, и сев на колени, потянул её на себя. Она скопировала его позу. Несколько минут двое так и сидели, не отрывая взглядов. Его руки держали её за плечи. Он закусил губу и сказал. — Ты должна видеть, на что идёшь! — белые пальцы осторожно подцепили металл маски и откинули её прочь. Именно так! Пусть увидит! Глаза девушки напротив не зажглись ужасом, она просто смотрела, спокойно. А потом протянула руку и осторожно погладила. Чарли прикасалась к бугристым шрамам. Под маской не оказалось никакой шерсти, только рубцы. Девушка искала в себе все те чувства, которые, Винс думал, она будет испытывать, и не находила. Сожаление, да бесспорно, такой молодой и столько пережил. Жалость тоже была, но тихая, вперемешку с нежностью. Боги, она его так сильно любила! Сердце разрывалось. — Знаешь, ты, как всегда, всё преувеличил. И я люблю тебя, как бы ты не выглядел и чтобы не натворил, — она воспользовалась его удивлением и поцеловала, сама. Это было... так как она точно знала, что будет. Волшебно! Ты идиот, Винс, её не волнует, как ты выглядишь, и даже то, что ты адреналин зависимый! Если бы ты признался раньше, вы давно были бы вместе! Эта девушка сама его целовала, сама блин. Бери себя в руки! Белый перехватил инициативу, и впился в её распахнутый рот. Поцелуи становились всё жарче, он одной рукой придерживая её, встал. И тут же, притиснул девушку к стене. Они задыхались, что-то шепча друг другу. Руки Винни сдирали её рубашку, она же пыталась снять его футболку. О боги, сейчас она ненавидела, то, что он одет. Раздался треск, прощай любимое бельё, та же участь постигла и штаны с трусиками. Он действительно был силён и слишком не сдержан. Чарли прошлась рукой по его животу, обведя углубление пупка, расстегнула штаны, и наконец, провела рукой по его возбуждению. О да, как она и думала, он был больше и толще всех бывших у неё когда-то мужчин. Чёрт, Винс! Его руки сжимали её грудь, а потом к ним присоединился горячий рот. Чарли застонала. Как ты можешь быть таким, невозможным, непостижимым? Ах, Винни! Её ноги на поясе белого всё же содрали штаны вместе с боксерами. Шмотки тут же полетели в угол. Девушка обхватила его член, нежно лаская и поглаживая. Так непривычно, тонкий слой шерсти. Ммм как бархат. И тут все мысли испарились, белый ввёл в неё пальцы. Винни сходил с ума, она перед ним, распахнутая, жаждущая. И такая тугая. Его пальцы в ней были так плотно сжаты стенками влагалища, что он зарычал. Нужно сдерживаться, пока её тело не примет его окончательно. Чёрт, тугая и мокрая. Именно таким он и представлял их первый секс. Винс надавливал и растягивал, а она извивалась. С губ слетали слова мольбы. — Пожалуйста, ох ммм, прошу тебя, войди в меня — её голос, хриплый. — Милая, я боюсь тебя покалечить, потерпи немножко — он сам почти скулил. — Чёрт, лихач, я терпела очень долго. Трахни меня уже, наконец, — почти рыдание. Он не выдержал, осторожно приставил головку к входу и качнулся в неё. Оба задохнулись, одним движением Винс наполнил её собой, целиком. Ногти девушки впились в его плечи. Невероятно! Он невероятен! Белый двигался осторожно, всё ещё опасаясь. Контролируй себя, пёс, даже если хочется втрахать её в стену! Только у Чарли были другие планы, она впилась в его губы и ногами вдавила мужские бёдра в себя. Контроль улетел к дьяволу. Одна его рука сжимала нежную грудь, вторая поддерживала под попку. Поцелуи не прекращались, а он всё вбивал податливое тело в стену. Боги Марса, она принадлежит ему! В ярком освещение гаража, белый байкер казался ей совершенным. Мокрый