Оборвать нити

      Скрученный путь привёл Асфалота под свинцовые небеса, к озёрам почерневшего стекла и к костям, рассыпающимся от малейшего прикосновения. Скрипел песок, покрытый толстым слоем пепла.       На этой планете умер даже ветер, что уж говорить об обитателях?       Остался звук, остался затхлый запах, как в чулане, куда не заходили пару десятков лет, осталось тусклое солнце и печальная картина завершённого экстерминатуса.       На востоке чернели… чернела... Сперва Асфалот решил, что там высятся горные хребты, но присмотрелся и понял, что определение "гора плоти" подходит куда лучше. Не груда наброшенных друг на друга тел, не туша громадного животного, нет. Во время последней кампании чернокнижник увидел достаточно, чтобы опознать корабль-улей тиранидов с оголёнными чёрными рёбрами, возвышающимися на многие километры в небо, и с покрытой шипами головой, которая теперь походила на скалу с выёмкой посередине.       На западе темнели руины. Асфалот дорисовал контуры и представил зиккурат, который превратился в оплавленный ком из стекла, камнебетона и пластали. Улей-зиккурат был окружён холмиками проржавевшей техники и полями истлевших останков, среди которых Асфалот не так уж и часто видел те, что принадлежали людям. Чаще попадались кости, которые подверглись изменениям сродни тем, что терпят гибриды генокрадов, пока не достигнут звания чистокровного.       "Скорее всего, это…"       Асфалот очутился на Вавилоне-IV, сожжённом в начале года. Чернокнижник лишь слышал об этой операции. Его агенты покинули планету задолго до того, как там вновь вспыхнула война с культом Четырёхрукого Императора. Слишком опасно было продолжать деятельность, ведь если тебя не вычислит инквизитор, то может заразить генокрад, что куда хуже любого имперского правосудия.       И снова мимо. Асфалот сильно сомневался, что Сишиасу могло что-нибудь понадобиться здесь сразу или через некоторое время после бомбардировки. Конечно, всегда можно было прислушаться к хору неприкаянных душ, но толку в этом нет. Умелый колдун способен почерпнуть силу в смерти, в мучениях жертв, в том числе во время стихийных бедствий или войн, но сейчас осталось лишь едва слышимое эхо, которое даже звучало не особо мелодично.       Асфалот видел их. Все эти жалкие неупокоенные души уже вот-вот лишатся последних узнаваемых черт и превратятся в продолговатые серые облака с тёмными пятнами на месте глаз, носов и ртов. Они уже не помнили, зачем жили и о чём думали в последние мгновения. Просто парили над тем местом, где когда-то испустили дух, стеная и плача.       Неупокоенные забыли слова, чтобы поговорить с Асфалотом, поэтому просто стонали, вопили или ревели в надежде, что чернокнижник поймёт. Чернокнижник понимал, но и не хотел, и не мог чем-то помочь.       Пусть стонут.       Чернокнижник вошёл в город. Улей напоминал карточный домик. Хрупкую конструкцию не только потревожили, но ещё и подожгли, чтобы потом поворошить пепел палкой. Асфалоту пришлось достаточно долго плутать по развалинам, пока он, наконец, не понял, что не найдёт дорогу без пси-способностей. Чернокнижник выругался, остановился и использовал третье око, чтобы увидеть следующую дверь. Асфалот приготовился к тому, что выхода нет, и это всего лишь изощрённая шутка Хары, но парой уровней выше он заметил знакомые символы. И если агенты Асфалота покинули гиблое место, то агенты Тзинча оставались здесь до самого конца. Наверное, даже приветствовали его.       Асфалот некстати вспомнил о боевых братьях:       "Дегана и Нимир ни в чём мне не уступают, но что же делать остальным?"       Это путешествие всё больше напоминало затейливое жертвоприношение. Чернокнижник только теперь начал понимать масштабы изменений, которые последуют за действиями легионеров.       "Узнаем ли мы мир, если вернёмся? Будет ли куда возвращаться?"       Асфалот горько усмехнулся и продолжил путь, размышляя о том, что первоначальные опасения были верны. Теперь уже точно можно сказать, что власти он лишится. А вот с достижением могущества всё очень туманно, как в переносном, так и в прямом смысле, потому как стоило совершить одно неловкое движение на улицах города-зиккурата, и в воздух поднималась серебристо-серая пелена. Осколки стекла, пыль и пепел перемешивались и превращались в полупрозрачные стены, сдавливающие со всех сторон, а Асфалот – высокий Ангел Смерти в угловатых силовых доспехах – не мог не совершить в узком пространстве неловкое движение.       