«Дотронься до меня»

Порой бывает очень сложно угадать, кто является твоей родственной душой, ведь узнать этого человека можно только по боли, что пронзает твоё тело при каждом соприкосновении с ним. Коснуться своего соулмейта, ещё не зная, как сильно он связан с тобой, — задача не из простых. Казалось бы, мы так часто контактируем с другими людьми, находясь в метро, на улице, в магазине — где угодно. Каждый день мы случайно касаемся тех, кто проходит мимо нас и больше не появляется в нашей жизни. И однажды ты чувствуешь сладкую тянущую боль. Оборачиваешься и глазами начинаешь в толпе искать того, кто с таким же интересом высматривает тебя самого. Но видишь только беспорядочно мелькающие спины и серые лица. Как можно угадать, чьё прикосновение было таким желанным? Чаще всего именно так родственные души никогда больше не встречаются. *** Так получилось, что впервые они коснулись друг друга на шокерах. И это, пожалуй, действительно было хитрым указанием чертовки-судьбы. Иначе как объяснить то, что первое заветное прикосновение, которое должно быть подобно первому поцелую, случилось в тот момент, когда за каждое неверно сказанное слово можно было поплатиться болью? Классические декорации. Сцена была украшена и обставлена как просторный бар: большая стойка, несколько столов со стульями, бесчисленное количество полок с разнообразными бутылками, настенные предметы декора. За стойкой уже щеголял красавчик-бармен, натирая стаканы белоснежным полотенцем. Шастун выглядел так сосредоточенно, как будто вся его жизнь заключалась в блестящем стекле посуды, хотя на самом деле он тщательно продумывал возможные варианты отыгрыша. Когда через несколько мгновений на сцене появился Арсений, приодетый в самых лучших традициях Англии, из зала посыпались овации. Как обычно он выглядел надменно и весело — таков герой или он сам? — Добрый вечер, что желаете? — учтиво проговорил Антон, стараясь произносить как можно меньше слов, чтобы повязки на руках не будоражили его тело бешеными разрядами. — Сделайте мне ваш самый дорогой коктейль, — на ходу ответил Арс и плюхнулся на барный стул. Роль высокомерного богача как нельзя лучше подходила к его аристократическому выражению лица. — Сию минуту, — ответил Шаст и резко дёрнулся, уронив злосчастный стакан. Осколки рассыпались по полу, никого не задев, и Попов с высоко поднятой бровью посмотрел на Антона, одним только взглядом осуждая его за оплошность. — Да у меня миллионы таких стаканов, — усмехнулся Шастун и получил ещё один разряд, что заставило его уже молча повернуться к полкам и начать выбирать подходящую бутылку. Арсений промолчал и лишь тяжко вздохнул, словно привлекая к себе внимание бармена, мол, хочешь услышать душераздирающую историю — спроси об этом сам. Но Антон ничего не говорил, потому что боялся лишний раз получить за свою ошибку. Поэтому на сцене воцарилось молчание, прерываемое тихим смехом из зала и смешками Позова и Матвиенко. И если Арс открыто и с улыбкой пялился на бармена (правда, скорее от нечего делать), то Антон всеми способами делал вид, что Попова здесь вовсе нет. Это только будоражило зрителей, особенно тех, у кого фантазия была на высоком уровне. Выбрав бутылку, Шастун откупорил её и стал наливать в шейкер непонятную жидкость, стараясь, конечно, не издавать ни звука, ведь все мы знаем, чем заканчиваются такие проделки. И только когда всё было готово, Шастун не сдержался и прервал тишину: — Что-нибудь ещё? — за что, конечно, получил ещё один разряд. Арсений улыбнулся ещё шире. Смотря друг на друга испытующим взглядом, они еле заметно кивнули друг другу, одними губами посчитали до трёх и резко повернулись к Паше. Пока Арс по-прежнему обхватывал рукой стакан с жидкостью, Шастун решил поставить бутылку на стойку и случайно, невинно-легко коснулся костяшек пальцев Арсения. Они назвали две разные буквы, и Воля зловеще улыбнулся, нажимая заветные кнопки на пультах. Их разом прошило ужасной болью, но она не была похожа на привычный электрический заряд. На сцене всё происходило так быстро, что они не обратили на это внимания и продолжили играть дальше. *** Простые прикосновения для ребят были обычным делом. Они хлопали друг друга по спине, обменивались