Ночная прогулка

      Работа во дворце не казалась Агате тяжёлой, ведь помогать людям избавляться от недугов было ей только в радость. И пусть самый серьёзный случай, с которым ей доводилось сталкиваться — это обычный перелом, она всё равно собой гордилась. Наконец-то знаниям нашлось применение на практике! Доктор Джулиан Деворак великодушно принял её в помощницы, доверяя девушке случаи не самые тяжёлые, таким образом работа шла быстрее. Дело в том, что время от времени горожане посещали лазарет, обращаясь за помощью к местным лекарям. Графиня Надя не возражала, поэтому Доктора Деворака временами можно было увидеть в городе, спешащего к тяжелобольным людям, которым посчастливилось иметь с ним знакомство через три-четыре рукопожатия. Безусловно, он здраво оценивал свои возможности, а также не злоупотреблял добротой графини, поэтому во дворце появлялись люди, требующие неотложной помощи, которые, по какой-то причине, не смогли своевременно получить её от местного лекаря.       Во дворце заболевали редко, ещё реже случались с его обитателями серьёзные травмы или ранения, именно поэтому придворный доктор столь великодушно протягивал руку помощи нуждающимся в городе. Агату он встретил совершенно случайно, когда на рынке абсолютно нелепейшим образом мужчина средних лет упал с телеги и рассёк ногу о так некстати расположившийся на дороге камень. Джулиан, что по удачному стечению обстоятельств оказался радом, выбирая апельсины для своей дорогой сестры Порши, тут же поспешил на помощь. Небольшая толпа зевак окружила пострадавшего, но тут их внезапно растолкала в стороны девушка, занырнув в пустующее пространство вокруг упавшего мужчины. Она засучила рукава и выглядела крайне решительно, увидев рядом доктора, тут же предложила помощь. Так она нашла спокойное местечко, где самолично очистила и обеззаразила рану несчастного, а Джулиан зашил, перед этим введя обезболивающее, которое, к счастью, нашлось в его рабочем чемоданчике, ведь возвращался доктор после очередного вызова на дом.       Слово за словом, придворный доктор познакомился с самоучкой, что заинтересовалась медициной и штудировала книги в свободное от подработки торговкой время. И Деворак предложил ей место помощницы, естественно, с испытательным сроком, дабы удостовериться лишний раз в том, что в голове у девушки действительно имелись необходимые знания, и она сможет принести пользу. Но сначала следовало согласовать это с графиней, чем Джулиан и занялся, как только вернулся во дворец. Надя дала добро, она ценила в докторе стремление помогать людям, в квесторе Вальдемар, например, она подобного никогда не замечала, поэтому совсем не удивилась их скептической реакции на появление начинающей лекарки в стенах дворца. И пусть жизнь не казалась Агате мёдом, она любила свою работу, с теплотой относилась к Порше и уважала её брата.       Но настали тяжёлые времена, вызвавшие у ученицы бесконечную дрожь в руках и тяжесть на сердце. Когда чума только-только начала захватывать город своими длинными, когтистыми лапами, Агата вдруг осознала, что пользы от неё теперь не так уж и много. Не было больше обычной простуды или аллергии, не было переломов, не было и мелких травм, была лишь смерть, ужасающая агония пациентов, красные глаза, что закатывались во время очередного приступа удушающего кашля. Больше не было светлого лазарета на верхнем этаже дворца, было лишь тёмное, затхлое подземелье, в которое свозили больных. Лица докторов и лекарей теперь вечно скрывались под масками, которые оставляли на коже следы, нещадно сдавливали затылок ремнями, забивали нос удушливым запахом трав, сквозь который всё равно прибивалось зловоние разложения и смерти.       