Путь наверх лежал сквозь вагон монорельса. Асфалоту пришлось нагнуться и карабкаться, цепляясь за поручни или спинки кресел. Они время от времени не выдерживали нагрузки и вываливались из креплений – с мест взлетали почерневшие скелеты и обожжённые личные вещи, сложенные в кейсы и сумки. К тому моменту, когда чернокнижник уже почти достиг вершины, своеобразная лестница не выдержала и рухнула. Асфалот чуть не откусил себе кончик языка во время падения, но в остальном ничего серьёзного, доспехи защитили. Он посмотрел на едва подсвечиваемый редкими лучами провал над головой, а потом воспарил, используя тёмное искусство.       Так, всеми правдами и неправдами, он достиг храма Архитектора Судеб, скрытого – по иронии Бога или же его верных слуг – в гильдии строителей.       Ничем не примечательное офисное здание опустело не из-за войн или бомбардировки. Если кто и умер здесь, то только непосвящённые.       Асфалот не искал кнопок, открывающих тайные проходы. Он пробивал одну стену за другой, снимал одно проклятье, чтобы встретиться со следующим.       Чернокнижник добрался до зала жертвоприношений. Кое-какие отродья и свидетельства неуправляемого изменения ещё скреблись по углам. Они прошипели и взвыли, когда появился Асфалот, но не нападали, хотя наверняка уже изголодались по тёплой крови и свежим чувствам.       Чернокнижник подошёл к алтарю, который представлял собой витающие в воздухе драгоценные камни и цветные стёкла, а потом сложил из них мозаику с девятью загадками Тзинча и бесчисленным множеством их решений. Очень капризное заклятье, так как в одно мгновение демоны могли согласиться с такой трактовкой, а в другое возмутились бы и настаивали на единственном правильном решении.       Мозаика налилась алым свечением, сжалась в комок и ударила Асфалота прямо в лицевой щиток, рассмеявшись. Чернокнижник успел зажмуриться, и разбились лишь линзы.       Асфалот снял шлем, обернулся к отродьям, сжав кулаки и стиснув зубы, а потом заметил, что мозаика собирается вновь. Он возвёл защитное поле, но атака не повторилась. Замерцали полупрозрачные ступени, послышалось щебетание птиц, раздался тихий голос:       – Проходи, путник.       В этом мире не было светящихся грибов в сырых пещерах, не было и удушливой пыли мёртвых городов. Ни призраков, ни таинственной угрозы.       Тоже руины, но жизни в них куда больше, чем в ином человеческом муравейнике.       Маленькие ящерки, певчие птички.       Асфалот увидел храм, тяжёлая крыша которого когда-то держалась на толстых каменных колоннах. Теперь только колонны и остались. Они стремились в ясное голубое небо к тёплому яркому солнцу, согревающему после всех путешествий, после калейдоскопа смерти, опасности и крови.       Как-то сразу стало легко на… Асфалот не раз закладывал и перезакладывал душу, а поэтому… ему просто стало легко.       На руинах цвели цветы, раскинулись кустарники с ветвями-иглами и фиолетовыми ягодами, кое-где робко росли молодые деревья. Чернокнижник даже заметил насаждения чего-то, напоминающего тыкву с огненно-рыжими в алых капиллярах плодами, сочными зелёными листьями и стеблями. Асфалот проглотил голодную слюну и отправился искать хозяина этого места.       Хозяин дожидался гостя на краю обрыва, за которым открывался вид на изумрудную долину густых джунглей. На горизонте высились горы, которые с одной стороны врезались в лазурное море, а с другой прикрывали водопад с клубящимися шапками пены.       Хозяин – загорелый и худощавый Астартес, под дублёной кожей которого даже в спокойном состоянии можно было заметить превосходную мускулатуру. Асфалот же редко вступал в рукопашный бой и уже давно не уделял внимания физическим упражнениям, поэтому не мог похвастать подобным телосложением.       Чернокнижник подошёл ближе и отметил ещё одну деталь образа: ни одного волоса. Не только блестящий шар головы, у незнакомца отсутствовали и брови, и усы, и какая-либо ещё растительность на лице и теле.       Из одежды на хозяине только протёртые пыльные штаны. Он сидел, скрестив ноги в позе лотоса. Даже не повернул головы, когда Асфалот опустился рядом на одно колено.       – Здравствуй, путник, – проговорил хозяин, – как тебе мир?       Асфалот окинул взглядом пейзаж. Асфалот прищурился, но не разобрал, иллюзия вокруг или же всё сущее на самом деле живёт, дышит, тянется к солнцу, поёт, охотится на насекомых, покачивая хвостом, который в случае опасности можно отбросить.       – Приятное разнообразие после Мордвиги, Вавилона и ещё Боги знают каких смрадных дыр, – ответил чернокнижник. – Светло, тепло, уютно. Хорошо пахнет. Радует глаз.       – Спасибо, – кивнул хозяин, – мне очень приятно.       – Как в… тебя зовут?       – Это неважно, – отозвался хозяин, едва заметно улыбнувшись.       Он опередил следующий вопрос и произнёс:       – Нет, я не демон. Просто… отказался от имени. Оно стало синонимом "проклятья" и "беды". Напоминает мне о том, чего не стоило бы делать.       – Тогда как тебя называть?       Чернокнижник закрыл глаза и пригляделся к собеседнику третьим оком. Асфалот загодя почувствовал присутствие колдуна, и теперь убедился, что перед ним по-настоящему могучий псайкер. Он лучился, сиял силой, щедро одаривая тех, кто пожелает её почерпнуть.       – Как пожелаешь. Хотя бы даже "червём" или "тварью".       – Может быть, "колдун"?       Незнакомец покачал головой и ответил:       – Нет. Это тоже напоминание... о всём самом плохом.       Асфалот оглядел собеседника с ног до головы ещё раз, отметил позу и предложил:       – "Монах"?       Незнакомец улыбнулся шире.       – Пусть будет так.       – Откуда ты знаешь меня, Монах? Зачем выручил?       – Я хотел предупредить тебя, Асфалот. Ты ступил на тропу, которая скручена в спираль. Закольцована. Ловушка.       – Я знаю.       – Нет, – Монах впервые повернул голову и посмотрел Асфалоту прямо в глаза.       Чернокнижник отметил ширококостное лицо, далеко расположенные друг от друга карие глаза, мощный не раз переломанный нос с горбинкой, острые скулы, впалые щёки, тонкие почти незаметные губы.       – Ты пока всего лишь догадываешься, – добавил Монах.       – Я смогу…       – Нет, – Монах покачал головой. – Они – сама ложь. А ты можешь только подражать.       Асфалот нахмурился.       – И что же ты посоветуешь? – спросил он.       – Оборви нити, змееликий. Тебе не победить.       Асфалот промолчал. Он отвёл взгляд и вместе с Монахом просто посидел на обрыве некоторое время.       – Я вложил в это дело много сил, – сказал чернокнижник.       – И тебе будет вдвое, втрое, десятикратно обиднее, когда начнётся очередной виток замкнутой спирали. Когда-то давно меня пытались убедить, что отсутствие судьбы – проклятье. Теперь я знаю. Это – благословение.       – Сидеть на обрыве, произносить высокопарные речи, ничего не делать?       Монах усмехнулся. Усмехнулся без издёвки, а так, словно встретился со старым приятелем и услышал давно забытую, но глупую и весёлую историю, которая с ними произошла.       – А ты бы желал ни с чем несравнимое могущество? Армию и флот, сокрушающие любого врага? Владения, растянутые на десятки и сотни миров? Чтобы, – Монах щёлкнул пальцами, – по щелчку решалась судьба народов, планет, созвездий?       – Это то, ради чего нас создали.       – У меня было всё это, – сказал Монах. – Разве что миров… хм… даже не десяток.       Он явно не закончил. Асфалот подождал, и Монах продолжил после паузы:       – А потом я лишился армии, потерял владения. Испугался смерти, предавал братьев, заключал сомнительные сделки. В конце концов, начался новый виток, но на этот раз я не стану развлекать ни зрителей, ни кукловодов. Я не буду бегать в колесе. Ты?       Асфалот проскрежетал зубами. Встал. Собирался уже уйти, но потом вновь повернулся к Монаху и ответил:       – Это мой выбор.       – Без сомнений.       – Прощай.       Чернокнижник поискал переход между мирами. Он оказался в том же месте, где Асфалот и появился – на разбитых ступенях у разрушенного храма. Чернокнижник направился туда, но потом всё-таки бросил через плечо:       – Спасибо за совет. В свою очередь, я советую не сидеть на земле слишком долго. Можно пустить корни…       – И превратиться в дерево, – закончил Монах. – Почему бы и нет?       Асфалот развернулся и увидел, что собеседник исчез, а на его месте высится дерево с раскидистой пышной кроной. Оно почти что сорвалось вниз по склону, но ещё держалось за землю толстыми корнями.