Амбивалентность

Все, что она сейчас видит – это ровная напряженная спина и сюрреалистические розовые волосы на фоне докторского халата. Уже настолько взрослая, умная, и такая заносчивая... подруга. – Боннибел, отвлекись хоть ненадолго, уже вечер в Сладком королевстве, – странствующая вампирша восседала на подоконнике апартаментов принцессы, не решаясь зайти без приглашения. Ее теперь не замечали здесь, если только она сама о себе не напоминала. Было чуть-чуть обидно. Но сейчас она была награждена еще большей обидой и недовольством, что искрились в аметисто-розовых глазах. – Благодаря твоим усилиям мой потенциально удачный образец выведенной медово-лимонной кислоты закончился полнейшим фиаско! – на высоких тонах запричитала Баблгам, когда оправилась от испуга и отбежала к окну. Девушка печально взирала на лежащие на полу осколки склянки, недавно выроненной из руки. – Я думаю, у тебя все равно шло что-то не по плану, – ухмыльнулась во все удовольствие Марселин, ехидно поглядывая то на ученую, то на пенящуюся субстанцию карамельного цвета. – Полагаю, выделяющиеся желтые пары кислоты опасны для здоровья, но в своем эксперименте я все равно была уверена на восемьдесят процентов, – розоволосая неловко улыбнулась, – Ну, раз ты навестила меня, поможешь тут прибраться. – Поверить не могу, что согласился провести с тобой целый день, – бескомпромиссно сетовал принц, люто поглядывая в сторону Маршалла, который должен был пойти за наживкой для рыб. – Ты где опять? – еще более гневно завопил парень, когда никого не нашел рядом с пледом, где находилась коробочка с наживками – как говорится: стоило на секунду отвернуться. – Туточки! – Гамболл вздрогнул от неожиданности, когда ему задорно ответили прямо в ухо. Он сразу же замахал рукой, отгоняя парящего – и теперь видимого – вампира от себя. – Это же здорово, что нас хотят помирить, – добродушно поглядывал Маршалл из-под своей широкополой шляпы. Эта доброта сердечная была более чем подозрительна, и вампир не внушал (вообще никогда в жизни восемнадцатилетнего венценосца) никакого доверия. Принц горделиво вздернул нос, вновь обращая все свое внимание на маленький, бурлящий зелеными пузырьками, прудик. Бескровные губы вампира исказились в усмешке, когда желатиновый червяк соскользнул с короны принца на его, безусловно, красивый нос... – Это просто ужасно, как я мог такое допустить? – парировал розоволосый парень часами позднее, привередливо вынимая разноцветных червячков из своей – уже неидеальной – прически. – К тому же я категорически не желал заглядывать к тебе в гости. – Ты ничуть не обременяешь меня своим присутствием. И Фиона обрадуется, узнав, что мы помирились, – довольно щурясь, Маршалл выглянул из-за дверцы своего шкафа. – То, что ты с самого моего детства меня задирал, совсем не означает, что мы были друзьями, поэтому идея дражайшей Фионы лишена всякой логики в самой основе. Чувствовала она себя совсем неважно, почти безосновательно обижаясь на подругу. Почти. Но обиды в ней было на два существа, хоть дели такое богатство с кем-нибудь еще. Она не заметила, когда наступила ночь со всеми ее плевочками-звездами и тихим шепотом ветра. Но пахло закатом и громом. Следовало бы в такое время – такое неопределённое - ни день, ни ночь – закутаться в плед и сыграть что-нибудь на своей любимой гитаре. Только на сегодня была запланирована совсем другая программа. – Чудненько, такая тихая и спокойная ночь, пора спать? – внутренне удивляясь своему безупречному позитиву в голосе, Марселин сбросила сапоги около окна и опять же с удовольствием повалилась на мягкую кровать принцессы. Кажется, недавно юная девушка жаловалась на то, что вампирша часто к ней наведывается, какая жалость, ведь ничего не поделаешь. – Я ведь уже не маленькая, – начала она опять по кругу. Дальнейший лепет был не столь важен, и темноволосая просто наслаждалась милым голосом. Она ведь все равно отлично все понимает. Из долгой, и, видимо, аргументированной речи Марселин выхватывает только последнее предложение. – Конечно, это последний раз, – "последний " из сотни первых разов. А принцесса