Трафальгарское сражение

Жданов в задумчивости гнал по шоссе на своем чёрном Porsche не разбирая дороги. В голове дико пульсировала кровь, отбивая набатом единственное название — Трафальгар. Доехать, объяснить, доказать! Андрей судорожно перебирал в голове слова, пытаясь найти те самые, чтобы Катя выслушала его, поверила, прониклась. Только бы поняла, только бы осталась. Пусть уходит из Зималетто, бросает работу, только бы не уезжала с ним. Тот мужчина в белом, он словно «облако в штанах» — идеален во всех отношениях, святой и непорочный, как Херувим, а он, Андрей, что он может дать ей кроме своей любви, такой неправильной, но такой искренней и такой безумной? Жданов прикусил от досады губу и резко утопил педаль газа в пол. Двигатель спорткара взвыл, и машина понеслась по дороге ещё быстрее. Нет, сдаваться было нельзя. Слабый гибнет раньше срока. Нужно бороться во что бы то ни стало, особенно, когда есть надежда, а у него она еще была. Сегодня, прочитав ее дневник, он понял — Катя его любит. Любит до сих пор. Не за что-то, а вопреки. Любит, несмотря на боль и предательство, месть и ревность. Она. Его. Любит. И эта любовь придавала ему сил, чтобы бороться. Андрей подъехал на стоянку и, припарковавшись в тени деревьев, еще некоторое время сидел в машине, собираясь с мыслями. Перед смертью не надышишься, надо было идти, но он понимал, что обратной дороги уже не будет, и эта битва решит исход всей войны: либо Катя останется с ним, либо уедет в Петербург с другим мужчиной, станет его женой и матерью его детей. Даже думать об этом было невыносимо больно. Мужчина вышел из машины, резко захлопнув дверь, достал из кармана мятую пачку сигарет и закурил в затяг, задумчиво глядя на красивую неоновую вывеску ресторана. Горько усмехнувшись, Андрей потушил окурок и ловким движением руки отправил его в урну. Пора. Трафальгар был для него не просто ресторан, а настоящее поле боя — сражение, которое должно было окончательно определить победителя. Он до последнего не знал, что принесет ему эта Трафальгаская битва, и кем он будет в итоге  — триумфальным генералом Нельсоном или поверженным Наполеоном Бонапартом. В зале было многолюдно, среди столов сновали услужливые официанты и разносили заказы. Время было раннее и сцена, на которой обычно исполняли живую музыку, была пуста. Андрей принялся судорожно искать глазами Катю и Михаила, озираясь по сторонам. Долго осматриваться не пришлось. Пара сидела в центре зала. Они мило беседовали друг с другом, на столе был сервирован ужин, стояла бутылка дорогого красного вина. Они смотрели друг на друга не отрываясь, улыбались, обменивались тёплыми взглядами. Мужчина что-то пылко рассказывал Кате, та внимательно слушала его, одобрительно кивая. Они выглядели так органично, как семейная пара, пришедшая в ресторан отметить очередную годовщину свадьбы. В какой-то момент Андрею даже показалось, что на Катиной правой руке заблестело обручальное кольцо. Жданов зажмурился и потер лицо, прогоняя это наваждение. Медлить дальше было нельзя, и он решительно бросился к их столику. — Катя! Нам нужно с тобой поговорить! Пожалуйста, выслушай меня! — он присел у ее ног и взял за руку, словно не замечая ее спутника. Катя выглядела совершенно обескураженной и потерянной. Она жадно глотала воздух, пытаясь произнести хоть слово, но волнение сковало грудь настолько, что не получалось выдавить ни звука. Резким движением она высвободила свою руку и встала из-за стола. — Нам не о чем говорить. Зачем вы сюда приехали? Зачем этот спектакль? Уходите, пожалуйста, — с трудом проговорила Катя, задыхаясь. Миша тем временем тоже встал и смотрел с вызовом на Андрея. Его и без того светлое лицо стало белым, как полотно. Было видно, мужчина пребывал в немой ярости. — Вам лучше уйти, — сказал строго Борщев, встав поближе к Катерине, и по-хозяйски устроил свою руку у нее на талии. — Катя, я люблю тебя! — Прекрати! — взмолилась Пушкарёва. — Тише! Заканчивай этот цирк! — Уходите, господин Жданов, или я за себя не