Неподвижное сердце

— Мне снилось, что ты умер… — тёплые капли безостановочно струились по щекам, а голос предательски дрожал. Лео отчаянно пытался хоть на миг успокоить всепоглощающий пожар боли, бушующий где-то внутри, пока прибежавший на крики Элиот не увидел такое несвойственное и безутешно подавленное состояние своего слуги. Однако громкие всхлипы так и рвались наружу, сдавливая грудную клетку и сжирая жалкие остатки былого самоконтроля. — Не пори чушь! — возмущенно зашептал юный Найтрей, присевший на корточки около кровати Лео. За сердитым тоном разбуженного аристократа явно звучали нотки искреннего беспокойства и заботы, но Элиот, никогда не умеющий подбирать слова поддержки, предпочёл выразить это несколько иным способом, то бишь, в своей привычной манере. — Я жив и помирать в ближайшее время не собираюсь! С каждым мгновением реальность по жалкой капле возвращалась к Лео, недавно представшие пред его взором ужасные картины меркли. Липкая тьма отступала, и вот уже даже сквозь заросли чёлки Лео смог разглядеть две голубые льдинки — такие знакомые глаза его друга. Элиот раскрыл рот, собираясь что-то сказать, однако передумал, вместо этого неуверенно положив теплую ладонь на всё ещё подрагивающее плечо Лео. Но оная тут же была с раздражением скинута, а Лео резко одёрнул голову в сторону, накинув на глаза ещё несколько прядей. Воцарилось тягучее молчание. Через пару минут терпение Элиота лопнуло. Он резко вскочил и, пнув по дороге так не вовремя подвернувшийся стул, направился к двери. — Пойду поиграю на рояле, — сухо бросил он. — Захочешь — присоединяйся, — и с этими словами, не оборачиваясь, ушёл. Вскоре до Лео донеслись первые звуки музыки. Странно, но музыку Элиота Лео сравнивал с дождём. Сначала робкие капли падали в душу, обжигая её будоражащим холодом, а потом… Потом этот дождь перерастал в плотную стену ледяного ливня, который вбивал в землю, заставляя сердце сжиматься в комок… Так играл Элиот. Конечно, отнюдь не всегда из-под его тонких умелых пальцев возникали лишь грустные мелодии. Были и композиции, передающие боевой дух войны, сладость эйфории, истинную суть человеческого счастья — да чего только не играл Элиот! Однако тихая, тоскливая мелодия лилась сейчас из комнаты Элиота, прогоняя оставшиеся щупальца ночного кошмара, окутывавшего сознание Лео. Просидев ещё немного на холодном каменном полу, слушая пробирающие до дрожи аккорды, слуга дома Найтрей, сглотнув противный ком в горле, всё же решил встать и хорошенько надавать своему господину по шее. Лео терпеть не мог, когда кто-то видел, что он плачет, ну, или близок к подобному состоянию. — Ты ничего ещё более заунывного сыграть не смог? — послышалось из дверного прохода раздражённое бурчание Лео. Мелодия оборвалась на высокой ноте, словно чей-то крик — Элиот со всего маху стукнул по клавишам кулаком. Сапфировые глаза в бешенстве уставились на друга. — Вот она, значит, твоя благодарность. Не понимаю, что с тобой стало! Раньше ты любил музыку, какую бы я не играл, — Найтрей ещё раз стукнул по крышке рояля, смахнув при этом тяжёлый подсвечник, и ушёл в свою комнату. Послышался тихий скрежет замка, и воцарилась тяжёлая тишина. А к Лео в голову пришла запоздалая мысль: «Зачем я его прогнал?» Стоит ли говорить, что ему на самом деле до трепета нравится музыка Элиота?.. Лео встал и медленными шагами направился в свою спальню. И, даже несмотря на все их перепалки, которые подчас заканчивались полуразрушенным особняком, они с Элиотом оставались друг для друга самыми близкими людьми, а их отношения являлись для многих примером идеальной дружбы. Лео и представить себе не мог ту адскую пустоту и бессмысленность, в которую превратится его жизнь, если Элиота вдруг не станет. Но завтра будет всё как всегда: битая посуда, летающие по живым мишеням книги и вазы, бегающие слуги. Утро сделает своё дело, кошмары забудутся, а на место этой ссоры придёт новая. Однако это уже стало чем-то вроде ежедневного ритуала, и нет-нет! — да промелькнут искорки веселья в лазурных и фиолетовых глазах, когда очередная ваза пролетит над головой замешкавшегося слуги.

***

Теперь Лео знал, что самый страшный кошмар, который может когда-либо присниться — это воспоминания. Те светлые, наполненные любовью и радостью мгновения сейчас терзали сердце и память не хуже любого ножа. Его Элиота, его господина, его лучшего друга больше нет. Элиот умер. Больше никогда к Лео не придёт то замечательное чувство осознания того, что рядом с тобой тот человек, которому ты нужен. Больше никогда не донесутся до него прекрасные звуки «Неподвижности». Да что и говорить — Лео уже был до конца уверен, что он больше никогда не сядет за рояль и не притронется к поверхности этих чёрно-белых клавиш, а из-под его пальцев никогда не вырвется ни единой ноты. А доброе и искреннее сердце будет навеки оставаться неподвижным. «Я жив и помирать не собираюсь». Он же обещал!..