Иногда на операционном столе возникали уже мёртвые тела, их привозили из города специально для квестора Вальдемар. Агата с ужасом наблюдала за столь неуместным восторгом в их глазах, когда они рассматривали необычные проявления чумы на телах несчастных. Возможно, цель их была благая — найти лекарство от чумы, однако наслаждение от чужих страданий и предсмертных мучений явно читалось на лице главного врача. Подобные вещи заставляли ученицу сомневаться в их желании помочь. Однако, упрекать их она не имела никакого права, квестор всегда работали с большим энтузиазмом, они были полны энергии даже под конец дня. В это время Агата уже валилась с ног от усталости после очередных тяжёлых суток, во время которых она оттирала столы от крови и дезинфицировала их, делала пометки в картах, писала отчёты и, что самое отвратительное, готовила тела в последний путь. Последний путь, увы, имел иной смысл, разительно отличающийся от привычного. Колодец, их ждал жуткий колодец, заполненный отвратительными алыми жуками, что поедали заражённую плоть с огромным удовольствием. Насекомые вызывали у девушки омерзение и ужас, ей частенько казалось, что она слышит скрежет маленьких лапок у самого уха, от этого кожа каждый раз покрывалась мурашками.       Агате никогда не приходилось раньше делать надрезы на коже живых людей, впрочем, вскрывать трупы она тоже никогда не пробовала. И пусть к наблюдению за подобными действиями она относилась довольно спокойно, ведь кровь, уродливые следы чумы и блеск скальпеля в чужих руках уже давно стали привычной картиной тут, в подземельях, у неё всё равно так и не получилось вскрыть тело. Стоило взять инструмент в руки самостоятельно, занести его над телом страдальца или страдалицы, как пальцы начинали мелко трястись, холодный пот тут же выступал на лбу ученицы. Джулиан лишь пожал плечами спустя десяток неудачных попыток.       — Что ж, тогда возьмешь на себя другие обязанности, работы тут на всех хватит, — он ободряюще улыбнулся ей.       Однако не все отнеслись к этому с подобным спокойствием и пониманием. Квестор Вальдемар, что стояли в тот момент рядом, изучая бумаги, громко хмыкнули, бросив на Агату холодный взгляд. К слову, лишь квестор не носили в подземельях маску, казалось, чума совершенно их не трогала, от этого становилось лишь неуютнее, девушка часто задумывалась, человек ли они вообще? Неужели у главного врача был иммунитет?       — Доктор №069, а вы точно нашли себе ученицу, а не изнеженный цветок, рядом с которым страшно даже дышать? А то вдруг лепестки опадут от лишнего колебания воздуха? — на губах их расцвела издевательская улыбка. — Ах, впрочем, цветочек, у меня есть поручение для вас. У колодца с нашими бесценными жуками бардак, приберитесь там. — они склонил голову набок, впиваясь взглядом в сощуренные глаза Аагаты, видневшиеся сквозь стекло защитной маски.       Она работала тут уже почти год, однако квестор всегда говорили с ней с неким пренебрежением, насмешки и издёвки часто слетали с их уст, доктор вызывал у Агаты лишь неприязнь. Не то чтобы главный врач вообще относился к кому-то во дворце нормально, они дерзили даже графине Наде, которая, почему-то, пропускала это мимо ушей, вероятно, они и вправду были настолько хороши в своей работе. Однако девушка подозревала, что львиная доля их негативного отношения была из-за её страха резать людей. Для квестора это было одним из самых любимых занятий, они едва ли не ликовали, когда скальпель рассекал податливую плоть человека, которому не посчастливилось оказаться на ледяном операционном столе. Вот и явил себя весь богатый внутренний мир этого несчастного, а цепкий взгляд рубиновых глаз теперь блуждал по его содержимому.       Однажды доктор Деворак впервые за долгое время покинул дворец, он поспешил в город по лишь одному ему известным делам. Чума к тому времени разошлась не на шутку. Трупов становилось всё больше, люди умирали каждый день, испускали дух прямиком на главных улицах, в переулках, на мостах, у стен домов. Тела всё везли и везли, теперь уже не для исследований, а для…утилизации. В этот день Вальдемар заинтересовались телом неизвестной девушки, что выглядело исключительно странно. Они огляделись, все сотрудники были заняты суетливой работой с медленно угасающими пациентами. Взгляд зацепился за скрюченную фигуру, что сталкивала тело покойника в колодец с вечно голодными, прямо как прокуратор Вольта, жуками. Сцепив руки и оскалившись, они громко произнесли:       — Ученица, подойди. Мне нужен кто-то способный вести запись.       