***
- Бесполезно, - Йеннифер устало откидывается на своё резное кресло с тяжёлым вздохом. - Будто Провидение скрывает и Ламберта тоже. Бессмыслица какая-то. Цири нежно проводит руками по чужим смольным прядям и чародейка прикрывает глаза от незатейливой ласки. Карта и лежащая на ней струна от лютни перед ней медленно затухают. Геральт встаёт из-за стола, за которым они расположились, больше не в состоянии оставаться на месте. Он шагает из стороны в сторону, судорожно думая, стоит ли оно того, податься в случайную сторону в надежде нагнать собрата с пленником и спросить: «Какого чёрта?». - Куда пойдёт Юлиан, если случится беда? - подаёт голос девочка. И она, и чародейка не отводят взгляда от ведьмака. - Почему вы обе смотрите на меня? - Ты проходил с ним по континенту больше лет, чем я живу, - поднимая бровь, подмечает Цири. Мужчина склоняет голову, уходя от её цепкого взгляда. Княжна тяжело вздыхает и садится рядом с ним, мягко оглаживая его плечо. - Я не знаю, - сокрушённо шепчет он. Цири поднимает беспомощный взгляд на наставницу. Та складывает руки на груди и презрительно цокает. - Все мы здесь прекрасно понимаем, что друг из тебя, для одного конкретного барда, вышел дерьмовенький, но даже при этом, я не верю, что тебе в голову абсолютно ничего не приходит. Геральт с тихим рычанием пожимает плечами. Тишина в комнате становится настолько явственной, что кажется, будто её можно потрогать руками. Белый волк резко поднимается, подходя к карте. - Оксенфурт, - тычет пальцем на город он, - И вот здесь, - он проводит невидимую дорожку до маленького лесочка близ Вызимы. - Там есть маленькое поселение с портнихой, полу-эльфийкой, но она умеет латать кожаные доспехи. Подозреваю, что она знает Лютика из-за его шпионских делишек. Уголки чужих губ приподнимаются от ностальгии и Йеннифер с материнской любовью оглядывает воодушевившегося визави. За его спиной, Цири широко улыбается. Идиллию нарушает Старшая жрица, с болью в глазах оглядывая княжну. Геральт хмурится и его плечи напрягаются настолько, что напоминают грубо обтёсанный камень. - Жертвенник пошёл трещинами, - смиренно произносит женщина, опуская глаза в пол. - Что это значит? - гулко сглатывая, свистяще шепчет Цири. - Богам необходимо упущенное пророчество, - поясняет Йеннифер. Её глаза переполнены гневом, - И они не остановятся ни перед чем, чтобы его достать. Но судя по всему, сообщать эти строки миру они не жаждут. - Есть и хорошая новость, - прерывает накал атмосферы жрица. - Послушники сообщили нам о найденном контракте для ведьмака. Кто-то заказал Маэстро Лютика и судя по заказу, того везут не так уж далеко. - Где контракт? - только и спрашивает Геральт. - Мне жаль, - рокочуще шепчет ведьмак в чужую макушку. - Я буду в безопасности здесь, ты знаешь. - сипло говорит в его нагрудный доспех Цири, крепче сжимая объятия. - Защити Юлиана и привози его в Каэр-Морхен, хорошо? Может вы по пути и Эскеля встретите - он уехал так невовремя. Мы все будем там и война не затронет нас. Белый волк отстраняется и хмуро кивает. Княжна стоит на ступенях храма даже когда круп Плотвички скрывается с линии горизонта. Ей как никогда хочется, чтобы друг-музыкант оказался рядом и превратил её надежды в счастливое пророчество.***
- Я предупреждал, - со смешком поддевает Лютик, пока бежит впереди ведьмака к конюшням. - Предупреждай лучше, - кричит ему Ламберт на ухо, отталкивая с траектории летящей в барда стрелы. - Примени свою пророческую магию или ещё что, - уже тише ворчит он, подцепляя мужчину за шиворот и резко заворачивает за угол, вваливаясь в какое-то захламлённое помещение с кислым запахом. За захлопнутой дверью разносятся крики и топот пробежавшего мимо отряда Нильфгаардцев. Тишина и темнота накрывают спутников через пару минут. Менестрель пару раз глубоко вздыхает, восстанавливая дыхание и кладёт тёплую ладонь на чужой сгиб плеча. - Не ранен? - шепчет он. - Цел. Ты? - Ламберт фривольно ощупывает чужое плечо, рядом с которым пролетела стрела и довольно хмыкает. Лютик подхватывает этот звук своим смешком. Они замирают в темноте и после разражаются дружным хохотом. - У тебя на роду предписано притягивать неприятности? - с доброй насмешкой интересуется Ламберт начиная продвигаться вглубь помещения. - Только в компании ведьмаков, - в той же манере поддевает менестрель, не отпуская чужой руки. - А вот и Вы! - прерывает их диалог третий голос и в свете вспыхнувшего факела Ламберт видит доспех нильфгаардских