рукопожатиями при встрече, обнимались в особо душевные моменты и могли даже в шутку подраться. Потому что физический контакт был очень важен в любых дружеских отношениях, кто бы что ни говорил. Ведь даже на сцене импровизаторам приходилось часто обмениваться прикосновениями, чтобы сделать выступление более живым, реалистичным, весёлым. После очередного удачного выступления все были необычайно веселы и взбудоражены, довольные произведённым на зрителей впечатлением. Ребята звонко смеялись, шутили и шумно обсуждали выступление, приближаясь к гримёркам. Чувство восторга не покидало их. В один момент Арс даже почти удачно пошутил, и Шастун громко засмеялся, схватившись за живот и согнувшись от подступающих приступов смеха. Арс как ни в чём не бывало хлопнул его по плечу и резко отпрыгнул назад, в то время как Антон и вовсе отшатнулся от невообразимых ощущений. Они стояли друг напротив друга и почему-то были крайне озлоблены. Позов и Матвиенко даже перестали смеяться и моментально впали в немой ступор, чувствуя, что сейчас начнётся целая буря. — Мудак, ты можешь не так сильно бить?! — недовольно прокричал Антон, потирая ушибленное плечо. — Ты туда нарочно металлическую пластину вставил что ли, козёл?! — в ответ прорычал Арсений, разглядывая свою ладонь, где всё ещё ощущалось неприятное жжение, словно он несколько минут подряд бил кого-то по щекам. — Конечно, мне же заняться больше нечем! — иронично заявил Шаст. — В отличие от тебя. Ты у нас вон какой сильный, только и делаешь, что калечишь других. — Я тебя только пальцем тронул. С каких пор ты стал такой неженкой? — ядовито ухмыльнулся Арс, сложив руки на груди. Всем своим видом он показывал, что при желании может хорошенько вздёрнуть этого Шастунишку, который возомнил о себе невесть что, раз решил так бездумно предъявить Попову несуществующие претензии. Антон нахмурился, задетый до глубины души. Если удар по плечу он ещё мог списать на нелепую случайность, то столь явные оскорбления в свою сторону он воспринял как высочайшее неуважение, потому что Арсений говорил это издевательски-вызывающим тоном. В какой-то момент Шастун начал очень шумно дышать и пыхтеть от негодования носом, и все поняли, что он готов был накинуться на Попова. Ситуация — ерунда, и парни сами раздули из неё проблему, но иногда ребяческая вспыльчивость Антона действительно могла творить страшные вещи. Со стороны это выглядело очень нелепо, но не менее ужасающе: два сухощавых, худых и высоких парня смотрели друг на друга с нескрываемой ненавистью, и их сжатые кулаки дрожали. И если Арсений всё ещё сохранял некое самообладание, смотря на Антона с вызовом в глазах, то Шаст уже пребывал в нетерпении, горя желанием подправить это красивое высокомерно личико. — Ну Шаст, ну тише, — ввязался в разговор Серёжа, на всякий случай встав между Антоном и Арсением, чтобы они не кинулись друг на друга, как освирепевшие звери. — Бьёт значит любит… Арс так любовь свою проявляет, не злись. Дима хлопнул себя по лбу, осознавая, что Матвиенко — тот ещё экземпляр (читать: милый дурачок), раз посчитал, что такие слова могут хоть как-то утихомирить возникший конфликт. Теперь Позов боялся, что всё станет только хуже. Но Антон, видимо, ничего не понял из слов Серёжи и только смотрел на него недоумевающим взглядом, переваривая в голове услышанное. — Так, не будьте детьми, — вмешался уже Дима, расставив руки по бокам, чтобы выглядеть максимально уверенно и даже грозно. — У нас через несколько дней важное выступление, а вы тут силой собираетесь мериться. Один выйдет на сцену с фингалом, другой — с гипсом. Этого добиваетесь? Чтобы Стас вам всем по голове микрофоном надавал? Голос Позова звучал так осуждающе, что даже Серёжа, который не был ни в чём виноват, почувствовал себя неловко. Остальные стыдливо опустили глаза и виновато замолчали, так что в воздухе на некоторое время повисло напряжение. — Ладно, Шаст, извини, — пробормотал Арсений и тяжело вздохнул. — Виноват, не рассчитал силы. Антон сначала не хотел мириться так просто, но всё равно озарился лёгкой улыбкой, потому что неловкий вид извиняющегося Попова был прекрасен. По неизвестной причине никто из них не сделал шаг вперёд, чтобы скрепить примирение крепким