Агата вздрогнула и покосилась в сторону квестора. Тут же огляделась по сторонам, Джулиана нигде не было. Сглотнула и, наконец, столкнула труп, который тут же звучно приземлился в колодец, пополнив его отвратительное содержимое. Она поспешила к раковине помыть руки, облачённые в длинные чёрные перчатки. Работать с Вальдемар хотелось меньше всего, обычно именно доктор Деворак героически спасал её, подкидывая работёнку или прося о помощи, но сейчас деваться было некуда. Девушка взяла планшет с бумагами, подцепив перо уже отходя от стола с документами. Встала рядом, главный врач тут же начали осмотр кожных покровов, диктуя Агате всё, что находили необычным. После очередной паузы, квестор вдруг хлопнули в ладоши, заставив свою помощницу вздрогнуть.       — Ах, замечательно. Пожалуй, приступим к вскрытию! — они бросили на девушку многозначительный взгляд рубиновых, пугающих до чёртиков глаз, — Почему твои руки всё ещё заняты бумагами? Отложи. Подойди сюда.       — З-зачем это? — встревоженно спросила она.       — Подойди. Хочу кое-что показать. Доктор №069 чересчур оберегает тебя, кому нужна столь изнеженная душа во время чумы? — они в очередной раз оскалились.       Агата подчинилась, к столу приблизилась с опаской. Вальдемар уступили ей своё место и встали позади, слишком близко, явно нарушая личное пространство. Они часто так делали, складывалось впечатление, что для них вовсе не существовало такого понятия, как «личные границы», и пускай квестор касались коллег не так часто, менее неприятными подобные жесты с их стороны не становились. Они склонились над замершей девушкой, касаясь подбородком её плеча. Ученица чувствовала: от них веет холодом.       — Взгляни, видишь эту припухлость в районе таза? И на животе, чуть выше, да, вот здесь. Думаю, вскрытие покажет нам чуть больше, — они накрыли руку Агаты так внезапно, что та окончательно растерялась.       — Давай, возьми скальпель, смелее! — они вложили в её пальцы инструмент, и сжали, занося над покойницей.       — Вскрой же её, вот так… — шёпот у самого уха, от него бегут мурашки по спине, в этот момент Агата благодарит богов за то, что не видит лица Вальдемар, ведь, судя по тому, как на них с ужасом покосился один из врачей, картина эта была воистину пугающей.       Они не дают времени на размышления, не дают шанса возразить и отступить, лишь резко опускают её руку и надавливают, ведут вдоль брюшной полости, рассекая кожу. С губ Агаты срывается рваный вдох, его слышно даже сквозь плотную маску. Девичьи руки трясутся, паника овладевает ей окончательно, когда квестор шипят в ухо возбуждённым голосом:       — Ах-х, замечательно. Стоит раздвинуть края в стороны и зафиксировать их. А затем, думаю, нам не помешает извлечь сердце. Жаль, тело уже остыло, как приятно извлекать органы, ощущая пальцами их тепло. Но сначала рассмотрим те уплотнения, — от радости в голосе доктора жертву в его руках начинает мутить.       Девушка вырывается, роняя скальпель на поверхность операционного стола, громкий звон разносится по подземелью. Вальдемар не пытаются её остановить, лишь смотрят с улыбкой, к превеликому счастью Агаты, в этот раз обошлось без демонстрации острых зубов. Она несётся вон из лаборатории, ей необходимо сбросить чёртов защитный костюм, снять маску, выйти на свежий воздух. В подземельях и без того было тяжело находиться, но выходка главного врача стала последней каплей. Теперь тут просто невыносимо, отвратительно. Бесконечные коридоры, ноги несут к лифту, воздух тут спёртый, вязкий, удушливый, от него тошнит. В ушах всё ещё эхом отдаются слова главного врача, перед глазами у Агаты плывёт, когда она достигает лифта.

