***
— И что ты там забыл, в такой-то мороз… А если бы я за молоком не пошёл, что бы ты делал? Наверное, умирал бы. Игорь сидел на полу у батареи в огромном одеяле. Ощущение было, как будто у него между мышцами скопились ледяные залежи, которые теперь оттаивали. Свою ошибку он понял: как только начинает клонить в сон — ты проиграл. Сейчас бы заснул там. В сугробе. И больше бы не проснулся никогда. — И я ведь, главное, даже не хотел из квартиры выходить, представляешь? И молоко-то мне не то чтобы нужно было. Даже не знаю, зачем пошёл. Игорь начал понимать его речь. Его это успокоило. Если он всё понимает, скорее всего, умирать не собирается. В голове немного прояснилось. Жилин широкими шагами ходил взад-вперёд по комнате. Все движения были какими-то дёрганными, а ходил он так, как будто собирался что-то делать, но всё же не делал и шёл дальше. Его трясло. — Похоже, становлюсь фаталистом, представляешь? — он криво усмехнулся. Игорь попытался улыбнуться в ответ. Вряд ли у него что-то получилось. Его разморило. Жилин остановился посреди кухни, заламывая пальцы. — Чай тебе, что ли, сделать?.. Нет, не буду. Я читал… В общем, в одной газете писали про рыбака, которого унесло на льдине. Его потом спасли, начали отпаивать горячим чаем, и он умер, потому что… ну, что-то там с сосудами. В общем, пока без чая грейся. Мне тут, понимаешь ли, труп в квартире не нужен. Он издал несколько своих совиных смешков, которые, впрочем, довольно быстро затихли. Игоря как будто ударили: он так давно не думал о школе, а теперь от одного только звука жилинского смеха воспоминания полезли в голову сами. Они ведь лет пять за одной партой сидели, в самом конце класса. Жилина с ним сажали, чтобы он его подтягивал, потому что у самого Игоря с успеваемостью всё было плохо. А ещё они на уроках играли в крестики-нолики… и смеялись над учителем физики… тихонько, чтобы он не услышал. Жилин всегда смеялся как филин. На языке появилась горечь. Где он был всё это время? — Эй, ты там в порядке? Живой? — А ты всё-таки пошёл на мента учиться? — вместо ответа спросил Игорь. Это почему-то было единственным вопросом, который ему казалось важным задать. Жилин нахмурился. Потом осторожно, медленно, как к раненому зверю, подошёл к Игорю и сел рядом с ним на корточки. — Игорь, сколько ты выпил? — тихо спросил он. Игорь моргнул. — Две бутылки? — ответил он, и только теперь понял, откуда взялся этот вопрос. Ему казалось, что он говорит разборчиво, но слова выходили корявыми и не желали его слушаться. Он нёс пьяный бред. — Две бутылки чего? — допытывался Жилин. Игорь не понимал. У него в голове предложения строились сами собой, а внятно произнести он не мог ровным счётом ничего. — Скипидара… Ему казалось, что он сейчас заплачет, а тон был наглый и безэмоциональный. И он ничего не мог с этим поделать. Жилин потёр переносицу и встал. Потом снова сел и потрогал Игорю лоб. Что-то пробормотал себе под нос, опять поднялся и отошёл в другой конец комнаты. Если задуматься, квартира у него была очень маленькая. Какое-то время он копошился в углу. Слышался скрип пружин. Игоря снова начало клонить в сон, только теперь он был уверен в том, что на самом деле проснётся. Удивительное чувство. К такому даже можно привыкнуть. Он снова узнал Жилина по шагам. — Ну-ка, дай-ка мне ручку, голубчик… Да, вот так, поднимаемся. Ноги снова стали ногами. Они как будто затекли, а всё тепло тела медленно в них перетекло. Они пружинили. Игорь вспомнил. — Серёг, погоди, — он попытался говорить разборчивее, но мысли путались, и он не