ручаюсь! — прошипел Михаил все больше распаляясь. — Тише? А мне нечего скрывать, Катюш! — лёгким грациозным прыжком в одно мгновение Андрей оказался на сцене и взял в руки микрофон. Гости, сидящие в зале, тут же повернули головы в его сторону и с удивлением глядели на мужчину. — Дамы и господа, прошу прощения. Я не хочу портить ваш вечер, просто пытаюсь поговорить с девушкой, которую безумно люблю. Она не хочет меня слушать, потому что я ее очень сильно обидел, — он снова посмотрел на растерянную Катерину и продолжил, глядя ей в глаза: — Катя, если ты уедешь, я поеду за тобой и буду умолять тебя до тех пор, пока ты меня не выслушаешь. Я люблю тебя и я не знаю, что со мной будет без тебя! А ничего не будет, меня не будет, Кать! — Андрей замолчал, пытаясь отдышаться, и почувствовал на себе ее взгляд — тяжёлый и колючий. Она смотрела на него осуждающе, вся покраснела и прижалась к плечу этого пижона в поисках поддержки. — Так, ну хватит. Катя, пойдём! — с раздражением выдохнул Борщев и потащил девушку к выходу. — Катя, подожди! Нам нужно поговорить! — Андрей бросился следом за ними в фойе и преградил девушке путь. — Что вам ещё нужно? Оставайтесь там и продолжайте дальше развлекаться, а с нас довольно! — заносчиво бросил Миша, продолжая тянуть Катерину к выходу. — Не лезь! Дай нам поговорить! — рявкнул Жданов, обратив на Катю взгляд, полный надежды. — Неужели ты не видишь, что Катя не хочет с тобой разговаривать, работать с тобой не хочет, даже твою физиономию видеть не хочет! — взорвался Борщев, а последние слова он буквально выкрикнул Андрею в лицо. — Мы уедем в Петербург, где Катя даже не вспомнит о тебе! Она будет со мной и я все для этого сделаю. Да я в отличие от тебя… — Ты лучше, — перебил его Жданов. — Ты правда лучше, Миш. Ты — порядочный, ты — честный, ты — верный и благородный, но она тебя не любит! — Андрей внимательно посмотрел на Катю. Та испуганно молчала, прижав ладони к губам. Кто бы мог когда-то подумать, что за нее, невзрачную и нескладную, будут сражаться двое молодых, красивых мужчин. — Она тебя тоже не любит, — бросил с натянутой усмешкой Михаил. — Меня любит, — утвердительно кивнул Жданов. — Только одна она знает, что меня тревожит, о чем я думаю и о чем молчу. Знает, какие слова подобрать, чтобы меня успокоить, придать сил и вселить надежду. Знает, какой я люблю чай и сколько сахара класть в кофе. Знает, что сказать мне, когда я на грани. Она всё обо мне знает, и до встречи с ней я не подозревал, что меня можно любить вот так — искренне и беззаветно, как она… Катя подняла на мужчину грустные глаза и укоризненно покачала головой. — Зачем? Зачем ты это делаешь? — тихо проговорила она с обидой и бросилась к выходу. — Катя, стой! — крикнул Андрей. — Кать, я прошу тебя, останься. Здесь, со мной! Ты не любишь его, а он, он просто увлечен. Он же ничего о тебе не знает. Он не может любить тебя так, как я! — А ты много знаешь обо мне? — горько усмехнулась она, обернувшись. —  Чрезвычайно мало, но этого мне хватило, чтобы увидеть в тебе женщину, с которой я хочу прожить всю мою жизнь. Ты — удивительная, нежная, трогательная. Ты любишь цветы, хоть я и дарил их тебе лишь однажды, но зато от всей души. Чтобы успокоить нервы ты кладёшь в постель подушечки с лавандой и пьёшь мятный чай. Ты любишь персиковый сок и «Московские» булочки, потому что их с молоком вкусно. Ты красиво поешь, и стоит признаться, что до тебя мне никто никогда не пел песен. Помнишь, ты однажды сказала мне, что возможно покажется, что между нами ничего и не было, но все-таки было. Кать, ведь всё-таки было же! Я должен остановить тебя сейчас. Если ты уедешь, ты никогда не будешь счастлива. Мы никогда не будем счастливы! Мы не будем гулять по ночной Фрунзенской и целоваться, мы не поедем в Карелию путешествовать на машине, мы не будем сидеть у моря, наслаждаясь чудесными рыжими закатами. Мы не сыграем красивую свадьбу, у нас не родится дочка с твоими янтарными глазами и двумя маленькими косичками. У нас не появится