***

      — Ну вот и всё. Чума наконец-то добралась и до тебя, цветочек, — они смотрят на неё сверху вниз, наслаждаясь видом ослабшего тела.       — М-меня зовут Аг-гата, а не цветочек, — ядовито выплёвывает она с большим трудом. — Джулиан… Позовите его… позовите! — отчего-то Агата знает, что квестор не станут ей помогать.       — Доктор №069 занят, он работает над вакциной. Как эгоистично с твоей стороны отрывать его от дел. Особенно по таким пустякам, как смерть, — они обнажают зубы и смотрят на неё совершенно дико. — Как вы узнали, что я тут? Что я… больна? — хрипит она, глотая слёзы.       — Ах, простая наблюдательность. Тебе больно? Как сильно ты страдаешь? Представь, совсем скоро я возьму в руки скальпель и проведу им, — они склоняются над ней, беспардонно задирая рубашку, — прямо тут, — ведут пальцем по содрогающемуся животу Агаты, поднимаясь к грудной клетке.       — Вы… чудовище, — из последних сил она хватает Вальдемар за повязки на их голове, цепляясь пальцами за рог, о существовании которого подозревала с самого начала, дёргает со злости, испытывая лютую ненависть, глядя в их довольное лицо.       Квестор склоняются над ней, а девушка всё продолжает тянуть изо всех сил, пытаясь сломать этот чёртов рог, сознание её плывёт, лихорадка бьёт нещадно. Вальдемар вдруг смеются, страшно, не по-человечески, абсолютно потусторонне, они подаются вперед так быстро, что Агата теряется окончательно. Она скулит, когда острые зубы впиваются в шею, длинный язык, словно змея, извивается вокруг раны, слизывая кровь, что толкается из неё. Квестор довольно урчат и отстраняются, кровь заливает её рубашку, окрашивая алым.       — Ах-х, как чудесно, не правда ли? Я чувствую её вкус. Чума овладела каждой клеточкой тела, и теперь жизнь в тебе угасает. Позволь посмотреть в твои глаза, которые совсем скоро потухнут, мне так хочется увидеть этот момент, когда искорка жизни в них потухнет, — горячо шепчут они, находясь в миллиметре от лица Агаты, искажённого болью и страданиями.       — Джулиан…найдёт лекарство…и больше вы не будете радо… — договорить её не дали.       Вальдемар грубо затыкают её рот подобием поцелуя. Они смотрят абсолютно дико, смотрят, не мигая, глаза в глаза, кусая девушку за губу, затем проталкивают язык в рот. От этих действий кружится голова, воздуха катастрофически не хватает. Квестор крепко держат за подбородок, от того отчаяние захлёстывает её с головой. Они упиваются чужими страданиями, прокусывают, вновь пуская больную кровь, не упустив при этом ни капли. Боль и непонимание. Кто в здравом уме станет пить человеческую кровь? Заражённую, ко всему прочему. Сомнений больше нет, всё это время демоническая сущность пряталась под личиной чёртового врача. И так уж сложилось, что именно они обнаружили Агату. Умирающую тут, в закутке подземелья, в котором она заплутала из-за лихорадки, зная путь наизусть, она потерялась в коридорах, как глупо. Вальдемар словно почувствовали, что она где-то тут, на грани, поэтому поспешили насладиться зрелищем. Казалось, смерть знакомых людей приносила им особое, необычайное удовольствие. Их руки теперь… везде, щупают, сжимают, давят, дышать становится тяжело. Агата понимает, что это конец, она умирает. Умирает в руках самого ужасного существа, которое она только встречала за всю свою жизнь. Жестоко, больно и горько. Жизнь покидает её крупица за крупицей, последнее, что она видит — это взгляд рубиновых глаз, что горят в полумраке коридора.

***

      Сон у Агаты ухудшился с самой первой ночи, проведённой во дворце, он был беспокойным, тревожным. Ей виделись мрачные тени и неясные образы, что ютились по тёмным углам коридоров, по которым она бесконечно гуляла даже во сне. Волшебница словно оказалась в ловушке, днём, в реальности, бесконечные стены и высокие потолки вокруг путали её своей одинаковостью, как много раз она терялась тут, известно одному лишь богу. А ночью, когда хотелось забыться сладким сном, ей вновь являлись коридоры, по которым она всё петляла и не могла найти выход. Тени тут и там, длинные, короткие, тощие, немного смазанные, все до единой разные, хоть чем-то, но отличались. Что это? Или, быть может, не «что», а «кто»? Отголоски чьего-то медленно угасающего сознания? Неужели во дворце погибло так много людей? Но когда, от чего? «Откуда вы все?» — хотелось спросить у них волшебнице, но стоило только открыть рот, как он наполнялся жидкостью, вязкой, тёмной и клейкой.       