понимал, хорошо ли у него получается, — я забыл покормить кота. Он попытался двинуться к двери — по крайней мере, он думал, что дверь там, но чуть не упал. Жилин подхватил его как раз вовремя, чтобы уберечь от удара головой о стол. — Куда! Так-так-так, нетушки, так не пойдёт. Он попытался поставить Игоря на ноги, но тот тут же начал заваливаться вбок. Перед глазами всё плыло. Жилин вздохнул. — Где твой кот? — В подвале, — Игорь поморщился: болела голова. — В подвале? — переспросил Жилин. — А знаешь что? Я даже не буду спрашивать. Ложись давай. Секундой позже Игорь обнаружил себя лежащим на чём-то мягком. Сверху на него легло одеяло. — Отсыпайся. Покормлю я твоего кота. Где-то на краю поля зрения Игоря Жилин застёгивал куртку. Он отпер дверь и обернулся. — А на мента я всё-таки учусь, если правда интересно. Второй год уже. Отдыхай давай, голубчик. Дверь закрылась, а Игорь почти сразу провалился в сон. Всё вокруг пахло теплом.***
Когда он проснулся, комнату заливал свет. Игорь рывком сел на кровати и почти сразу обнаружил, что это не кровать, а раскладной диван. Кухня находилась от него буквально в двух шагах, а справа в диван упиралась дверь в санузел. Комната походила на спичечный коробок, который обустроили, чтобы посаженному в него жуку было не скучно. Но всё-таки почему-то казалось, что ничего лишнего в этой квартире нет. Она была жилой: от пола до потолка. В углу стояла сложенная раскладушка. Получается, Жилин отдал Игорю свою постель. Как мило. Игорь встал и тут же упёрся взглядом в зеркало на стене. Из него выглядывал он же — но… чистый. Игорь посмотрел на свои руки: ни пятнышка. Он не помнил, чтобы их мыл. На столе лежала записка на обрывке листка в клеточку. Игорь взял её в руки.«Оставайся, сколько тебе нужно. В холодильнике есть еда. P.S. — Кот у тебя замечательный».
Игорь съел пару варёных яиц и ушёл. Он и так оставался дольше, чем требовалось.***
Сегодня всё должно пройти лучше. Позавчера он продержался четыре часа, вчера пять. Сегодня, возможно, он сможет серьёзно себя переплюнуть. Он принял в расчёт всё, что могло помешать, сократил количество скипидара и выбрал сугроб поближе к двери в подвал. И, как только температура опустилась до минимальной отметки прогноза, ринулся в бой. Удивительная вещь: самое сложное в этом — выйти на улицу. Ты стоишь перед дверью, за которой тебя ждут только снег и лёд, и тебе уже холодно, но ты всё равно раздеваешься, стягиваешь с себя куртку, носки. Неохотно расстаёшься с обувью: её на улице не хватает чуть ли не сильнее куртки. И выходишь наружу. Как только он ступил на снег, ногу пронзил истерический спазм. Каждая клетка его тела противилась тому, чтобы добровольно подвергаться этой пытке. Но так было надо. Как ещё он узнает, на что способен? Шаг. Ещё шаг. Снег хрустел под ногами и лип к коже. Было минус двадцать восемь. Теплее, чем вчера? Да. Но не намного. Залезть в сугроб было всё равно что вырезать гимн ножом на собственном теле. Но так было надо, и он полез. Кожу обожгло. На глаза навернулись слёзы. Но он может это выдержать. Это он уже знает. Кота он снова не покормил. Специально. Чтобы не было соблазна не вернуться. Вдох. Выдох. Какое-то время было тихо. Даже, наверное, тише, чем вчера. Снег блестел в свете фонаря. В этом было даже что-то успокаивающее. А потом поднялся ветер. Ветер Игорь не учёл. Ни в один из предыдущих дней его не было, и он даже не знал, чего от него ожидать. И очень зря. Первый же порыв уничтожил иллюзию того, что майку и штаны на Игоре можно было назвать одеждой. Второй — проел его до