сын, похожий на меня, но такой же умный и рассудительный, как ты. Ничего этого не будет, если ты сейчас уедешь. Я прошу тебя, не уезжай! Дай мне шанс. Я люблю тебя! — Андрей протянул ей руку, но Катя лишь сделала шаг назад. Она прерывисто вздохнула, а в глазах заблестели слезы. — Кать, поехали, — вмешался Михаил и снова уверенно взял ее за руку. — Миша, прости меня. Я не могу, — прошептала девушка, с трудом сдерживая всхлипы. Крупные слезы уже катились по щекам, а дрожащие пальцы терзали ремешок сумки. — Я должна побыть одна. Быстрым шагом Катя покинула ресторан и скрылась за углом. Жданов и Миша остались неподвижно смотреть ей вслед. Каждый из них думал о своем, но вид у обоих был сейчас одинаковый — растерянный и удрученный. Посмотрев на Андрея волком, Миша поплелся в зал, чтобы расплатиться за неудавшийся ужин. Он ничего не сказал ему на прощание, но его испепеляющий взгляд был красноречивей любых слов. Жданову же было отрадно хотя бы от того, что он вдруг почувствовал, что Катя не поедет в Питер с Михаилом. Да, возможно, она уйдёт из компании и уедет куда-нибудь, но совершенно точно, что не с ним, ведь сейчас он понимал очень чётко, что нет у Кати чувств к Борщеву, не было у них ничего и она его не любит. Это было видно по ее глазам. Вымотанный и опустошенный, Андрей вышел из ресторана. За руль садиться не хотелось, необходимо было пройтись, чтобы привести мысли в порядок и подумать, что ему делать дальше. Сдаваться он не собирался и был намерен искать новые способы завоевать Катерину. Как назло, в голову ничего не приходило, а в ушах навязчиво звучали слова Елены Александровны о том, что Катя не прощает предательства и ему она тоже этого никогда не простит. Вдруг накатила тяжёлая усталость и апатия. Андрей присел на скамейку в парке и, опустив голову, сверлил стеклянным взглядом тротуарную плитку. Он тяжело вздохнул и обхватил голову руками. Усталость нарастала, угнетая способность думать и действовать. Этот день измотал его до предела. А ведь может, действительно, ему нужно отпустить Катю, дать ей возможность жить так, как она хочет, где хочет и с кем хочет. Наверное это и есть высшая степень любви — отпустить. Закрыв ладонями лицо, Жданов впал в ступор. В голове роилась тысяча мыслей, метались сотни вопросов. Ощущение фрустрации нарастало в нем снежным комом, а перед глазами бежали строчки из ее дневника. Почему она так романтизировала его? Ведь он обычный человек из плоти и крови, а не тот идеальный Андрей, которого она себе придумала. Он не умеет говорить красивых слов и совершенно не знает, как добиваться женщину. Но он изменился, по крайней мере, он уже не тот легкомысленный Андрей Жданов, каким был всего год назад. Он повзрослел и закалился. И всё благодаря ей. Жданов не сразу заметил, что кто-то присел рядом. На какое-то мгновение он почувствовал раздражение, совершенно не хотелось сейчас ни с кем разговаривать. Он убрал ладони от лица и замер, не веря увиденному. Перед ним сидела Катя. Ее красные заплаканные глаза смотрели на него с нежностью, а руки машинально продолжали вытирать слезы, размазывая дорожки туши по щекам. — Знаешь, я никогда не была в Карелии, — сказала она сквозь вновь подступающие слезы. — Там такие озера удивительные, скалы, болота, белые ночи летом, как в Питере, — Андрей говорил глухо, губы не слушались, а комок в горле не давал дышать. — Значит надо будет ехать летом. — Обязательно поедем, Катюш. Они долго сидели в парке, наблюдая, как солнце медленно садилось над Москвой-рекой. Сидели молча, боясь нарушить ту зыбкую, эфемерную связь, что вновь успела восстановиться между ними. Андрей ласково перебирал ее холодные пальчики и гладил ладони. Первые июньские вечера выдались тёплыми и благоухали сиренью. Катя положила голову Жданову на плечо и закрыла глаза. Он осторожно вдыхал аромат ее волос, боясь пошевелиться. Несомненно ему предстоит еще многое сделать, многое объяснить ей и доказать, но эту битву за любимую женщину он выиграл по праву, а победителей не судят.