кажется доверчивой и красивой со своей лукавой полуулыбкой. – Да, вот я и поплатился за свое простодушие, единственное, что сейчас я вожделею, так это оказаться в своей удобной кровати, а не в компании с заносчивым, безответственным... – О, нет, ты начал говорить на своем высоком истеричном диалекте, – «и что тебе мешает оказаться в своей кровати совместно со мной?» запнулся Маршалл не договорив того, что хотел. Озадаченно почесав затылок, он посмотрел на своего напыщенного друга. Ситуация была смешная и ничуть не смущающая, но Гамболл так не считал и все не мог успокоиться. – Ничего страшного, что ты переночуешь у меня, ты же не осмелишься показаться перед всеми вот таким, – вампир выразительно посмотрел на перепачканную одежду друга, и тот согласно (и удрученно) кивнул. – И, знаешь, я наконец-то увижу тебя в чем-то обыкновенном и нормальном. – Спасибо, – саркастически выдавил из себя принц, с видной неохотой снимая свою прекрасную одежду, натягивая чужие джинсы и клетчатую рубашку. Скинув свою одежду в стирку, он заметил, что так называемого друга рядом с ним нет. Маршалл обнаружился на маленькой кухне, задумчивым и тихим, таким Гамболл его видел очень редко. – Ну и дохлый ты, – беззлобно отозвался темноволосый, обернувшись на звук ступающих босых ног. Принц был желанным, когда молчал и от возмущения теребил край рубашки. – Я думала, что ты носишь только розовые платья, – поделилась эдаким секретом Марселин, завертываясь в светлое одеяло. – Отнюдь, – принцесса крутится вокруг своей оси, и, кажется, что это самое лучшее сочетание бежевого наряда, розовых волос и ослепительной улыбки. Она счастлива и смущена, она может опять побыть невзрослой девочкой, по-детски падая рядом с подругой. – Ты самая исключительная для меня, – выдает еще один секрет Марселин. – А еще ты выглядишь как нахохлившийся розовый тушканчик, – Маршалл не понимает, откуда в голове появляются такие слова; несвойственно это ему – быть любезным с такими капризными личностями как принц с его галактическим эго. А тот садится на диван, и кричит, что хочет есть. Должно раздражать такое поведение, в самом-то деле, но вампир только криво улыбается сам себе и думает, чем бы отравить эту проблемную крупицу его жизни. А в голове скальпелем прорезается слова «ты необыкновенен для меня». Да, терпение это предтеча сильной воли. У нее есть и то, и другое – поэтому она терпеливо выслушивает такие серьезные проблемы подруги, как отчуждение Финна. И даже не замечает, когда высказывает свое мнение на этот счет. – Не мне говорить о вечности, но что делать? Я, может, и проживу дольше, чем он, но настоящая дружба не зависит от времени! – "Она такая юная", – думает Марселин, стесняется даже говорить слово «любовь». А может настолько уже умна, что не спешит думать об эмпатии. – Все у тебя будет хорошо, а Финну нравится быть с той жаркой принцесской, – брюнетка все же перегибает палку, и Баблгам садится на край кровати и потерянно смотрит на подругу. Вид у нее такой несчастный; ребенок, ужасающийся своему выдуманному одиночеству. – Иногда мне кажется, что ты ревнуешь, – справляется с собой принцесса, и ложится обратно, отвернувшись от подруги. – Ночевать в этом жутком месте, что обо мне подумает Фиона? – Маршалл полагает, что Гамболл его просто дразнит. Сам он на данный момент находится в каком-то вакууме, в котором есть холодный дождь или, скорее, невидимый град, который стучит и стучит, переполняя ничто, округляя до нуля душу. Двойная обида, которой тут есть место, – но не такой же темной – тянет ко дну. – С тобой все в порядке? – о, а это уже неподдельная забота или ему кажется? Темноволосый полуосознанно смотрит на друга «Что со мной?» и замечает, что у принца розоватая кожа. Светло-фиолетовые глаза чуть сокрыты челкой. Ее волосы мягкие и сладко пахнут. Марселин в знак примирения целует принцессу в лоб, даже губами ощущая, как та чуть хмурится. Вампиры не ошибаются в своем выборе, стоит это понимать. И сейчас Маршалл понимает, что у Фионы была точно плохая идея. Напыщенный ублюдок, которого так и хочется ударить, сейчас даже он