самых костей. На третьем Игорь подумал, что кота всё-таки стоило покормить. Напоследок. Отказываться от своей идеи он не собирался. Если он просидит здесь час — хорошо, если два — замечательно. Ещё лучше будет, если при этом он ещё и выживет. Поэтому Игорь сделал глоток из бутылки скипидара, закрыл глаза и представил, как жар разливается по всему его телу и греет кожу изнутри. Он пытался почувствовать себя фениксом. Это работало. По крайней мере, секунд пять. Или, может, ему стоит развивать и умение смотреть сквозь ветер со снегом? Игорь попытался открыть глаза, но в них сразу же попала горсть снежной пыли. Он вскрикнул и начал тереть глаза кулаками, не обращая внимания на то, что костяшки болят чуть ли не сильнее, чем глаза. Может, завести очки? Хотя лучше не надо: судя по тому, на что ему ещё в школе жаловался Инженер, жизнь они совсем не упрощают. Так что, попытка номер два. Глоток скипидара, тепло, жар, огонь… Он здесь не сдохнет. — Чёрт, Игорь, так и знал ведь! В него вдруг врезались две руки, начали трясти его, хватать за плечи. Игорь от неожиданности выпустил изо рта тёплый воздух и закашлялся: холод тут же проник ему в горло. Тонкая, острая змейка холода связала в узел все его внутренности. — Игорь, посмотри на меня! — перед ним на коленях стоял Жилин. Глаза метали молнии, которые терялись в паре, который он выдыхал изо рта. Игорь только теперь понял, что из его собственного рта при дыхании ничего не выходит. — Я же тебе говорил, не делай так больше! Как с нормальным человеком общаешься, а получаешь — вот! Специально ведь к окну постоянно ходил проверять, ничему тебя, Игорь, жизнь не учит… На Игоре снова оказалась потасканная синяя куртка. Жилин рваным жестом натянул на него капюшон и поднял на ноги. — Идти можешь? Можешь, вижу, ещё б не смог. Давай, раз, два, пошли… Да не в подвал пошли, балда, ко мне… Кот? Да принесу я тебе кота, идём главное…***
Игорь сидел за столом и не мог перестать смотреть в окно. Ветер бросал в стекло снег, прибивал его и утрамбовывал, как газета, бьющая по мухе. А ведь он только недавно был там. — Ад, на улице полнейший ад, — бормотал Жилин, возясь с чайником. — Ты что, грешником себя возомнил? Это же чистой воды самоубийство, Игорь. Игорь молчал и кутался в одеяло. В этот раз оттаял он быстро, оно и понятно: на улице он пробыл от силы пятнадцать минут, и скипидар так и не ударил в голову. Что ему будет от двух глотков? Под батареей разлёгся кот. — Самоубийство на глазах у гражданина… очень хорошего, между прочим, карается отдельной статьёй. Жилин поставил перед Игорем гранёный стакан с чаем. Видимо, решил, что сегодня Игорь замёрз не так сильно, как унесённый льдиной рыбак. От чая шёл пар. Игорь взял стакан в руки и держал так, ощущая настоящее тепло, волнами расходящееся от ладоней вверх. Он уже не помнил, когда пил чай последний раз. Жилин сел напротив. — Что ж ты с собой делаешь, Игорь? Игорь посмотрел ему в глаза и постарался вложить в ответ столько правды, сколько смог. Почему-то очень хотелось быть с Жилиным честным. Хорошее качество для будущего мента. — Так надо, Серёг. Жилин поджал губы и мотнул головой. — Не понимаю. Игорь вздохнул. Он вспомнил, как летом целый день просидел в болоте, а вынырнул, чтобы вдохнуть, только на закате. Как осенью несколько раз засыпал в своём подвале, а просыпался посреди леса, с муравьями, ползающими по его лицу и открытым глазам. — Я тоже не понимаю, Серёг. Я тоже.***
Казалось до странности неправильным идти туда опять. Не после вчерашнего.«Игорь… пожалуйста. Не делай так больше».