солдат, от которых они бежали ранее. Ведьмак отточенным движением задвигает Лютика себе за спину. Последнему не нравится чувствовать себя «дамой в беде», но письмена впервые не откликаются на его зов, а бороться с противником, которого не видишь, как минимум глупо. - Ох, в этом нет нужды, Дитя. - голос солдата совсем смягчается, становясь женским. - Ты даже не упустил нужный погреб, всё как по контракту. Ламберт делает шаг назад, почти вжимаясь в замершего барда. Оба хмурятся. - Вино здесь изумительное, но и эль есть. - «солдат» осматривает окружающие их бочки, по-хозяйски расхаживая на небольшом пятачке освещаемого пространства. - Но, пожалуй, хмель господин-ведьмак сможет отведать и наверху, пока я поговорю со своим заказом. - Графиня? - неуверенно выдыхает менестрель из-за чужой спины, а Ламберт в непонимании напрягается всё сильнее. Шлем летит куда-то в сторону и по грубым наплечникам доспеха, рассыпаются длинные локоны, женщина делает шаг к мужчинам с хитрой улыбкой и будто из воздуха достаёт тяжёлый мешок с монетами. - Во плоти, - говорит она и подмигивает ведьмаку, протягивая награду. Ламберт колеблется. Лютик чуть хлопает его по плечу и уверенно просит: - Иди наверх, я приду чуть позже. Госпожа де Стэль не причинит мне вреда. - Она заказала тебя, - возражает Ламберт. - Доставить живым, - позволяет себе ремарку женщина и смотрит в кошачьи глаза с вызовом. Менестрель устало вздыхает. - Она богиня, - смиренно бормочет он и чувствует поток воздуха от того, насколько быстро Ламберт обернулся к нему. - Не спрашивай. - Я одарила Юлиана, - нежно говорит она, становясь совсем рядом, но её тон мгновенно меняется на не терпящий возражений, когда она впихивает в руки ведьмака кошель и подталкивает того к другой двери, - И у меня не так много времени. Получив от барда утвердительный кивок, ведьмак всё же скрывается за указанной дверью, а Лютик присаживается на одну из бочек. - И это действительно лучше золотого поля и звёздного неба, которые я могу видеть? - не скрывая иронии вздыхает он, обращая лицо в примерную сторону собеседницы. Чужая рука накрывает его щёку и он понимает в чём была разница, теперь он чувствует настоящее прикосновение, а не навеянное мороком тепло. - Я не могу воздействовать на тебя магией во снах, Радость моя, - горячее дыхание богини обжигает его ключицы. - А пророчество, что ты видел, но не донёс до жриц, мне без магии, увы, не достать. - она мягко целует его в лоб и его голосовые связки будто пережимает. То, что сейчас будет больно, он понимает слишком поздно.***
- Тебе бы помыться, - брезгливо говорит чародейка, но Геральт в ответ только хмыкает. Вокруг их стола ни одного человека за счёт запаха крови и внутренностей, а так же убийственной ауры едва сдерживающего себя ведьмака. - Появилось что-нибудь? - он возвращает внимание Йеннифер к карте, но та, бросив на пергамент хмурый взгляд, раздосадовано качает головой. Чародейка выскочила из портала буквально пару часов назад, в момент, когда Белый волк отрубал ногу стрыге для доказательства войту деревни, остановившего его по пути. Деньги за этот заказ он теперь пропивал в той самой таверне, где Йеннифер засекла Ламберта, но к тому моменту как они ворвались в мирное, полупустое помещение, корчмарь сообщил, что никаких ведьмаков и бардов здесь не бывало. Оставалось ждать. Ламберт неторопливо и без опаски спускается с лестницы, ведущей, по-видимому, в съёмные комнаты на втором этаже и обращается к тому самому корчмарю, который яростно отрицал наличие собратьев Геральта в его помещениях. Мужчина нервно сглатывает, бросая быстрый взгляд на притаившегося в углу Белого волка и заметившую происходящее закипающую чародейку, и дрожащей рукой ставит на прилавок кружку с чем-то горячим. Геральт встаёт с места. Корчмарь судорожно икнув, с ужасом пялится на золотую монету, положенную Ламбертом на стойку (и как Геральт не догадался о продажности отдельно взятых владельцев постоялых дворов). Темноволосый ведьмак оглядывается с нахмуренным видом и потянувшейся за мечом рукой. Когда два кошачьих взгляда пересекаются время будто замедляется. - Он твой брат, - проницательно напоминает Йеннифер спутнику. - Он спёр моего барда. - с рыком возвращает ведьмак и направляется вперёд. Ламберт смиренно вздыхает, убирая золотой во внутренний карман и встаёт в боевую стойку, прекрасно понимая, что мирным разговором тут дело не разрешится. - Это напоминает мне тот день, когда мы впервые встретились, - шепчет