напуган. Она слишком заботливо перебирает розовые (такие приторные) волосы и Баблгам вздрагивает от каждого щекотливого касания прохладных пальцев о полуоткрытую спину и плечи. – Ты же знаешь, кто тебе нужен. Высокомерие – его утаенная (почти от всех) черта, Маршалл никогда о ней не забывал. – ... вы не пара. Не расстраивайся, я просто знаю тебя очень хорошо, – он не понимает, зачем он это говорит, но Фиона вызывает маленькое жужжащее раздражение, а капля дымящейся (уж точно не его) нежности окисляется в обиде, злости и непонимании. – Не говори так, как будто мы вместе, и ты меня ревнуешь! Специально именно эта формулировка, да? А почему мы не вместе? Ах, точно, ты же высокомерный идиот. О, он надолго запомнит ту эмоцию в светло-сиреневых глазах. Неожиданно, правда? – Ты! Ты же говорил, что тебе кровь вообще не нужна! – Гамболл ошарашено отталкивает от себя вампира, уверяясь в том, что долгоживущим созданиям верить категорически нельзя. – Я искусный обманщик, а ты искусный глупец, – ему кажется, что вокруг тяжелым мокрым снегом падают вероятности, заставляя чаши весов колебаться между двух ассиметричных крайностей. Он видит рубиновую кровь на розоватой коже и ощущает угрызение совести; в эту секунду так и хочется сказать, что это не он виноват. Принц же воспринимает его взгляд иначе, недовольно прикладывая ладонь к пострадавшей шее. Боннибел опять-таки долго будет сомневаться, примерно еще несколько десятков «Последний раз», но в конечном итоге – финал самоочевиден. Два долговечных создания скреплены нитью судьбы. И от этого не уйти. Принцесса целует настолько быстро и недолго, как молния за столько же секунд бьет в землю. Марселин ощущает себя той самой землей, и все же розоволосая такая доверчивая. И гром в голове от того, что рушится их почти что мнимая дружба. Он никогда не прекратит сопротивляться, и никогда не будет доверять. Шум прекращается также непосредственно, как и возник. Мокрый снег, переросший в шумный ливень, сменяется отсутствием звуков. Теперь все зависит от безнадежного ученого. – Ай, – как можно менее эмоционально выдавливает из себя Маршалл, когда его несопротивляющееся тело стукается о ближайшую стену. А потом он замечает, что на месте укуса кожа принца посерела; он же не пил его кровь, в самом-то деле, просто так проявил свое недовольство. Да, за такую провинность, вампир даже может позволить себя ударить этому коротышу. – Что ты хихикаешь? – Гамболл совсем уже ничего не понимает, но сил бороться с чьими-то чужими эмоциями у него больше не остается. Он целует бескровные губы максимально больно, чтобы это было больше похоже на укус, но запал кончается так быстро, что в считанные секунды это уже его прижимают к стене и неловко целуют. – Ты что делаешь? – еще минутой позже. – О, за что мне все это, – в расстроенных чувствах восклицает брюнет, падая на близ стоящий диван и от безысходности прикрывая лицо обеими ладонями. – Что ты чувствуешь? – ну, так, по чисто научному интересу захотел спросить вампир. И прозаично ясно, что ему не ответят по существу. – Кажется лучше, чтобы я сейчас ушел, – рационально предположил принц, быстро проскальзывая мимо клыкастого дружка. – Не отпущу, – уже с издевательскими нотками проронил Маршалл, схватив за костлявое запястье почти удравшего Гамболла и дернув на диван. – «Так не отпускай», – почти не сорвалось с губ розоволосого, что опять же его сильно удивило. – Давай просто поговорим, хорошо? – миролюбиво предложил вампир, закидывая руку на шею принца, чуть прижимая к себе. – То есть ты больше не собираешься лезть своим языком ко мне в рот? – со всей серьезностью спросил Гамболл, больно ударяя локтем свою материальную проблему. – Не обещаю, а, нет, стоп, шутка это, шутка! – солгал Маршалл, успокаивая опять взбушевавшегося принца, который тут же – еще сильнее покраснев – скинул его с уютного дивана. – Отчего не спишь, кто тут жаловался, что из-за невысыпаний эксперименты не удаются? – О, просто ощущаю жуткую необходимость в общении со сверхъестественным созданием, – принцесса полулениво подмигнула, смешно сплющив правую щеку об подушку.