Но он не мог. Если он хочет дальше так жить, то должен научиться себя контролировать. Если в процессе он умрёт, эта смерть будет сопутствующим ущербом. Кто будет скучать по бездарному безработному бомжу? Никто. Правильный ответ. А о коте, если что, позаботится Жилин. Это единственное, в чём Игорь теперь был уверен. Распахнуть дверь. Выйти на снег. Пройти несколько шагов босиком и попытаться не закричать от боли. Холодно, чёрт подери. Очень холодно. Он сел в сугроб и подтянул под себя ноги, как будто делал так уже сотни раз. Отработанные движения, абсолютная решимость. Сжатые зубы. Вдох. Выдох. Глоток скипидара — и Игорь закрыл глаза. Он — жар, он — пламя. У него одеяло вместо кожи и гранёный стакан с чаем вместо сердца. Ему не холодно. Не холодно. Не холодно… — Нехорошо, голубчик. Игорь вздрогнул. И как он не услышал шаги? Перед ним стоял Жилин. Опять. Катамаранов не удивился, но как же это было не вовремя — он ведь только начал. Он силён, полон решимости и готов раздвигать границы возможного. И Серёга Жилин стоит у него прямо на дороге. — Очень, между прочим, нехорошо обманывать друзей. Жилин скрестил руки на груди. Смотрел на Игоря сверху вниз, как на провинившегося шкета. — Серёг, спасибо за помощь, но дальше я справлюсь. Своей речью этим вечером Игорь мог гордиться: всё по-человечески, трезвее некуда. Жилин этого, похоже, не оценил. Он цокнул языком, помотал головой и начал расстёгивать куртку. — Эй, ты чего?.. Серёжа уже взялся за рубашку. — Знаешь, если ты не идёшь в т-тепло, — сказал Жилин, — придётся мне ид-дти в х-холод. Игорь кивнул. Серёга не дурак, давить умеет, хоть и не любит. Теперь вот уже начал запинаться: это у него зубы стучат. Скачок температуры — серьёзная нагрузка на организм. А дальше будет хуже. — Ты всё равно сейчас уйдёшь, — с улыбкой сказал Игорь. Он был в этом абсолютно уверен, на все сто пятьдесят процентов. — Угу. Жилин набросил куртку на сугроб рядом с Игорем и осторожно на неё залез. — Я же в-в-всё-т-таки н-не т-т-такой бешан-нный, к-как ты, — пояснил он. Пиджак, рубашка и обувь остались лежать на скамейке в метре от них. Игорь на секунду задумался о том, что Жилин выглядит настолько непривычно без десятка слоёв одежды, что это как будто и не Жилин вовсе. На самом деле Жилин не был на себя похож, потому что от холода сжался чуть ли не в два раза. Когда Игорь это понял, к нему в душу закралось подозрение. — Ты не уходишь? Жилин поджал губы и помотал головой. Игорь представлял, каково ему сейчас: каждый миллиметр кожи горит, как будто в неё вонзается миллиард игл, воздух не хочет пролезать в лёгкие, голова кружится, глаза слезятся, это больно, это очень больно… Он сглотнул. И только потом понял, что сам ничего из этого почти не чувствует. Игорь в недоумении опустил взгляд: снег на месте, ноги на месте, но снег их не жжёт. Воздух колючий, неприятный. Но это воздух. Им можно дышать. — К-как ты эт-т-то делаешь? — прошипел Жилин и закашлялся. Игорь покосился на него. — Серёга. Иди домой. Жилин начал часто и шумно дышать. Его колотило. — Нет, п-пока ты т-тоже не уйдёшь. И тут Игорю действительно стало страшно. — Тебе ещё ментом быть, Серёга! Какой ты будешь мент с воспалением лёгких? — И т-такие бывают, — отрезал Жилин. Игорь уставился на Жилина, как если бы тот вдруг превратился в каменное изваяние или загорелся голубым огнём. Что он только что сказал? На нём уже места живого не было: вся кожа покраснела, а он ведь был на холоде всего минуты две, не больше. Зубы стучали друг о друга, и это точно было самым громким звуком на всей улице. Жилина трясло, он обхватил себя покрасневшими руками, и вместе с ним дрожали его ресницы и пряди волос. Игорь вдруг с полной ясностью осознал, что он не отступится: будет сидеть тут, пока не замёрзнет до смерти, потому что он так сказал. Слово мента. Через сколько минут люди на таком морозе теряют сознание? Полчаса? Пятнадцать? Десять? Да гори оно всё синим пламенем. Он съехал с сугроба, разбросав сухой колючий снег во все стороны. Кожу снова обожгло, но не сильно, и Игорь отмёл мысль об этом куда подальше — было не до неё. Немного неуклюже поднялся на ноги. — Всё, идём отсюда, — сказал он твёрдо. Голос ни на мгновение не сорвался, не задрожал, пьяная интонация так и не