Йеннифер, чтобы не нарушить чужой сон. Белый волк поднимает на неё усталый взгляд и она отрывается от косяка, к которому прислонялась плечом, и садится на кровать напротив. Примостившийся в ногах спящего барда ведьмак вздыхает и задумчиво хмыкает. - Словами Геральт, - просит Йеннифер. - Я боюсь вас потерять, - сипло произносит он, - Тебя, Цири, каждого из моих братьев, даже когда они крадут внимание моего друга, или просто крадут его самого, - безрадостно ухмыляется, - Но почему-то судьба будто специально уводит от меня человека, которого я никогда потерять не боялся, а теперь… - он тяжело вздыхает и бросает мимолётный тёплый взгляд на крепко спящего мужчину. - Что если те мои слова на горе оказались проклятием? Йеннифер наклоняется вперёд и кладёт свою ладонь на сцепленные руки ведьмака. - Я бы почувствовала, - говорит она, - И мы оба знаем, что Лютик ни за что тебя не покинет. Даже выберется из лап смерти, но не покинет, - она окидывает красноречивым взглядом перебинтованную грудь Юлиана. - Технически, тогда я был виноват, а ты его вырвала. - Технически, Геральт, - насмешливым тоном журит она, - Твой бард стал почти бессмертным и тебе больше не стоит бояться потерять его хотя бы от обычной старости, и это вряд ли случилось не прогони ты его на горе. Белый волк выглядел загнанным и максимально уставшим. Йеннифер смягчилась. - Но хотел ли он? - спросил ведьмак. - Хотел ли ты стать ведьмаком? - задумчиво возвращает она. - Иногда, кто-то выбирает за нас. Ложись спать, думаю Ламберт будет не против скинуть на тебя заботу о бывшем пленнике. Геральт неуверенно кивает, но со своего места не встаёт. Йеннифер уверена, что если решит навестить этих двоих утром, то обнаружит ведьмака всё на том же месте в ногах барда, как верного пса. Впрочем, собака - это когда-то одомашненный волк, видимо, Лютику удалось приручить одного более дикого. Хихикнув над своими мыслями, она шагает в портал.***
- Я думал ты ушёл на заказ, - хмуро говорит Геральт обнаруживая Ламберта, сидящим на кровати барда. Лютик аккуратно размазывает мазь по глубокой царапине на ведьмачьей щеке (её вчера оставил собрату Белый волк). На щеке самого барда чернила скрутились в рисунок спящей кошки. Стоило Геральту ненадолго отойти, проведать Плотву, как к Лютику снова лезут со всех сторон. Будто слыша его мысли, менестрель позабавлено тихо хихикает, вызывая лёгкую ехидную улыбку у Ламберта. Он смотрит на собрата с вызовом. - Я уже вернулся, а мой друг настоял на лечении ран в благодарность за заботу о его сорванных связках и других ранах, - уничижительно выплёвывает он каждое слово. Геральт грузно садится напротив и Лютик отходит к тумбе между кроватями, прислоняясь к ней поясницей и берёт в руки ранее не замеченную вернувшимся ведьмаком кружку. От неё одуряюще пахнет травами. - Когда он успел из твоего пленника превратиться в друга? - безэмоционально интересуется Белый волк, подмечая, что менестрель внимательно слушает каждое их слово. - Я был не прав, ладно? Это в любом случае не твоё дело, мы уже всё обсудили между собой, верно, Юлиан? - чужая ухмылка становится более широкой и ядовитой от вырвавшегося из собрата тихого рычания. - Он мой бард, - предостерегающе рокочет Белый волк. - Он мой друг, - с ленцой возвращает Ламберт, склоняя голову к плечу, Лютик вторит ему, явно выслушивая обвившие змеёй его шею письмена. Менестрель громко присёрбывает свой напиток и светло улыбается. - Теперь, когда вы прекратили расценивать меня как игрушку, которую можно поделить, могу я привести себя в порядок? Один. Ламберт послушно встаёт, окидывая странным взглядом барда. - Неужели всё карточное веселье Эскелю? - туманно гундосит он в притворной сардонической обиде. Не хватает только надутых губ и протаптывания ножкой. - Он не похищал меня, чтобы подружиться, - с чистым искренним смехом мужчина хлопает ведьмака по плечу свободной рукой. Тот, в ответ, притягивает менестреля в короткие крепкие объятия. - Спасибо за помощь. Свидимся. - Бывай, Ламберт. - он отставляет кружку за спину и чуть замешкавшись, аккуратно проходит между ведьмаками к бадье с водой. Белый волк недовольно выходит за собратом. - Ершистый, - довольно подмечает Ламберт, смотря на Геральта с доброй насмешкой. - И как ты ещё его просто не припёр к стенке?! Мужчина в ответ хмурится. - Серьёзно, брат, - понизив голос, сипло шепчет младший ведьмак, - Он проходил за тобой двадцать лет, а ты вообще ни разу не пытался заткнуть его другим