Просыпаясь в холодном поту, Агата тут же тянула руки ко рту, проверяя, нет ли на губах следов этой отвратительной субстанции. Всё стало хуже, стоило только познакомиться с придворными, одни страннее других. Некоторые из них были воистину пугающими внешне, поведение их девушка сочла необычным. Лишь консул Валерисус не смутил её своим внешним видом, однако его надменное выражение лица и выходка с вином оставили свой неприятный осадок. Несмотря на то, что прокуратор Вольта, претор Властомил и понтифик Вульгора имели крайне нечеловеческий цвет кожи и глаз, вовсе не они застряли в памяти Агаты, не их жуткий образ словно отпечатался на сетчатке её глаз.       Два слова — Квестор Вальдемар. Человек (человек ли вообще?), чей взгляд впился в лицо волшебницы, стоило той лишь появиться на пороге залы. Они сказали тогда меньше всех, предпочитая чаще молчать и смотреть. Волоски на её шее встали дыбом в тот момент, когда девушка кожей почувствовала, как за ней наблюдают. Было неуютно, поэтому Агата изо всех сил старалась не замечать Квестора. Лицо скрывалось за маской, глаза их пугали. Алые, она никогда не видела у людей подобный оттенок радужки, спокойные в тот момент, ничего не выражающие. Лишь пару раз волшебница бросила взгляд в их сторону и замечала в их глазах… любопытство? Быть может, ей показалось, ведь зрительный контакт длился не дольше секунды. Вальдемар были доктором, одевались соответствующе, длинные чёрные кожаные перчатки и массивная брошь в виде багряного жука запоминались больше всего. Не считая взгляда жутких глаз, конечно же.       Больше они не встречались, однако по коридорам Агата передвигалась теперь с опаской, меньше всего ей хотелось встретить этого неприятного человека. Всё было бы проще, если бы их чёртовы глаза не стали являться ей во снах, превращая и без того беспокойные, тяжёлые сны в подобие кошмара. Временами ей снилось, как доктор стоит возле кровати, склонившись над её напряжённым, спящим телом. Словно то был не сон, а душа покидала её несчастное, измученное недостатком сна тело, и парила совсем рядом, в ужасе наблюдая за странным человеком, который бесстыдно разглядывал её лицо, склонив голову набок. Она чётко видела глаза, бесконечно алые, с узкими зрачками. Глаза, что были широко распахнуты, смотрели, не моргая. Скрип перчаток в тишине комнаты звучал невероятно громко — это доктор переплетал свои напряжённые, длинные пальцы. Если бы Агата могла — она бы закричала. Но всё, что она может, в панике ожидать, когда её мозг проснётся, разбудив следом тело.       Очередной бесконечно длинной ночью Агате не спалось, в этот раз во снах Квестора не было, зато были тени, так много, что они окружали её, лезли изо всех мрачных закутков и тёмных углов, тянулись к ней, жадно хватая за руки, размазывая по ночной сорочке тёмную, вязкую субстанцию. Глаза распахнулись. Сон ушёл, а сердце всё не унималось. Наколдовав шар света, она свесила ноги с кровати, намереваясь встать и прогуляться. Уж лучше реальные тёмные коридоры дворца, чем те, что были в её снах. Реальные по ночам пустовали, им нечем напугать. Нетвердым шагом двинулась было к выходу из покоев, но в последний момент решила накинуть поверх сорочки халат. Однако в нём девушке тут же сделалось душно, поэтому, решив, что ночью тут никто, кроме неё, не гуляет, поспешила скинуть его с плеч.       Тихонько шагая по коридорам, Агата с облегчением выдохнула, ведь сердце больше не билось в груди так яростно и тревожно, а тело остыло больше не горело, словно при лихорадке. Ночная прохлада дворца ласкала кожу, ночь была приятной, на миг волшебницу отпустили все переживания и волнения, что стали её вечными спутниками в связи с расследованием. Впереди она заприметила массивную высокую дверь библиотеки. Может, зайти за книгой? Бывала ли она там хоть раз не по делу доктора Деворака? Кажется, нет. Сколько интересного можно найти на полках столь огромной библиотеки? Она приблизилась к двери и тронула холодную ручку. На удивление, та поддалась. Агата вскинула брови от неожиданности, неужели Порша не заперла дверь на ночь?       