Кадриль

Тем вечером соловьиных трелей над Благознаменным слышно уже не было. Время не то, лето в разгаре, да и, признаться, зачем? Гармонь благознаменская любого соловья перепоет. Особенно когда гармонь эта в руках у Сан Саныча Сандаликова. Первый гармонист на селе, всё наиграет, что ни попроси. А уж если попросит друг закадычный Гаврила Архангельский, так и подавно. Расстарается Сан Саныч так, что хочешь не хочешь, а в пляс пойдешь. Правда, сам-то товарищ Сандаликов плясать не мастер, отшучивается, мол, фигурой не вышел, зато уж без него ни одно веселье в Благознаменном не обходится. А фигура - что фигура? Дело часто и не в фигуре вовсе. Взять хоть Никиту Любодеева. Молодой, вполне себе при фигуре, а танцевать пойдет, только Анька на правах невесты и согласится, и то всю дорогу ойкать будет - ноги-то свои, не казенные. А вот сейчас поглядеть - можно сказать, чудо случилось. Афоня Зирофеев самолично в пляс пошел, так сам товарищ Архангельский лицом вытянулся, челюсть никак на земле не нашарит. И есть с чего! Хоть и кругленький товарищ Зирофеев, как творожная пышка, а глянь-ка, до чего лихо кадриль отплясывает! Так и порхает белым облачком, щеки разгорелись, кудри в растреп, и со своей фигурой такие фигуры выделывает, за ним только поспевай. Таисья Потникова аж взвизгивает с такого лихого кавалера, а не отстает - девчата обзавидовались. Словом, чудеса творятся в Благознаменном - глаз не оторвать. Один только старый вояка Шведов хмурится, седой ус теребит, вот-вот оторвет. Ох, Афоня, ерш ему в печень! Завсегда ведь на танцах в сторонке стоит, платочек мнет, как барышня, разве только иногда ногой притопнет, а тут нате вам, раздухарился! Так вокруг Таисьи кренделя и выписывает, и за ручку ее, и за талию, и так, и эдак, а она, Таисья-то Матвеевна, вон шиповником зарозовела, глазами на Зирофеева так и мечет, будто это он, а не Шведов Митрофан Андреич к ней вечерами заворачивает на чаек с топлеными сливочками, да с теми самыми творожными пышками, будь они неладны... - Ты чего загрустил, Митрофан Андреич? Антошке Полозову, понятное дело, всё путем. Картуз заломил, зубы скалит, довольный такой, будто план на две пятилетки вперед перевыполнил, не меньше. - Кто загрустил? Померещилось тебе, Антоша. Удивляюсь. Тихоня-то наш чего вытворяет! - Хорошшш, - будто даже не протянул, а прошипел довольно Полозов. - Я вот хоть и не безногий, а в кадрили с товарищем Зирофеевым тягаться не рискну. Кто ж его перепляшет? Еще и подмигнул, шельмец. - А вот это ты зря, Антоша, ой, зря. Есть еще порох! Вот сейчас как пойду, да и потягаюсь... - Так и иди, чего ж стоишь? А стоять уже и правда невмоготу. Зирофеев-то совсем разошелся, к Таисье так и прилип, куда годится! - Ну дела! - протянул Жабин, покосился на рядом стоящую Дарью. - Что творится, уже и Шведов стариной тряхнуть решил! Даш, может и мы... - С Гуриным пляши! - отрезала Дарья, нос вздернула. Жабин только вздохнул. В любви сплошное невезение. А Леньке Гурину душу не изольешь, вон бригадиршу Марью Михайловну обхаживает... Полозов, посмеиваясь, глядел, как Зирофеев, ловко закруглив фигуру, отдал Таисью довольному "разлучнику" и, порхнул прямиком к нему. - Ну ты дал, Афоня! - хлопнул Антон разгоряченного танцора по плечу. - Умаялся, - сообщил Зирофеев, переводя дыхание. - Таисья Матвеевна закружила прямо! - Это уж верно, закружила! - хмыкнул Антон. - Так закружила, что Андреич теперь и не выберется. Он же пока на вас смотрел, кипел, как самовар. - Да ты что, правда? - и что ж за привычка у Зирофеева ресницами хлопать так, что взвыл бы от умиления? - Ой, да брось, - махнул рукой Антон. - Оно и к лучшему. Глядишь, у них теперь дело с места сдвинется, а то только чаи гоняют! Афоня повернул голову, глядя на танцующую парочку, к которой уже присоединились Валентина и сам Гаврила Серафимович. Валентина в раж вошла, так и вилась вокруг своего кавалера бойкой мушкой - и глаз не уследит, и не поймешь, то ли фигуру выводит, то ли подножку товарищу Архангельскому подставить пытается. Впрочем, Гаврила уворачивался от подначек с завидной ловкостью, и Валентину "фигурил" залихватски. - Антон, - протянул Зирофеев, - искуситель ты и есть! - Кто, я? Это я, что ли, так отплясывал, что всё село опомниться не может? - А кто меня на это дело подбил? Мол, станцуй, Афоня, от души... - Ну, станцевал, - развел руками Полозов. - И выиграл. Проспорил я тебе, Афоня, стало быть, придется теперь Толстого читать, куда деваться! - Ладно уж, - рассмеялся Зирофеев, глядя на обреченную физиономию Полозова. - Завтра начнем. Вместе. - У тебя? - встрепенулся Антон. - Ну а как же? У меня и чем подсластить найдется... Антон расплылся в улыбке. Найдется, еще как найдется, и ради такой сладости товарищ Полозов хоть всё собрание Льва Николаевича от корки до корки прочитает... И, наверное, только вздыхающий в сторонке Жабин и увидел краем глаза, как покраснел с чего-то тракторист под вполне обычную фразу секретаря правления: - Не у одной Таисьи Матвеевны к чаю творожные пышки имеются!