способом, нежели угрозами? - он ядовито смеётся, - Мдааа, Геральт, я знал, что ты тупой, но чтобы настолько… Белый волк резким движением впечатывает собрата в стену с тихим рычанием. Говорит сквозь зубы: - Это не твоё дело. Ламберт показательно устало вздыхает. - Не меня, Геральт, барда надо прижать к стене, - чужое предплечье, давящее на кадык, будто совсем не мешает ему разглагольствовать. - А твоя певчая птичка не только привлекательна внешне, но и имеет лютую долю очарования, чтобы подружиться даже с собственным похитителем. Или использовать его в своих целях. - он задумчиво хмыкает, что-то вспоминая. - Не думаешь же ты, что он будет вечно ждать, когда ты решишь сделать шаг навстречу. - С чего бы мне? - кошачьи зрачки почти полностью заполняют радужку. - Если бы он хотел... - Вот просто заткнись, - закатывает глаза Ламберт, - То что ты любовь всей его жизни поймёт каждый, кто хоть раз слушал его баллады и видел тебя. Просто вынь наконец свою голову из задницы и не заставляй меня притворяться хорошим человеком, а. Белый волк поражённо отступает, невидящим взглядом смотря куда-то брату за спину. Младший мужчина довольно хмыкает, от произведённого эффекта и хлопает собеседника по плечу, как ранее барда. - Свидимся, Геральт, монстры не ждут. Его уход сопровождается тихим свистом. Белый волк возвращается в комнату в растрёпанных чувствах. Лютик вытирает голову полотенцем, тихо напевая что-то знакомое. - Я привёз твою лютню, - не нарушая умиротворяющей атмосферы, тихо роняет Геральт. Бард тут же снимает полотенце, на кончиках прядей всё равно собираются капли. Он лучезарно улыбается в сторону чужого голоса и, с нетерпением отбросив ткань на кровать, подходит к ведьмаку с обращёнными вверх ладонями. Но мужчина лишь кладёт свои руки поверх и притягивает друга в свои объятия, крепко обхватывая чужие лопатки. Лютик удивлённо квакает, но послушно кладёт свои прохладные ладони на чужую поясницу. - Что-то случилось? - он неуверенно переступает с ноги на ногу в этих тесных объятиях и выдыхает горячий воздух прямо в ключичную впадинку, не скрытую доспехом (Геральт рад, что его визави не может увидеть крупных мурашек, прошествовавших по его коже), - Пока ты провожал Ламберта? Странные мысли никак не могут оформиться в голове Геральта, поэтому он просто тяжело выдыхает и стискивает барда крепче. Лютик болезненно шипит, напоминая о своей таинственной ране. - Извини, - отступает Белый волк. Менестрель лишь успокаивающе качает головой и непритязательно хмыкает. - Поможешь мне? - робко спрашивает он, явно неуверенный в своём предложении. - Если ты действительно хочешь этого, - так же робко отвечает ведьмак. Лютик задумчиво наклоняет голову и Геральт уверен: будь бард в состоянии оценивающе его оглядеть - он бы это сделал. - Рана на лопатке, поэтому мне действительно не помешает помощь, - подводит он итог, осторожно начиная снимать рубаху по пути к своей постели. Когда Белый волк аккуратно снимает пропитавшиеся сукровицей бинты то не может сдержать шокированного и одновременно взбешённого тихого рыка. Плечи менестреля напрягаются, но Лютик продолжает хранить молчание и только его потяжелевшее дыхание показывает степень его взволнованности. - Кто сделал это? - оглядывая покрывшиеся кровавой корочкой изречения на Старшей речи рокочет ведьмак. Он проводит рукой по волнующимся письменам и они будто ластятся под его пальцами, сворачиваясь в цветочные узоры, но избегая воспалённой области вокруг раны. - Богиня, - роняет бард сиплым шёпотом и опускает голову ниже. Мысли Геральта будто наконец встают на место с громким щелчком. Разбитый жертвенник, странный контракт Ламберта и сорванное горло Юлиана - всё это складывается в ведьмачьей голове в некрасивую, но полноценную картину. - Ты знал что Ламберт везёт тебя к ней и не сбежал от него, не так ли? - вот что не давало ему покоя, почему Ламберт упомянул об использовании. Что-то старое, что было раньше, язвительное, оскорблённое, поднимает голову в ведьмаке. - Мы не могли найти ни тебя, ни его. - почему-то слова о страхе потерять обратились в обвинения и Геральту не нужен дар предсказания. Сейчас он и сам, по ещё более напрягшемуся телу барда понимает, что бури не миновать. - Не слишком ли много ты на себя берёшь? - сердце Юлиана заходится в бешеном ритме, когда он оборачивается и отталкивает друга от своей постели. Геральт не успевает, что либо возразить. - Ты когда-то перекинул на меня ответственность за свои выборы, а