Стекло.

Пиздец как тяжело ежедневно вставать и идти босиком по битому стеклу. Утро, спутанные волосы, выкипевший кофе, нелюбимая работа, а вечером со всей силы в стену кулаком и до угла по стене. Телефонные разговоры, это быстрое: «Прости, сегодня не смогу, давай в другой раз», вторая по счету бутылка вина и плевать, что пить в одиночку – признак алкоголизма. У меня есть компания в виде четырех стен с этими отвратительными обоями в цветочек. Каждый гребаный день я шагаю по осколкам, а потом вынимаю их, даже не пытаясь залечить раны, лишь бы при ходьбе не мешало. Каждый гребаный день я кричу на стены, прошу их сказать хоть что-то в ответ. Стены молчат, напиваясь моей теплой кровью, а во мне что-то потихоньку умирает. Маленький Курт с глазами цвета моря, с облаком сладкой ваты в руке, с надеждой на лучшее теперь гниет и разлагается внутри. У него нет силы кричать и молить о помощи, он просто с надеждой протягивает ко мне маленькую окровавленную ладошку. Ладошку, которую я больше не смогу сжать. Маленький Курт держится из последних сил, а я, кажется, давно уже мертвый. А потом появился ты и буквально вытянул меня из выгребной ямы. Вытянул и крепко прижал к себе. Такой теплый и светлый, с ореховыми глазами, непослушными кудрями и цветными бабочками. Со своей подборкой диснеевских мультиков, кофе по утрам и колыбельными на ночь. Тебе 26, но кажется, что ты еще совсем ребенок. Мне 23, а я как будто старик. Ты такой очаровательный, а я насквозь пропитан сигаретным дымом и алкоголем. Я, наверное, не достоин тебя, а ты шипишь, несильно бьешь по губам и целуешь. В сердце и навылет. Я больше не хожу по осколкам, потому что ты научил меня находить обходные пути. Кофе больше не закипает, потому что его варишь ты. Ты, ты, ты. Целая Вселенная в твоем имени. Целая Вселенная в твоих глазах. Я хочу запереть тебя, закрасить окна и заколотить двери, лишь бы смотрел только на меня. Улыбался мне. Прикасался ко мне. Но тебя не закрыть, потому что соловей – птица, которая не сможет прожить в неволе. Стены все также молчат, но мне наплевать. Завтра ты ведешь меня в кино, и маленький Курт внутри, кажется, начинает оживать. Я чувствую, как он улыбается, а вместе с ним улыбаюсь и я. Нужно будет купить ему облако сладкой ваты. Ты просто вышел в магазин, чтобы купить нам овощей на ужин, взвизгнули тормоза, закричали люди – и тебя не стало. Ты лежишь на асфальте, такой необычайно красивый, словно восковая кукла. Красивый и мертвый. Совсем как я. Маленький Курт внутри закричал отчаянно, громко, этот звук был похож на звон разбивающегося стекла. А я просто не хочу в это верить. Когда ты обнимал меня, мир становился чуточку лучше. Даже эти гребаные обои в цветочек, которые я ненавидел всеми фибрами своей души, ты называл «романтичными». Ты был моим персональным солнцем, а теперь оно просто взяло и погасло. Так глупо, неправильно, но в моем персональном солнце перегорела лампочка, и ее уже нельзя заменить. Я бросаюсь на стены, я пишу на них твое имя, снова и снова, кровью и фиолетовой краской. Выключаю свет и закутываюсь в одеяло с головой, в тайне надеясь не проснуться утром. Ты охранял меня от моих демонов, а теперь я перед ними, как на ладони. Время идет, а я до сих пор не могу поверить в то, что тебя нет. Пиздец как тяжело ежедневно вставать и идти босиком по битому стеклу. Потому что обходные пути знал только ты. Прошло уже много времени. А я все также ложусь спать и надеюсь не проснуться. Маленький Курт внутри уже давно перестал бороться. А я снова не могу пересилить себя и сжать его ладонь.