Вошла. На одном из столов горела лампа, тускло освещая часть помещения. Возможно, кто-то занят тут работой? Волшебница осторожно огляделась, негромко закрывая за собой дверь. Стояла тишина, по-своему уютная, мрак библиотеки манил своей неизведанностью. Нерешительно потоптавшись на месте, она всё-таки подошла к ближайшему стеллажу, который уходил высоко вверх. Осторожно пройдясь пальцами по корешкам книг, она разглядывала названия, которые ни о чём ей не говорили. На верхней полке были книги, написанные на незнакомом Агате языке.       Она восхитилась тому, в какой чистоте и аккуратности те содержались, некоторые из них, явно старые, выглядели лишь слегка потрёпанными временем и руками заинтересованных читателей. Наконец, взгляд зацепился за книгу, голубая обложка, золотистые буквы на корешке, она выделялась так явно, словно пятнышко света в темноте. Раскрыв на случайной странице, Агата принялась читать шёпотом:

«И с открытым ртом Я присоединяюсь к поющему свету. Я вижу мерцание Над собой, Поднятые фонари поднимают меня, поднимают меня над этим, Показывают, что ты скрываешь*»

      — Решили почитать? — звучит вкрадчивый голос совсем рядом с ухом.       Агата подскакивает на месте с глухим вскриком, рука её дёргается, роняя книгу на пол и задевая неизвестного, что притаился за спиной. Раздаётся звон разбитого стекла. Волшебница резко разворачивается и отступает к книжному шкафу спиной, утыкаясь лопатками в жёсткие, холодные полки. Сердце колотится в груди, словно маленькая напуганная птичка мечется в клетке, наколдованный шарик света над головой гаснет с тоскливым шипением. Она может поклясться, что эти чёртовы алые глаза горят в темноте едва различимым демоническим светом. Из всех, кого можно было встретить ночью, ей попался тот человек, которого едва ли хотелось видеть даже днём. Кошмар решил посетить в реальности, лучше бы она осталась в объятьях теней у себя в покоях.       — Ах, вы напугались? — они оскалились, всё ещё находясь слишком близко, Агата вжалась в полки сильнее, совсем не скрывая свой страх.       Наконец, Вальдемар медленно отступили на шаг назад, опуская взгляд на пол.       — Какая жалость, вы так размахивали руками, что выбили у меня из пальцев пробирку, — их голос звучал как-то излишне весело, волшебница не понимала, что именно их так забавляло — её страх или разбитый сосуд. А уж зачем доктору понадобилась пробирка, не хотелось думать вовсе. Она сглотнула и постаралась взять себя в руки. Вальдемар же вновь подняли на неё свои пугающие, горящие глаза.       — Это надо убрать, — просто сказали они, склонив голову набок.       Выжидающий взгляд явно дал понять, что убрать надо ей самой. Возмущение слабо трепыхнулось где-то внутри, однако, Агата молча опустилась на корточки, утыкаясь взглядом в обувь доктора, во мраке сложно было разглядеть, однако, ей показалось, что были на ней какие-то тёмные пятна… Мотнув головой, волшебница потянулась было к осколкам, но вовремя остановилась и взглянула на Квестора, что взирал на неё с высоты своего роста дикими глазами, в которых плясали огоньки непрошенного веселья.       — Что было в пробирке? Это можно трогать голыми руками?       — О, она была пуста. Как интересно вы одеты, — вновь голова наклоняется к плечу.       Агата краснеет. Следует побыстрее убрать чёртовы осколки и уносить отсюда ноги. Ночные прогулки — явно плохая идея. Она тянется трясущимися пальцами к осколкам и спешно собирает их, благо, они блекло отсвечивают от лучей лампы, стоящей на столе. Волшебница чувствует себя униженной, копошась тут, внизу, у ног этого…доктора. Какая же наглость! Собрав все кусочки, она собирается было подняться, но тут же слышит ленивый голос:       — Вы пропустили осколок. Тот, что у моей ноги. Подберите, вы же не хотите, чтобы кто-нибудь поранился, ведь так? — насмешка в их голосе звучит ясно и отчётливо.       Агата зло хватает кусочек стекла, и тот спешит отплатить за её грубость сполна. Резкая боль пронзает ладонь, с губ срывается тихий стон. Она поднимается, закусывая губу от боли. Как же так, неужели она была настолько неосторожна, что осколок вошел в ладонь так глубоко?       — Ах, какое несчастье. Вот об этом я и говорил, — пугающий взгляд втыкается в лицо Агаты, словно лезвия.       