сейчас пытаешься притянуть мне за уши ещё и вину за мои? Я может и не до конца знал, на что я иду и какие последствия могут случится, когда я соглашаюсь на какие-то откровенно дерьмовые передряги, но я в праве самостоятельно выбирать идти на риск. Я знаю что это опасно, Геральт, я может и слепой, но не тупой. Мы двадцать лет по континенту прошагали бок о бок. Не думай, что я совсем ничему не научился. - Да почему все говорят мне про эти чёртовы двадцать лет!!! - ревёт страшным голосом Геральт и бард крупно вздрагивает, вставая по другую сторону от кровати. - Я просрал их! Их, блять, не вернуть, и я стараюсь всё исправить сейчас, но меня тычут как скотину нагадившую в кровать в это дерьмо! - он побеждённо выдыхает, будто потеряв все силы. Лютик осторожно обходит постель и останавливается в паре шагов от друга, нервно ожидая продолжения. - Я даже не заметил, - убито продолжает Белый волк, - В моих глазах ты ни капли не изменился, я осознал, что прошло так много времени, только увидев Цири. Что она уже подросток. Я не осознавал, что время такое быстрое. А когда осознал, во мне осталась только мысль, как мало времени я имею. - Геральт... - шепчет Лютик, опустив руку на чужие напряжённые плечи. Ведьмак оглаживает чужие оголённые рёбра и оставляет руку на талии, но не позволяет себе больше. Они замирают. - Сколько бы тебе осталось? Лет пятнадцать-двадцать и ты бы не смог больше выдерживать походы со мной, ещё через пять, было бы сложнее и с короткими, а про ночлежки в лесу, я вообще молчу. И страшно то, что для меня это был бы не миг, но и не декада. Просто пару лет? Может быть. - Этой проблемы больше нет, - успокаивающе шепчет менестрель. - Но какой ценой? - Геральт несмело оглаживает чужую щёку, вглядываясь в ясные, но незрячие глаза. Письмена очерчивают всё теми же узорами контур бардовского лица и шею, впервые самостоятельно подставляясь под касания ведьмака. - Ты продолжаешь винить себя, - понимает Лютик. Вместо ответа Белый волк упирается своим лбом в чужой и тяжело выдыхает, прикрыв глаза. Бард вторит ему. Они дышат в унисон. - Но я принял твои извинения. - напоминает Юлиан. - Я тебя не виню. Что ты, - он замешкался на секунду, но находит в себе смелость всё же спросить, - Что ты хотел сказать на самом деле? Давай попробуем ещё раз. Белый волк гулко сглатывает. - Когда Йен не могла тебя найти, Эскель не вовремя уехал, а Цири постоянно ходила заплаканная, я боялся, что больше никогда тебя не увижу, не услышу. Что я больше никогда к тебе не прикоснусь. Лютик притягивает ведьмака в крепкое объятие, впечатывая в своё тело, и размеренно дышит. Руки Геральта смыкаются на чужой талии в нежное, но сильное кольцо. - Я здесь, - шепчет Юлиан. - Я тебя не покину. - Как прошло? - кобылка Эскеля переступает с ноги на ногу на морозной земле под его весом. - Если бы я знал, насколько Геральт толстокож, ни за что бы не выполнял твоих просьб. Но... - он довольно фыркнул, пожимая руку собрату. - Вроде мои слова возымели эффект. - Надеюсь. Им давно пора бы разобраться. Жрицы сказали, Юлиан будет лучше переносить предсказания, когда в его душе будет покой. - ведьмаки неспешно направляются вглубь леса. - Ты был прав, бард… интересный. - Ты смущён? - Эскель наклоняется, чтобы заглянуть в лицо собеседнику с тихим смехом, - Маэстро воистину может очаровать кого-угодно. - Заткнись, - закатывает глаза Ламберт, - Угостишь меня обедом, - неоспоримо говорит он и заставляет лошадь побежать трусцой. Старший ведьмак цыкает ему вслед и тоже пришпоривает лошадь. С лица Эскеля не сходит улыбка.***
Йеннифер присаживается напротив ведьмака, под гомон толпы в таверне, которая пытается подвывать звонкому голосу Лютика. Геральт приветственно кивает, не удивлённый появлению чародейки. Она скромно приподнимает уголки губ в ответ в вежливой улыбке, но как только видит Юлиана, распевающего «Чеканную монету» на другой стороне зала, не сдерживает мягкой обожающей улыбки. - Как его горло? - интересуется она, внимательно оглядывая Геральта, на наличие новых ран. - Пьёт то травяное пойло, что посоветовал ему Ламберт и заливается соловьём. - явно не радостно поминая собрата в своих мыслях, хмуро рычит ведьмак в свою кружку. - Ты ревнуешь? - с почти что детским любопытством добродушно поддевает чародейка и смеётся сильнее, когда мужчина буквально надувается и привычно хмыкает в ответ. - Я приму это за ответ, - довольно тянет она. - На самом деле я здесь, чтобы узнать о твоих дальнейших планах. Мне