В мире фантазий.

— Какое мороженое ты любишь?       Для ребенка моего возраста ответить на такой вопрос проще некуда. У всех детей в голове сразу возникает холодное лакомство разных цветов и вкусов. На языке сразу ощущается холодинка, и слюнные железы начинают работать по полной, и в итоге ребенок далеко не один свой любимый вкус называет, потому что ему нравится буквально всё разнообразие.       Что же касается меня? Я терпеть не могу подобного рода вопросы. Просто потому что в детстве у меня ничего не было из этого. За все свои тринадцать лет я ни разу не попробовал сладости, не познал радость детских площадок и общения со своими ровесниками. И самое главное — я с огромной завистью смотрел на детей, что с такой ослепительной улыбкой сидели на руках у матери, которая безмерно любит своё чадо.       Мое детство было ужасным. Как говорят воспитатели, только до восьми лет в ребенка можно вложить по максимуму, чтобы сформировать его характер. Мои первые восемь лет пошли коту под хвост, раз в какой-то момент я оказался здесь.       Когда родители спохватились, что их дитё ни с кем не общался, я уже был изгоем, отщепенцем, в общем, называйте как хотите человека, который просто ненавидел контактировать с окружающими людьми.       И на каком-то очередном тупом сайте в интернете моя мама прочитала, что мне нужна смена обстановки, свежий воздух, чтобы прийти в себя.       Вот только ни горы, ни заснеженные ёлки, сосны и ещё какие-то другие деревья, буквально накрытые толщей снега, ни странный парень напротив меня не могли бы вернуть мне нормальное состояние. Я же ведь даже понятия не имел, что значит быть нормальным. Каково это, радоваться в любящей семье, проводить время на заброшках с крутыми друзьями и прочее, прочее, прочее…       Вы спросите, что за парень, сидящий напротив меня? Я не смогу что-то много ответить, ведь мне абсолютно плевать на него, хоть вижусь я с ним уже вторую неделю. Я не мог определить даже его возраст. Наверное, это из-за его неряшливых волос странного, однако красивого, зелёного цвета, худого тела, хотя мышцы рук мне почему-то знатно бросились в глаза; а может это всё из-за его мелких веснушек, разбросанных чуть ли не по всему лицу, но больше всего их было на щеках. А ещё эти дурацкие очки, которые ему явно были велики, поэтому он их вечно поправлял. Уж не знаю — это его дурная привычка или этим страдают все очкарики… — Шото, расскажи мне.       Мне нечего рассказывать. Я оказался здесь самым неожиданным образом для того… чтобы снова вспоминать своё отвратительное детство? Хотя, я уже, если честно, начинаю забывать, какое оно у меня вообще было. Но всё, что у меня после него осталось, это боль, уныние и разочарование во всём существующем на этом свете. А сидящий передо мной психолог, имени которого я даже не запомнил и запоминать не собираюсь, пытается что-то из меня выдавить. Ему заняться что ли нечем?       Видимо, нечем, раз я продолжаю сидеть тут и просто пялиться на то, как временами ветер срывает снег с верхушек деревьев, и он красиво падает на землю. Никогда не видел подобной красоты. Мои руки сильнее обхватили ноги, которые я закинул на кресло. Меня буквально клонило в сон от такой прекрасной тишины и немного тяжёлого горного воздуха. Удивлён, что этот парень здесь живёт. Хотя, может, и не живёт — не знаю, почему я вдруг об этом подумал.       И почему-то именно сейчас я задумался о том, что совсем не хочу возвращаться к родителям, которые с фальшивыми улыбками будут обнимать меня за плечи и спрашивать, как прошёл мой очередной бесполезный сеанс. Ведь я снова буду молчать, а потом скажу, что устал, и уйду к себе в комнату.       Мои братья и сестра учатся сейчас за границей, они примерные дети, о которых мечтает каждый родитель. Что пошло не так со мной? Мне кажется, что даже Богу не известно. А ещё у него плохое чувство юмора, раз наградил меня внешностью, словно во мне слились два человека: с правой стороны у меня были белые волосы и серый глаз, а с левой — красные волосы и голубой глаз. Гетерохромию можно встретить очень редко, но чтобы она отразилась и на глазах, и на волосах — я кроме себя ни у кого такого не видел.       И я уже молчу о моем «прекрасном» дополнении в виде огромного шрама на четверть лица, который оставила мне мать, когда была в шоковом состоянии после очередной ссоры с отцом. Да уж, видимо, именно в тот момент счастливая жизнь сказала мне «прощай».       Ну, что было, то прошло. Я стараюсь не вспоминать всё это, но из-за этих дурацких сеансов у дурацкого психолога мне приходится.       И снова из моих мыслей меня вытаскивает спокойный голос моего собеседника. — Не волнуйся, ты можешь довериться мне. Да и твоих родителей здесь нет.       Я неожиданно вздрогнул. Последняя фраза как-то странно отзывалась в моей голове. После стольких вопросов, ненужных психологических нотаций, всего одно предложение, и я смог глубоко вздохнуть всей грудью и расслабиться. Впервые за две недели я обратил внимание на то, что стул, на котором я сижу, очень большой и мягкий, а его ручки были очень удобными подлокотниками. И я впервые за это время обратил внимание на своего психолога, который… наконец снял очки. И из-за этих очков я не заметил, насколько у него красивые глаза. Я не знаю, как сейчас менялись эмоции на моём лице, и менялись ли они вообще, но этот парень продолжал спокойно сидеть в своём кресле и держать в руках небольшую тетрадку в синей обложке.       Ещë больше я выпал в осадок, когда увидел его лëгкую улыбку, от которой я долго не мог отвести взгляд. — Ну что, сегодня поговоришь со мной?       Я, чуть подумав, вновь посмотрев на прекрасную погоду за окном, сглотнул и неуверенно кивнул, после чего я почувствовал, как мои руки жутко вспотели. Это просто сумасшествие.