Мы не знаем, чем это закончится

Ее план оказывается не таким уж хорошим. В первый день все идет прекрасно. Почти идеально. Они проводят утро, планируя новое дело, но длится это всего полчаса, прежде чем она начинает дразнящее прикасаться к нему. Медленная пытка. — Соглашусь, — говорит она, наклоняясь через его плечо, чтобы изучить замысловатую карту. Это напоминает ему о том случае, когда она (очаровательно) хвасталась своими навыками, водя по экрану карандашом, вынутым из ее прически. Тогда это надолго отвлекло его внимание от дел. Сейчас, когда она принадлежит ему, а он ей, это действует на Мака так же сильно. Она опирается руками на его плечи, и у Мака перехватывает дыхание. Чтобы ни было между ними, это так ново, так ярко, как свежее отлитый слиток золота. — Что дальше? — ее нежные пальчики водят по его груди, и он приказывает своему сердцу успокоиться. — Я сделаю заказ, и нужное оборудование будет у нас через три дня. Тем временем мы осмотрим то, что у нас уже есть, — он оборачивает к ней и видит ее усмешку. — Вот почему я хочу тебя, — заявляет Джин так, как будто он сказал что-то невероятное, а не обычную банальность, и гладит пальчиком ворот его рубашки. Теперь, когда они снова здесь, он опять надел футболку под нее и джемпер сверху. — Я скучаю по тому, как легко было в Куала-Лумпуре, — шепчет она, ее губы на расстоянии вдоха от его шеи. — Наше дело? Это было не так уж легко. Это было почти невозможно. — Нет, глупый, — улыбается она, но Мак не обижается. Наоборот, на его лице появляется кривая ухмылка. — Я имею в виду то, как легко можно было увидеть тебя, — Мак поднимает бровь в немом вопросе, хотя она и не видит этого, стоя за его спиной. Джин продолжает: — Ты носил только брюки и рубашку. Я могла смотреть на твои руки, твою шею… — она трется щекой о его бороду, это щекотно. — И тебе это нравилось? — спрашивает он, его ладони все еще на столе, держат карту. — Ну, — она делает паузу, — возможно. — Возможно? — переспрашивает он, поворачиваясь к ней через плечо. — И что ты думаешь об этом сейчас, когда увидела целиком? Джин прикусывает губу. — На самом деле, я не видела всего, — говорит она. — Прошлой ночью мы были, хм, под одеялом. Я разглядела только часть тебя… — Может, это и к лучшему, — отвечает Мак, недовольный тем, какое направление принимает их беседа. — Я не супермодель, — отшучивается он, пытаюсь отвлечь ее внимание. Джин хмыкает самым неженственным образом. — Я вижу тебя насквозь, Мак, — сообщает она. — Ты думаешь, что раз ты старше меня, мне не понравится то, что я увижу. Это чушь. Я выбрала тебя не только за твою ум. — Да? — спрашивает он, и внутри появляется надежда. Кажется, он начинает понимать. — Да, именно так, — говорит она, забираясь на стол перед ним, не обращая внимания на мнущуюся карту. — Когда я в первый раз услышала твой голос, это завело меня, — говорит она как бы между прочим, и он перестает дышать. — Это была пленка ФБР с записью твоего допроса. Нам ее прислали после того, как я оббивала порог Гектора целую вечность. Ты стал моим наваждением. И когда я услышала первое слово, которое ты сказал, я поняла, что попалась. Я была так возбуждена, что не могла работать. Мне пришлось скрыться за пожарной лестницей и отвести пар, если ты понимаешь, о чем я, — ее дыхание учащается, и Мак стягивает пиджак с ее плеч, не говоря ни слова. — А в ту ночь, когда ты появился в моем номере, — кстати, я до сих пор не знаю, как тебе удалось скрыться… — Ты и не узнаешь, — ухмыляется он. — Не важно. Я ласкала себя после твоего ухода. Не смогла удержаться. — Ты сумасшедшая, — заявляет он, улыбаясь. — И больше ни слова, а то я покраснею. — Но ты веришь мне? — спрашивает Джин, ее глаза сияют, и он кивает в ответ, найдя в себе смелость прижать ее ладонь