собирать Цири в Каэр-Морхен? Жрицы Мелитэле предложили ей остаться на зиму в храме, они также будут рады возвращению пророка, - она кидает быстрый взгляд на Лютика, - Но последнее слово останется за тобой. Ведьмак не отвечает, лишь отворачивается, наблюдая за другом. Грузный мужчина, что-то втолковывает барду, тот благосклонно слушает его с рассеянной улыбкой. Этот же мужчина, помогает Лютику сесть на добротный стол. Звонкий голос менестреля охватывает помещение, гомон голосов снижается до редких шепотков, все головы оборачиваются к барду. - Войт поведал мне о трагедии вашего поселения. Следующая песня о несчастной любви, я посвящаю её памяти покинувшего нас Марика, храните боги его покой. - Храните боги его покой, - вторят барду постояльцы и лютня начинает плакать в его руках. Уже на первом куплете песни, которую бард ознаменовал как «Её сладкий поцелуй», некоторые женщины, находящиеся в помещении, не скрываясь, вытирают щёки. Мужчины отрешённо смотрят кто куда. - Геральт, это... Это про нас с тобой?- неверующе шепчет Йеннифер, не отводя от барда взгляда. - Это про нас всех, - так же наблюдая за другом отвечает ведьмак и стискивает кулаки. Растерянность накатывает волнами и Белый волк не знает (не умеет) как с этим справляться. Чародейка вводит только больше смуты в его думы, когда решается спросить, наклоняясь чуть ближе к визави. - А Лютик знает, что мы с тобой больше не вместе в том самом смысле? Менестрель прикрывает глаза, когда его голос вздрагивает на «я подчиняюсь» и ведьмак сглатывает. Он беспомощно оборачивается к женщине с приоткрытыми губами. Она терпеливо ожидает вплоть до конца песни, но Геральт так ничего не говорит. Она по-матерински нежно улыбается. - Просто расскажи ему. Невзначай. - Боюсь представить, как это будет выглядеть, - бурчит Белый волк в свою кружку. - Я уверена, его реакция тебя приятно удивит, - мягко смеётся она. Они замирают вместе со всей таверной под следующую песню менестреля. Он поёт о надежде, о свете, что можно найти только в кромешной тьме, и том, что завтра всегда наступает. - Когда мы только нашли Цири после побега, - поймав взгляд ведьмака, проникновенно шепчет она, зная, что чужой острый слух позволит её услышать, - Ты плохо спал. Не просыпался, но было видно, что тебе снится что-то тревожное. - Геральт удивлённо вскидывает брови, совсем слегка, но чародейка замечает. Всё же с появлением барда, она переводит взгляд на Лютика, Белый волк стал более открыт в своих эмоциях. - Цири пела тебе эту песню пока ты спал. Они больше ничего не говорят. - Я остановилась у барона фон Берга, заберите меня завтра, - тихо шепчет чародейка, изящно вставая, когда Лютик принимает рукоплескания толпы и звонкие монеты. Ведьмак переводит на неё рассеянный, обращённый глубоко в свои мысли взгляд. Женщина не может сдержать светлой улыбки. - Надеюсь, эта песня, - желает она ведьмаку, - Тоже, своего рода, предсказание. - Здесь была Йеннифер? - через пару колыбельных Лютик плюхается на лавку напротив друга и также светло улыбается. - Люди у стойки обсуждают чародейку с фиолетовыми глазами. - Ушла к барону, попросила забрать с утра. Лютик удивлённо наклоняется ближе, облокотившись щекой на свою руку. - Извини, если лезу не в своё дело, но ты просил меня не стесняться спрашивать… в общем, вы повздорили? Геральт заинтересованно хмыкает. - С чего ты так решил? - он замечает письмена, люботствующе выглядывающие из-под воротника дублета. Они скрутились в что-то напоминающее кошачьи уши. - Мы в отличных отношениях. Лютик хмурится, неубеждённый. - Но вы ночуете раздельно. - он осторожно проводит рукой по столу, натыкаясь пальцами на кружку и аккуратно подтянув к себе, отхлёбывает. Ведьмак решает не говорить, что это его кружка. Действуя совету колдуньи он с напускным спокойствием бросает: - Так делают люди, которые не состоят в романтических отношениях, когда они разного пола и у одного из них есть возможность провести ночь в более роскошном месте, нежели постоялый двор. Юлиан замирает, хмуро склонив голову к плечу. - Лютик? Бард натянуто улыбается. - Подожди, я пытаюсь переварить. Ты только что сказал второй длинный монолог за сегодня. Я ещё к такому не привык. - он невесело смеётся и снова отхлёбывает от геральтовой кружки, немного нервно. - Я устал, пожалуй, пойду спать. Его движения немного суетливые, быстрые, но лютню он берёт, как заботливая мать ребёнка. Любопытство разгорается в ведьмаке и будь у него кошачьи уши, они бы