Они протягивают к ней руки, облачённые в перчатки, осколки из здоровой девичьей ладони вдруг куда-то исчезают, словно их и не было. У Агаты кружится голова, ей вмиг становится дурно. Больше всего на свете девушке хочется покинуть злосчастную библиотеку, добрести до своей комнаты и запереться в ней до утра. Но силы вдруг покидают её тело, заставляя вновь навалиться на книжный шкаф, дабы найти опору. Длинные пальцы, обтянутые холодной кожей перчаток, цепляются за запястье её раненой руки. Она только сейчас осознаёт, что на лице Квестора нет маски, она впервые видит их такими. Оттого лицо их ещё более жуткое, эта блуждающая улыбка, острые зубы, безумные глаза, одним своим видом этот человек отталкивает. Агата чувствовала себя в ловушке, словно её зажали между стеллажом и высоким, худым телом доктора, хотя на деле между ними было расстояние, они лишь держали её за запястье, пусть и крепче, чем следовало бы. Но у неё нет сил сдвинуться с места, словно в оцепенении, она наблюдает за тем, как Вальдемар с явным удовольствием вытягивает из пореза осколок, вызывая у волшебницы тихое шипение.       Стоит только стеклу покинуть рану, как кровь толкается из неё наружу, заливая ладонь, тонкая струйка стекает по запястью, сталкиваясь с пальцами доктора, что всё ещё держат Агату. Волшебница с тревогой замечает то, как меняется выражение лица Квестора. Ликование в их глазах, жадный взгляд направлен на кровоточащую рану. Внутри девушки просыпается липкий ужас, ей вдруг кажется, что библиотека вмиг стала маленькой и тесной. Она тут, с ними, один на один. Никто не поможет ей. Бессилие навалилось на плечи, в горле встаёт ком. Никогда в жизни ещё она не чувствовала себя настолько беспомощной. Тогда, в лавке, напугавшись доктора Деворака, она ударила его бутылкой по голове. А сейчас не могла даже шевельнуться. Как же так? Она открывает рот и хрипло спрашивает, изо всех сил стараясь унять дрожь в голосе:       — Вы же доктор, так чего же стоите и смотрите? Помогите мне, наложите хотя бы бинт.       Вальдемар смотрят ей в глаза, щурятся и расплываются в улыбке, прежде чем ответить.       — Вам что, страшно, цветочек? — невинно звучит их голос, а Агата вздрагивает от такого обращения, — Как интересно, — они наклоняются к её ладони, фигура их во мраке библиотеки кажется нечеловеческой.       Волшебница только и успевает что ахнуть, когда их зубастый рот открывается, выпуская язык, шершавый, слишком длинный, он медленно проходится по ладони, слизывая кровь. Рана отдаётся резкой болью, словно в неё насыпали соли, Агата скулит и, наконец, вырывает руку. Смесь ужаса и отвращения роится в ней, девушка срывается с места и несется в сторону выхода из библиотеки, задевая по пути Вальдемар плечом. Дверь за ней громко захлопывается, она прижимает израненную руку к груди и бежит по коридорам, которые выглядят неуютно и мрачно, прямо как в её снах. Бежать, бежать без оглядки! Мрачные тени сгущаются за спиной, а слёзы заливают щёки. Коридоры кажутся бесконечными, однотипными, как и всегда. Наконец, она видит дверь своих покоев.       Дыхание сбивается, когда она цепляется за ручку окровавленной рукой и дёргает на себя. Зайдя и заперев дверь, она отлетает от неё к противоположной стене, опирается спиной, сползая вниз. Вызывает шар света и в ужасе взирает на дверь. Проходит минута, потом ещё одна, за ней третья, они тянутся нарочито медленно, но ничего не происходит. Просидев так ещё какое-то время, она умудряется успокоиться.       Агата плетётся к кровати, опускаясь на неё без сил. Кажется, у неё нет мочи даже думать о произошедшем. Голова касается подушки, и, спустя мгновение, Морфей утягивает волшебницу в свои тёплые объятия. Она проводит остаток ночи, забывшись крепким, спокойным сном, впервые за долгое время ей ничего не снится, нет мрачных теней, нет даже пугающих алых глаз. Проснувшись утром, она понимает, что чувствует себя замечательно, необычайная легкость во всём теле вызывает улыбку. Блуждая ленивым взглядом по комнате, натыкается на прикроватный столик, и улыбка тут же сползает с лица девушки. Воспоминания о прошедшей ночи врываются в сознание. Дрожащей рукой она тянется к книге, что мирно лежит на деревянной поверхности. Голубая обложка, золотистые буквы. Коснувшись, Агата обнаруживает сверху маленькую записку. Ровные, аккуратно выведенные слова на ней складываются в предложения:

«Полагаю, вы забыли. Надеюсь, волшебнице хорошо спалось. В.»