показалась. Игорь застыл на мгновение: ему показалось, что говорит не он, настолько непохоже на него это звучало. — Я уж-ж д-думал, т-ты не п-пред-дложишь, — простучал зубами Жилин. Он как будто хотел сказать что-то ещё, но губы — уже заметно посиневшие — растянулись в болезненную кривую линию. Игорю даже не нужно было спрашивать, он и так видел: идти Жилин не сможет. Он метнулся к лавочке, схватил пиджак и накинул Серёже на плечи. Вернее, ему казалось, что он метнулся, но действовал он на удивление упорядочено. Движения ровные и уверенные, как будто нет никакого почти традцатиградусного мороза. Как будто его лучший друг детства не замерзает у него на глазах. Прежде, чем Жилин смог бы что-то возразить, Игорь схватил его в охапку и понёс к подъезду на руках. Серёжа зашипел. Игорь боялся представлять, что он испытывал: наверняка замёрзшие конечности бунтовали против того, чтобы ими шевелили. Кожа, наверное, горела. Но лучше уж так. Игорь поджал губы. Даже если бы Серёга мог идти сам, он бы не дал ему сделать ни шагу босиком по снегу. — Держись, держись, уже почти… Игорь истерично засмеялся у себя в голове: как мало понадобилось, чтобы они поменялись ролями… Он продолжил что-то бормотать: Жилин ещё не дошёл до такого состояния, чтобы удерживать его от потери сознания, но по-другому Игорь не мог. Иначе бы он просто разрыдался, прямо так, стоя босиком на снегу у подъезда с лучшим другом на руках. Нервы ощущались как оголённые провода. Как хорошо, что дверь в подъезд была сломана и не нужно было вводить код, чтобы войти внутрь. Как хорошо, что на лестнице уже не было снега. Как хорошо, что Серёжа живёт на четвёртом этаже, а не на пятом… Как хорошо, как хорошо, как хорошо…***
Третий день подряд Игорь встречал вечер, сидя в квартире у Жилина. Только в этот раз одеяло было не на нём, а на самом Серёже, который лежал на диване, закутанный с ног до головы, и, кажется, уже дремал. Уложив его, Игорь не стал дожидаться, что он ему скажет — а наговорить Серёга мог бы много, если бы не так сильно дрожал, — а сразу же снова спустился вниз. Там он забрал рубашку и обувь Жилина с лавочки, сам оделся в подвале и захватил с собой кота. Кот теперь мурчал у Серёжи под боком. Игорь нервно дёргал ногой. Там, внизу, он вёл себя как козёл: надо было сразу сдаваться, как только Серёжа начал куртку снимать… Он такой эгоист. А Серёжа теперь и правда может заболеть, и совсем не важно, что он без пяти минут мент и вроде бы должен быть закалённым. Градусник он нашёл и на всякий случай положил рядом на стол. Мало ли. К утру наверняка температура поднимется. Но до утра было ещё далеко, и Жилин пока тихо лежал на диване, посапывал. Иногда у него подрагивали ресницы. Он всё-таки очень красивый, когда спит. Это у всех людей так? Наверное.«Нехорошо обманывать друзей».
Игорь сглотнул. Он не видел его… сколько? Два года? Катамаранов почти не помнил ничего с выпуска из школы. Он вообще плохо понимал, как умудрился столько всего пропустить: вон Жилин как… повзрослел. Уже не подросток. Да и сам он тоже, наверное. Вырос. Поменялся. А самое странное — это то, что даже после двух лет, которые Игорь провёл в подвалах и болотах, Серёжа всё ещё считает его своим другом. Он же не заслужил. Игорь сглотнул. В носу защипало. Ладно, ладно, хватит тут… сопли разводить… он даже не понял, почему это так задело его за живое. С возрастом люди становятся сентиментальными, да? Серёжа, не просыпаясь, что-то тихонько пробормотал, кот у него на одеяле перевернулся на спину, а Игорь вдруг вскинул голову. А что вообще произошло там, внизу? Он как будто превратился в какого-то терминатора. Почти не чувствовал холода, на снег ему было наплевать, Жилин казался ему очень лёгким, а потом он слишком беспокоился, чтобы даже об этом задуматься. Но ведь это не просто так, да? Может, это и есть его «граница возможного»? Игорь шумно выдохнул и тихонько откинулся на спинку стула. Он разберётся с этим завтра. А чем дальше будет заниматься? Плавать в ледяной воде? Прыгать с крыш? Ночевать на фонарях? Он решит потом. А пока — маленькая квартира и ночное бдение у постели-дивана. Нетушки, Серёжа теперь от него так просто не отделается. Звание друга ещё надо завоевать. Покорение стихии подождёт. Игорь закрыл глаза. Тепло.