рукопожатием. Они разошлись в разные стороны, и каждый из них долго удивлялся тому, что покалывающая боль всё ещё не покидала их. *** Однажды Воля совершил роковую ошибку, даже не догадываясь об этом. На одном из выступлений ему вздумалось постоянно ставить Арсения и Антона в пару, причём именно в тех импровизациях, где требовалось тесное взаимодействие. Паша всегда относился к ребятам со своеобразным юмором, называя их «истинными геюгами», причём как на камеру, так и за кадром. Все с дружелюбием и большой любовью относились к этому своднику, ведь в его словах не было ничего, кроме задиристого юмора. Он никогда не выходил за рамки разумного, даже когда в его руках находилась целая власть в виде шокеров. Ему было прекрасно известно о том, какое впечатление оказывает на зрителей эта взбалмошная парочка. И в один прекрасный день он решил сделать выступление особенно красочным и неповторимым. «Предметы», «Каскадёры», «Мышеловки» — во всех этих сценках Шастун участвовал вместе с Поповым, потому что так решил вершитель их судеб в лице Павла Воли, который не любил слушать отказы. Держа в руках забавные штуки из поролона, напоминающие собой огромные гаечные ключи, Арсений беспрестанно прижимался к спине Антона и медленно размахивал руками. Они изображали из себя бабочку, чьи крылья были очень забавной и странной формы. Тем не менее, выглядело это очень комично, особенно учитывая то, с каким лицом впереди стоял Антон — ему словно было больно от того, что Арс прикасался к нему. По его скулам проходили еле заметные судороги, но он не подавал виду и продолжал изображать безмолвное тело бабочки, и зрители ничего не заметили, кроме двух прижимающихся друг к другу парней. Через некоторое время Попов сделал маленький шаг назад, чтобы между ним и Антоном было маленькое, незаметное расстояние. С «каскадёрами» дела обстояли немного сложнее. Чтобы гостям доставались самые нелепые и смешные позы, нужно было сначала примерить их на себе. И конечно же, наиболее яркие ситуации получались тогда, когда импровизаторы изображали что-то совместное, неудобное и даже дикое. Но на этот раз Арс с Шастуном действовали максимально аккуратно: они катались по полу, прыгали, ползали, всячески кривлялись, но старались не трогать друг друга. На протяжении всей сценки между ними была дистанция. Лишь в конце Антон позволил себе прыгнуть несопротивляющемуся Арсению на спину, схватившись за его шею. Попов с трудом смог выдержать на себе эту тушу, но дело было совсем не в тяжести груза или неудобстве позы. Просто по его спине прошлись электрические разряды, похожие на волны болевых мурашек. О «мышеловках» и говорить было нечего. Попов и Шастун, как назло, изображали семейную пару, отдыхавшую на море. Долгое время им удавалось даже не приближаться друг к другу. Они наступали голыми ступнями на мышеловки, вскрикивали, но профессионально продолжали делать вид, что эта боль ничуть не мешает их отыгрышу. Когда Арс поднял ногу, чтобы отцепить от пальца захлопнувшуюся мышеловку, он неожиданно начал терять равновесие. Дабы удержаться на ногах, Попов, конечно же, схватился за ничего не видящего Антона, который стоял в этот момент совсем рядом, рассуждая о том, как холодна нынче морская вода. Их разом прошило болью, и Арс утянул Шастуна за собой. Защёлкнувшиеся мышеловки под его спиной не могли сравниться с тем, что испытал каждый из них, когда они оказались лежащими на полу вплотную друг к другу. Тогда шоу произвело потрясающий фурор, все были до безумия довольны проделанной работой. Антон перестал даже смотреть в сторону Арса. Арс стал всячески делать вид, что Антона в его жизни просто не существует. *** Это не могло продолжаться целую вечность. Они оба чувствовали, что для простой случайности было слишком много совпадений. Но никто не решался сделать первый шаг, и в конце концов они стали бояться прикосновений друг к другу. Серёжа и Дима обратили внимание на то, как во время разнообразных сценок они больше не контактировали друг с другом и вообще старались держаться на расстоянии даже во время перерыва. Ни дружеских похлопываний по спине, ни рукопожатий, ни простых объятий… Отношения между Поповым и Шастуном разом опустели и померкли. Они смотрели друг