от пота, без своей вечной маски, он рвался в неё. Ближе, сильнее. Первый оргазм она получила, когда он только толкнулся в её тело, неожиданно, но Чарли была так возбуждена. А когда Винс забился в неё со всей своей силищей, кажется, спятила. Что он делал с ней? Самый крыше сносящий оргазм накрыл её, когда он кончил. С его рычанием у плеча, она почти потерялась в реальности. Не заметила даже, как он упал на колени. Лишь через несколько минут, девушка разлепила мокрые от пота ресницы. Винс целовал её плечи и шею, перед её глазами была его изуродованная кожа. Чарли почувствовала, что плачет, от облегчения. Наконец-то, они одно целое. — Любимая, что с тобой, я сделал тебе больно? — Винни засуетился, сцеловывая её слёзы. — Нет, нет, что ты. Я просто. Я.... Боже, наконец-то ты сделал меня своей, — её пальцы погладили шрамы, а следом и губы накрыли его увечье. Чарли целовала его шрамы и плакала. Впервые, от счастья. Винс прижимал к себе эту маленькую, плачущую девушку, которая в один момент подарила ему себя и целый мир. Мир, где нет войны. Есть счастье и тебя ждут дома.****
Генри Грейсвил Генри Грейсвил считал себя хорошим психологом, бесспорно, были специалисты и лучше, но он тоже был неплох. Но, чтобы пациент изменился после одного сеанса? Такого он не видел, ни разу. Винс был весел и много смеялся. — Я смотрю сегодня ваше настроение неподдельное? — спросил доктор. — Ох, Док, вы волшебник. Ребята были правы, — голос был действительно счастливый. — Хм, что же изменилось в вашей жизни после моего сеанса? — хотя подозрения "что" уже были. — Я признался ей, как вы и сказали. И знаете, что? Она тоже меня любит. Мы вместе, Док. Мы даже жить вместе стали, не можем никак оторваться друг от друга, — нежность в голосе. — Мы с ребятами поговорили, и решили вам предложить, не хотите ли прокатиться к нам на родину? — доктор поперхнулся воздухом. — Боюсь это слишком далеко, а я не молод — он усмехнулся. Его кресло резко развернули, на подлокотниках лежали белые пальцы в обрезанных чёрных перчатках. А над ним навис... нависла... мышь? Белая шерсть, круглые уши, и метавшийся за спиной хвост. И металлическая маска на пол лица. Красные смеющиеся глаза. Доктор вздохнул. — Что-то подобное я и подозревал. Я рад оказанному доверию. Только не понимаю, с чего вы решили мне довериться? — он чуть улыбнулся. — Хэй, Док, ты нам помог, нам всем. К тому же у нас есть своя особенная фишка — и белый постучал пальцами по красным антеннам на макушке. — Так откуда вы всё же? — он отложил ручку и блокнот. — С Марса, Док. И там много тех, кому пригодилась бы твоя помощь. Только, таких профессионалов как ты у нас нет, справляемся, как можем. Запои и сопутствующие им проблемы, поголовно у всех. — Винс улыбнулся. Доктор задумался. Жена умерла, детей нет, что он теряет? Практику с истеричными жёнами и тряпками мужьями? Пациентов с сорванной психикой из-за неоцененности на работе? Он может проработать до пенсии лет пятнадцать ещё, что дальше? Сад, клумбы и одинокая старость. А тут приключения, инопланетяне, другая планета. Он не идиот, чтобы отказываться. — Знаете, пожалуй, я соглашусь. Такой шанс выпадает лишь раз, — он встал и протянул руку, чтобы тут же получить крепкое рукопожатие.****
Генри Грейсвил сделает очень много для красной планеты. Он же вырастит первое поколение марсианских психологов. Свою дружбу с тремя байкерами и простой человеческой девушкой, он пронесёт через всю оставшуюся жизнь. "Чтобы помочь ближнему, необязательно быть сильным и богатым, — достаточно быть добрым"