тоже стояли торчком, как у магических чернил на чужой коже. Геральт тихо закрывает за ними дверь, пока бард укладывает инструмент на письменный стол и неторопливо скидывает дублет на стоящий рядом стул. - Есть что-то, что тревожит тебя. - уверенно говорит ведьмак, прислоняясь бедром к столу, рядом с грифом инструмента. - Думаешь, нам стоит поговорить об этом? - Лютик, видимо, немного успокаивается, но склонённой к столешнице головы не поднимает. - Мы решили не ворошить былое, а это напрямую взаимосвязано с некоторыми моими неприятными воспоминаниями. - О чём они? - мягко рокочет Геральт, боясь надавить. Менестрель пожимает плечами. - О наших размолвке и расставании. Я не обвиняю тебя, но просто от этого сложно избавиться. Я думаю, небольшой страх, что ты можешь меня прогнать вполне логичен, хоть я и стараюсь не слушать эти мысли. - заканчивает он немного сбивчиво. - Да, Вы помогаете, - быстро добавляет он судя по всему для письмен, что расположились на своём любимом месте - окольцевали шею барда - снова привычным изящным узором цветов. - Почему ты вспомнил об этом? Тогда я был зол, сейчас у меня нет причин впадать в бешенство или истерию. - Белый волк немного теряет логическую нить и искренне желает просто прикоснуться к мужчине напротив, но не понимает насколько это будет уместно. - Тогда ты поссорился с Йеннифер. Видимо, я просто разволновался от мысли, что вы снова... ну знаешь, не в ладах? Но я правда рад! Рад что Вы как бы… друзья? - Мы с Йен друзья, - мягко подтверждает Геральт и накрывает чужую руку, лежащую на столе, своей. - Спасибо, что позволяешь мне выслушать тебя. - Эм, - щёки барда принимают очаровательный розоватый оттенок, - Тебе спасибо. Мне кажется мы сильно продвинулись в работе над нашими… приятельскими отношениями. - он несмело улыбается, - Я, право, смущён своей ранней реакцией. Вроде бы, взрослый мужчина, а веду себя как… - он растерянно смеётся, наконец поднимая голову, - Как не знаю кто. - Разве это не то, что делает тебя Лютиком? - позволяет себе добрую насмешку ведьмак, под возмущённый возглас менестреля. Он всё же аккуратно дёргает мужчину в свои объятия и хрипло смеётся, совсем тихо, но с обнажающей нежностью. Бард возмущённо трепыхается в крепких тисках его рук, но вскоре затихает с мягкой улыбкой вслушиваясь в переливы чужого рокочущего смеха, будто мурлыканья. - Тебе стоит смеяться почаще, Геральт, у тебя красивый смех. - У тебя красивые песни, - не очень изящно отвечает комплиментом на комплимент Белый волк, - Но те, про «её поцелуй» и «свет в темноте», показались мне очень грустными. - Я написал их в непростое для себя время, - спокойно подтверждает бард, - Даже без дара предсказания можно понять, что всё плохое проходит, это то, о чём я хотел спеть. - У тебя вышло. - ведьмак, склоняет голову чуть ниже, воздух между ними мгновенно нагревается и бард замирает испуганной пичужкой. - Но кто же тот человек? - Человек? - будто в трансе вторит Лютик. - Песня про поцелуй о троих. Ты один из них. - Геральт сжимает руки на чужих боках чуть крепче, но менестрель, кажется, совсем этого не замечает. По его лицу видно как мечется разум в поисках ответа, а тело достигло апогея натянутой струны. - Не ожидал от тебя такой проницательности, - тихо роняет он, хмурясь. - Боль, что я испытал когда-то... Я всю её вложил в эти песни, знаешь. И пусть иногда она всё ещё напоминает о себе, думаю, это притупится со временем. Уже начала. Как знать, может однажды я расскажу тебе эту историю. Дыхание ведьмака резко обжигает губы барда и пальцы Юлиана, вцепляются в наплечники чужого доспеха до белых костяшек. - Мне кажется, - каждое слово Белого волка отзывается в его теле жаркой волной, - Я уже знаю. И после Геральт накрывает губы Лютика своими. Бард удивлённо выдыхает, позволив целовать себя, но не отвечая. Как только ведьмак неуверенно отстраняется, Лютик делает пару широких шагов назад, вон из чужих объятий, отчего спотыкается и плюхается прямо на кровать, шипя от боли, когда грубая ткань покрывала проходится по уже не прикрытой бинтами ране на лопатке. Бард выглядит максимально сбитым столку и немного испуганным. Дезориентированным. Но его невидящие глаза мечутся, силясь сфокусироваться, хоть это и невозможно. - Г-геральт? - неверным голосом шепчет он, видимо даже не зная что конкретно хочет спросить у друга. Ведьмак осторожно подходит и накрывает чужую ладонь своей. Менестрель вздрагивает от неожиданного горячего прикосновения, но