на друга с нескрываемым холодом, под которым скрывалась чуткая нежность. *** Никто не хотел вмешиваться в их взаимоотношения. Более того — все на площадке терпеливо ждали какого-то неожиданного поворота судьбы, за которым последует счастливый финал, ведь для окружающих всё уже давно стало очевидным. Постоянные перепалки между ребятами, гримасы боли на их лицах, странное поведение на сцене — всё это могло означать только одно. Между ними то пылал огонь лютой, но молчаливой ненависти, то образовывался колючий холод. Они не могли поверить в то, что их сердца были переполнены невыраженной нежностью друг к другу. Им было тяжело признаться даже в элементарных вещах, например, в том, что им стало невыносимо больно не касаться друг друга. И если Антон совсем потерялся в реальности, то Попов всё ещё сохранял в себе остатки былой решимости и однажды принял решение изменить хоть что-то в своей жизни. Шаст сидел в гримёрке на своём излюбленном мягком диванчике, сплошь покрытом пятнами от кофе и чая. Поджав ноги под себя, он копался в телефоне и слушал музыку через наушники, умудряясь что-то напевать себе под нос сквозь громкий шум в ушах. Витая в облаках, Антон и не заметил, как дверь тихонько открылась. В комнату вошёл Арсений, который прекрасно знал, где во время перерыва обычно отдыхает Шаст, если ему не хочется сидеть вместе со всеми в буфете. Попов нервно сглотнул, не в силах о чём-либо думать. Ему казалось, что он так долго всё это обдумывал, что теперь его голова была полностью пуста. Он бесшумно приблизился к Антону со спины и легонько дотронулся до его плеча. Шастун так сильно испугался неожиданного прикосновения, что даже не осознал той боли, что пробежалась по его плечу, спазмом охватив мышцы. Он дёрнулся, резко вытащил наушники и посмотрел на Арсения широко раскрытыми глазами. — Блять, напугал, — выдохнул Антон, на мгновение позабыв обо всём, что творилось между ним и Арсением всё это время. Он учтиво выключил музыку, но больше не смог взглянуть на Попова и бездумно уставился в экран телефона. — Антон, — мягко произнёс Арс и сел напротив Шастуна, на другой конец дивана. Ему было так непривычно называть его Антоном, а не Шастом, но при этом так приятно и сладко, что он даже не сразу осознал, что неожиданно замолчал. — Я бы хотел поговорить с тобой. — О чём, Арс? — в недоумении спросил Антон, сложив брови домиком. Он по-прежнему выглядел напуганным, только теперь дело было далеко не в появлении Арсения, хотя именно на него он смотрел с такой растерянностью. — Я не хочу говорить. — Почему? Будешь продолжать избегать меня, как будто всё в порядке? Шастун замолчал, а потом горько усмехнулся: — Это не так уж сложно. Между ними было расстояние, но сейчас они были как никогда близки друг к другу в духовном плане. Арсений понимал это, но ему была неясна позиция Антона, который отрицал очевидное. Ему хотелось пробраться к нему в душу, узнать, что творится у него глубоко внутри. Но больше всего на свете Арсений хотел доказать Антону то, во что он не верил. Попов протянул руку, чтобы дотронуться до чужого лица, но вовремя остановился. Антон даже не дёрнулся. Вместо долгожданного соприкосновения, что могло подарить обоюдное доверие друг к другу, Арс приложил ладонь к собственному лицу. Нежно провёл ладонью по бритой щеке, скользнул по подбородку, погладил крепкую шею и вернулся к лицу. Наблюдая за всем этим, Антон затаил дыхание. Его глаза покрылись еле заметной пеленой слёз, он еле сдерживал себя. Арсений прикоснулся пальцами к своим губам, легонько постучал по ним подушечками и оставил на собственной руке невесомый поцелуй. Шастун задрожал всем телом, испытывая невыносимое желание почувствовать сухость этих губ. — Антон, — тихо прошептал Арсений слабым от волнения голосом, и Антон растерянно улыбнулся, вытирая подступающие слёзы. Попов молча протянул свою руку. Шастун несколько секунд просто смотрел на неё, а потом еле слышно вздохнул и протянул свою. В этот самый момент время для них остановилось и перестало существовать вовсе. Они молились о том, чтобы их пронзило болью. Кончики пальцев нежно коснулись друг друга, одна ладонь накрыла другую и чуть-чуть сжала. Они резко отдёрнули руки и счастливо улыбнулись.