к своей эрекции. — И даже так, — добавляет он, в первый раз обращая внимание на глубину своего голоса, темное очарование мягкого акцента в его словах. Он живет с этим всю жизнь, не замечая этого. Но Джин замечает. — Боже, Мак, — выдыхает она с удивлением и удовольствием и тут же дразнится: — Я это сделала? Он резко встает, возвышаясь над ней, и крепко целует. — Конечно, дорогая моя, — он подхватывает ее за бедра и прижимает к себе. — Точно так же, как я сделал это, — его рука проскальзывает за пояс ее свободных брюк, находя пальцами влажные волоски. Они занимаются любовью прямо там, на столе, практически полностью одетые. Он опускается на колени и ласкает ее языком до тех пор, пока она не начинает стонать и извиваться. Ее голос срывается на высокий просящий вскрик, она ругается и говорит, что ненавидит его, но цепляется за него, чтобы быть ближе, и он шепчет ей на ухо соблазнительные непристойности. День пролетает, и ничего не сделано. Следующим утром после завтрака, когда она опять подходит, чтобы обнять его, Мак заставляет себя сделать шаг назад. — Нет, — говорит он, поднимая руки. — У нас были планы. Дело, которое надо сделать. Вчерашний день прошел впустую… — Впустую? — огрызается она, мгновенно заводясь. — Отлично. Черт с тобой! Я отправляюсь плавать на озеро. — За нами могут следить! — кричит он ей вслед, и громкость его голоса вкупе с досадой заставляет его звучать яростно. — Не будь дурой! — Так пусть смотрят! — вопит она в ответ. — Надеюсь, меня опять арестуют, и тогда у тебя будет куча времени для планирования, не так ли?! Позже он думает, что мог бы вести себя иначе. Несмотря на обещание заниматься делами, он постоянно поглядывает на часы, считая минуты и вскидывая голову на каждый шорох, надеясь увидеть ее. Джин нет целый день, и он запрещает себе беспокоиться, зная, что, если ее поймают, полиция пойдет прямиком к нему. Поэтому он продолжает работать до тех пор, пока солнце не сядет и каминные часы не отсчитают девять. — Джин, — зовет он, поднимаясь и разминая затекшие конечности. — Ты дома? Он обходит замок и, наконец, проверяет ее бывшую спальню. Ее вещи здесь: по крайней мере, она ушла не навсегда. Несмотря на то, что она просила его о переезде в его спальню, Джин еще не успела перенести свои вещи. Он находит ее на крыше с горсткой камешков, которые она методично сбрасывает вниз. Он не видит выражение ее лица, но ее плечи застыли, и он представляет его себе таким же. — Джин, — окликает он тихо, его почти не слышно из-за ветра, и она отшвыривает камешек с особенной жестокостью. — Мак, — глухой скрип зубами. Очевидно, он еще не прощен. Тридцать лет назад он бы отказался извиняться, смотрел бы, как стена молчания по кирпичику возводится между ними. Но сейчас он мудрее, и поэтому Мак делает шаг навстречу, намереваясь погладить ее плечо и мягко развернуть к себе. Он протягивает руку и открывает рот для извинений. — Ты прав, — говорит Джин, не оборачиваясь, и он закрывает рот. — Это было глупо и наивно с моей стороны полагать, что мы сможем быть вместе и вместе работать. Давай закончим наше дело и потом поговорим. Тишина растягивается между ними, и он уже не помним, что хотел сказать. Дело. Чертовы бриллианты. Он берет из ее рук последний камешек и бросает его вниз на скалы. — Очень хорошо, — отвечает он. — Пойдем в дом. Здесь холодно, а нас ждет работа. Она следует за ним на кухню, где он безмолвно готовит ужин. Только этим утром она дразнила его по поводу его поварских навыков, а сейчас сидит, держа в замерзших пальцах чашку горячего чая. Он ужинает, она тоже, и, не пожелав «спокойно ночи», уходит к себе. Их легкое компаньонство улетучилось вместе с недавно обретенной страстью, и так не вернулось за тот месяц, что они провели в подготовке к делу.