В полёте

Вдох-выдох. Движение диафрагмы, грудная клетка подается вперёд. Сжимая пальцами скрипучие подлокотники кресла, девушка пытается успокоиться. Взгляд падает на окно самолёта в гудящую темноту раннего утра, запертого в овальные формы иллюминатора. Становится спокойнее, но самолёт трогается, берёт новую скорость, спеша покинуть землю и вернуться в родное небо. Смотреть становится сложнее. Глаза закрываются сами по себе, как только уши начинает закладывать. Мнимый вкус металла расцветает во рту, заглушая остальные чувства. Бэлла встряхивает головой, отгоняя наваждение, и тянется рукой к бутылке воды. Жажда, если так можно назвать, тонет в освежающем глотке, и раздается легчайший вздох. Усталость от недосыпа и нервного напряжения следует за облегчением, как волны в море – друг за другом, оставаясь пеной у берега. Ночь была долгая. Ночь была быстрая. Ночь принесла радость, энергию и напоминание об усталости. Ночь осталась за границей облаков, а самолёт над ними. Под облаками утро. Кузнецова теребит повязки на толстовке и разглядывает белую гладь несуществующего моря. Она не любит летать, но небо – единственная быстрая трасса планеты, способная сократить ожидание встречи с 2 дней до 2 часов. И это работает в обе стороны. Губы блондинки растягиваются в улыбке и она шарит рукой по карманам, выуживая телефон. Экран мобильного загорается и оповещения выскакивают, выстраиваясь друг за дружкой длинной чередой. Сообщение от Наташи с пожеланиями о хорошем полёте с перерывами на милое «Не волнуйся, зай! Всё будет хорошо!», слова поддержки от Кати, дежурные, заботливые сообщения от сестры, поток отметок в инстаграме, записи в соцсетях. Блондинка проматывает сообщение за сообщением, скользя глазами по строчкам, натыкаясь на буквы, упирается в мимолётное: «Хорошего перелёта, увидимся, когда вернешься». И поток уносится вверх, не дожидаясь, пока девушка сконцентрирует своё внимание и поймает необходимое сообщение. Бэлла внимательно листает уведомления назад, так быстро и медленно как может. Когда сообщение вспыхивает открытым диалоговым окном, Кузнецова завороженно смотрит на буквы и не спешит отвечать. Ночь снова долгая. Под облаками утро. Бэлла не отвечает даже спустя 15 минут, когда экран телефона тускнеет. Большая часть иллюминаторов в самолёте закрыта, полудрёма повисла над пассажирами невидимым одеялом. Этот полумрак – полумрак от того, что то тут, то там вспыхивают открытые окна, как огоньки в темнеющем парке – обнимает и ослабляет давление на уставшие глаза. Расслабив плечи, блондинка откидывается в кресле. За всё время поездки до аэропорта, кутерьмы с документами, прощания с Наташей и посадкой на самолёт в голове девушки вспыхивала неоновая вывеска с рябящим словом «УСТАЛА». Но теперь, сидя в кресле, она ощущает тишину. Поток мыслей уносится с ветром. Назад. В Москву. «Тогда я думала, что это правда уже всё», «Мы должны поговорить», «Разве мы способны снова назвать друг друга по имени?», «Я скучаю» - и новый круг. Слово за словом, воспоминания всё гуще. Если бы можно было вернуть полное понимание вещей, сумела бы Бэлла пойти на это? Говорят, жизнь – это один сплошной урок. Каждый учитель, как одноклассник, каждый одноклассник, как учитель. Каждый урок, как перемена, каждая перемена, как урок. В жизни Бэллы много людей и много уроков. Она искала «норму», но так и не успела ею насладиться. Что стало «нормой» теперь? Это кольцо мыслей, опоясавшее разум девушки, искрилось перламутром и вибрировало от одного сообщения. Называть по имени не хотелось. В голове играла песня о потерянном счастье. Возможно, не стоило вспоминать? Возможно, всё было правильно? - Нет. Глупости, - шепчет Кузнецова и смотрит в окно. Она боится собак, высоты, самолётов и… одиночества. Нет, не так. Одиночество ей нравится. Да, в нём нужно уметь жить, не загоняться в собственных мыслях, найти опору в этой эфемерности, но одиночество Бэлла успела полюбить. Тогда, если совсем откровенно, боится она не одиночества, а разочарования. Предательство слишком громкое слово. Да, разочарование. Верное описание большей части жизни девушки. День за днём она ела его ложками, и даже сейчас горькое послевкусие растекается по нёбу, движется по горлу в пищевод. Правда, у Кузнецовой сложные отношения с едой. «Бабуля это исправит» - улыбается блондинка, прищурив глаза в предвкушении. Её ждёт родной город. Дом, семья, друзья – всё там такое изведанное. Она будет смотреть на них новыми глазами. Глазами другой, повзрослевшей Бэллы. И может из этой поездки Кузнецова больше не вернётся? Та уставшая, замкнувшаяся, надломившаяся. Разочарованная в который раз. Бэлла сжимает губы. Если бы она только могла менять часть себя по желанию, словно смена программы, как внутренних установок, или новая комплектация, будто состоит из сплошных запчастей, что бы тогда было? В самолёте комфортная полутьма. Впору портить зрение, проглядывая сообщения из мессенджеров, но Бэлла упрямо смыкает веки, укладывает поудобнее голову, уговаривает себя заснуть и прекратить бесполезное самокопание. А всё началось с одного сообщения! Кузнецова цокает языком раздражённо, чувствуя прилив неизведанных сил. Её разум на пределе. Терпение лопается. Она поднимается с кресла, неловко ударяясь коленкой о соседнее, проходит мимо стюардессы, чётким шагом в искусственной полутьме продвигаясь к кабинке туалета. Кабинка щёлкает, Бэлла упирается взглядом в зеркало. Опухшие от недосыпа глаза, синяки у переносицы, мелкие прыщики и покусанные губы. Красотка. Разве можно так не любить себя? Кузнецова поворачивает краник, вода идёт без излишнего напора, чтобы не расплескать. Засучив рукава худи, девушка умывается. Просто, чтобы привести мысли в порядок. Изменения почти неуловимы, только капли стекающие по подбородку быстрыми рядами и всё такой же потрёпанный взгляд из-под мокрых ресниц. Сухие полотенца, вздох и девушка возвращается в салон. Пора отдохнуть. От всего. И от себя тоже, в некотором смысле. Блондинка плюхается в кресло, достаёт телефон, где под заставкой скрывается давно открытая иконка с сообщением. «Да, спасибо, обязательно встретимся» - выводят быстрые пальчики и виртуальный самолётик уносит сообщение назад, в Москву. Быстрее, чем это сделала бы сама Кузнецова. Бабушка всегда говорила заводить Бэлле хороших друзей. Хороших друзей девушка завела. Друзья – это ведь прекрасно.