Директору школы «Колдовстворец» Минерве Макаренко от старосты седьмого курса Беловой Катерины
Объяснительная о причинах коллективной неявки на экзамен по Защите от Сил Зла
Уважаемая профессор Макаренко! По техническим причинам, находясь в здравом уме и твёрдой памяти, из самых благих побуждений и во славу Мерлиновых подштанников, в коллективной неявке седьмого курса школы Колдовстворец на экзамен по Защите от Сил Зла прошу винить нашего бывшего директора, ныне покойного. Ниже постараюсь разъяснить свою позицию. Как мы все помним, шесть лет назад наш директор нанял на должность преподавателя ЗОТИ некоего Кирилла Кириллыча Белкина, который оказался бывшим бандитом Вованом Мордой и был уволен за попытку расхищения школьного имущества. Решив в дальнейшем более ответственно относиться к выбору преподавателя по этому предмету, за бешеную по меркам школы зарплату директор нанял известного автора двух десятков педагогических пособий Златопустова. Златопустов, как и любой теоретик, в практике нихрена не смыслил, так что на его уроках мы болтали с ним за жизнь и не парились по поводу оценок. Беда пришла, откуда не ждали: в школе возникли проблемы с канализацией. Директор заявил, что школьный бюджет не резиновый, и на зарплаты учителям, ремонт директорской дачи и вызов сантехников одновременно его не хватит. Так как местная санэпидстанция уже грозилась прикрыть школу, педсовет единогласно решил, что новенький с самой большой зарплатой должен отрабатывать свой хлеб, и назначил Златопустова временно исполняющим обязанности сантехника. Златопустов, конечно, возмущался, кричал, что он высококлассный профи и отбивался педагогическим пособием собственного написания, но его всё равно изловили и засунули в трубу. Что произошло дальше, доподлинно неизвестно, но полчаса спустя мимопроходящий Игорёк Горшков вытащил из канализации издыхающего Златопустова. Больше тот в школе не появлялся. Новый препод, Роман Иваныч Волков, которого мы окрестили Романычем, стабильно раз в месяц неделю пил какую-то аконитовую настойку от зельевара дяди Севы, после чего уходил на склад и всю ночь буянил. Местные в этот период старались обходить склад стороной, ибо Романычу в пять лет на ухо наступил мстящий его отцу-браконьеру медведь, а сарай, орущий песни Шнурова нечеловеческим голосом — это, знаете ли, представление не для слабонервных. Пока Романыч отсыпался после очередной ночки, его заменял зельевар дядя Сева. Говорят, однажды он даже появился на уроке в женской шляпе и с сумочкой, причём вылез прямо из шкафа. Что наводит на мысли, что настойку он готовил не только для Романыча… Окончательно Романыч прославился тем, что дважды протащил в школу приёмного батю Игорька Горшкова, Серёгу Чернова, недавно откинувшегося с зоны. Игорёк, ясное дело, знатно охренел и помчался угонять у дворника Харитоныча списанный Уазик. Вдвоём с подружкой они посадили в Уазик батю и отправили его куда подальше. Но Романыч всё равно уволился: ему дядя Сева сказал, что больше настойку гнать не будет. Заместо Романыча школьная администрация наняла на место преподавателя Защиты ветерана Афгана и Чечни Грюмова, видимо, рассудив, что тот сможет дать нам необходимую практику. Не прогадали: на первое же занятие Грюмов принёс, как он выразился, «универсальный артефакт для защиты от тёмных сил». Следующие несколько занятий мы тренировались разбирать и собирать «артефакт» с завязанными глазами. Наконец, Грюмов заявил, что мы готовы к тому, чтобы своими глазами увидеть, как борются с тёмными силами, и шмальнул из «артефакта» в Игорька Горшкова. Игорёк выжил, инцидент замяли, но Грюмова уволили, а нам запретили практические занятия. Новую преподавательницу, якобы с опытом работы с подростками, нам прислали «свыше». «Опыт работы с подростками» включал в себя тридцать лет преподавания в воскресной школе. На первом же занятии эта мадам обложилась иконами и начала рассказывать, что тёмные силы развращают нас через аниме и гей-парады. Игорёк Горшков спросил, когда мы будем учить что-нибудь полезное и способное защитить нас от зла. Ему предложили выучить «Отче Наш». Окончательно допекло всех то, что эта дама запретила подросткам разного пола держаться за руки и сидеть за одной партой. На учеников одного пола подобные запреты почему-то не распространялись, что никак не вязалось с высказанными ей ранее тезисами о преимуществе разнополых отношений. На этом её паранойя не успокоилась, и дама прикрыла все школьные спортивные клубы и кружки самодеятельности, ибо «неизвестно ещё, чем куча пубертатных подростков могут заниматься вместе». Больше всех протестовал Игорёк Горшков, у которого с преподавателями Защиты были свои счёты. Мадам посоветовала ему «убиться об стену, если что не устраивает». Игорёк, запоздало заделавшийся к тому времени в эмобои, воспринял совет как руководство к действию и попытался вскрыть запястья прямо в её кабинете. Мадам, конечно, заявила, что это была шутка, и заставила его переписывать наизусть «Символ Веры» дабы искупить тяжкий грех самоубийства. Не в силах терпеть подобный произвол, Игорёк и ещё пятеро отчаянных решились на крайние меры: преподшу заманили в лес за школой и натравили на обитающую там секту язычников. После её попытки обратить сектантов в истинную веру её уволокли в неизвестном направлении, где три дня жёстко и доходчиво объясняли, что она неправа. Мадам, естественно, после инцидента написала «по собственному желанию», а затем жестоко отомстила подросткам, устроившись в Министерство Просвещения. Так как директор выражал излишне бурную радость по поводу увольнения дамы и возможности вновь выбирать преподавателей самому, зельевар дядя Сева аккуратно намекнул ему, что в прошлые разы методики избранных им преподавателей не вызывали доверия. Как итог — со словами «критикуешь — предлагай» на должность преподавателя ЗОТИ был назначен сам дядя Сева. На первом же занятии он разделил всех на пары и предложил показать ему приёмы самообороны. Послушав выражения, которыми ученики сопровождали каждый наносимый противнику удар и которые я не буду приводить здесь из соображений цензуры, дядя Сева принялся учить нас невербальной самообороне. В качестве зельевара вместо дяди Севы в школу был приглашён некто Герасим Слизнев, старинный друг директора. Его методика заключалась в том, что за особые успехи он награждал учеников неким «Зельем Удачи» собственного производства и неясного состава. После того, как под действием вышеупомянутого «зелья» Игорёк Горшков среди ночи проник в жилище дворника Харитоныча и требовал от того заняться похоронами гигантских пауков, лавочку прикрыли, а Слизнев сел за «Хранение и распространение…» Прошу прощения за дальнейшие резкие оценочные суждения, но после всего произошедшего директору определённо не стоило подходить к стоящему у открытого окна верхнего этажа школы дяде Севе, когда он не в духе, и рассказывать ему, что отныне он будет совмещать должности зельевара и преподавателя ЗОТИ. Тем более ему не следовало объявлять, что делать это он будет за одну зарплату. В конце концов, существует множество куда более простых в исполнении и гуманных способов самоубийства… Профессор Макаренко, я обращаюсь к Вам как к единственному адекватному взрослому человеку в этих стенах: школа не выполняет своих обязанностей по обеспечению учеников необходимыми для успешной сдачи экзамена знаниями. Впрочем, не расстраивайтесь: теперь, когда она принадлежит Вам, можно просто переквалифицироваться в любое другое заведение.