после расслабляется, однако его лицо преисполнено хмурым сомнением. - Я напугал тебя? - тихо спрашивает Белый волк, размеренно оглаживая большим пальцем костяшки бардовской ладони. - Нет, - резко отвечает менестрель, - Да?.. Не знаю. - он заламывает брови будто вот вот расплачется, и Геральт второй рукой ласково приглаживает всклоченные тёмные волосы. Юлиан шумно сглатывает и прикрывает глаза, подставляясь под ласку. - Я оказался не готов. - подводит он итог, письмена волнуются на его ключицах. - Извини меня. - Ты не должен, извиняться, Геральт, - рассеянно улыбается Лютик уже не так нервно, и уверенно кладёт свободную руку на чужое плечо. - Я не против и даже, честно признаться, позволял себе пару раз помечтать об этом... но не так... - Не так? - помогает другу ведьмак. - Не спустя полчаса после того, как узнал, что ты свободен. Не разобравшись, что между нами до конца. Белый волк чуть давит на плечо барда, полностью укладывая его на кровать здоровым боком и сам пристраивается к чужой спине, согревая своим теплом потревоженную рану; Юлиана от стрессов этого дня чуть потряхивает. - Мы можем поговорить обо всём, когда ты будешь готов. Хоть сейчас, хоть позже. Лютик только кивает. - Ты останешься со мной? - тихо спрашивает он, окончательно пригреваясь. - Если ты этого хочешь, я буду рад. Юлиан сжимает руку ведьмака на своём животе, и выдыхает тихое, но важное: - Останься.***
Геральт просыпается от сбивчивого шёпота. Менестрель в его объятиях спокоен, но когда ведьмак заглядывает в чужое лицо, то видит, как зрачки под закрытыми веками беснуются из стороны в сторону, а письмена складываются в предложения Старшей речи в вырезе бардовской рубахи. Жрицы запретили ему прерывать предсказания пророка и по возможности записывать, но явно переоценили его знание Старшего языка. Или же бард говорил на настолько древних формах, что разобрать его смогут только сами жрицы и боги. Тёмные мысли снова возвращаются в его разум. Если теперь ему не нужно беспокоиться о времени, то теперь стоит побеспокоиться о могущественных людях и нелюдях, для которых дар менестреля может оказаться полезен. Его уже искали и возможно до сих пор ищут реданский князь и нильфгаардские солдаты (и он уже не знает: это всё ещё заслуга их дружбы или они тоже пронюхали о способностях музыканта), даже Ламберт похищал барда для чёртовой Богини, что буквально вырезала первое истинное пророчество на коже барда, но сам Лютик в итоге отказался говорить на эту тему. Раньше самой большой проблемой для барда была дружба с ведьмаком, сейчас, Белый волк не может выбрать, что его тревожит в новой судьбе друга больше. - Геральт? - мужчина видимо пробудившись от пророчества, аккуратно поднимает ладонь, оглаживая ею щёку ведьмака. - Я разбудил тебя? Седовласый мужчина глубоко вздыхает и утыкается лбом в чужую ладонь, как большой верный пёс. Лютик позволяет себе тихий, пусть и немного удивлённый смешок. Его глаза всё ещё прикрыты и Геральт чувствует, что ему готовы позволить чуть больше. Он приподнимается на локте, на который опирался, чуть выше, что склонится лицом прямо к шее барда и вдыхает чистый запах чужой кожи, слегка проводя носом по дико забившейся венке. Юлиан судорожно выдыхает, аккуратно переворачиваясь на спину, делая расстояние между их телами чуть меньше. Свободной рукой Белый волк чуть оглаживает чужую ногу от колена по внешней стороне бедра, а после проводит тыльной стороной ладони и по внутренней, не доходя до той самой, чувствительной части. - Могу я? - сиплым от недавнего пробуждения и сдерживания внезапно возникнувшего желания голосом спрашивает он. Нельзя обвинить его в этом, всё же растрёпанный со сна, теперь точно полностью доверившийся ему Лютик - вновь осознанно выбравший его - выглядит настолько соблазнительно, что не устоит и святой. А Белому волку и до этого дико хотелось касаться, касаться, касаться столько, сколько позволят. Бард несколько раз кивает и немного раздвигает ноги, чтобы Геральт смог слитным изящным движением лечь между ними, опершись на локти по обеим сторонам от головы барда. Ведьмак не притирается своим пахом к чужому, но чувствует как ноги менестреля слегка дрожат от непривычного положения и дополнительного веса. Белому волку хочется думать, что к этому примешано и ответное желание, потому как низ его живота уже туго скручивает жаром. Но для более активных действий ещё рано. Он выдыхает, чтобы успокоиться и ласково целует линию челюсти барда. - Это нормально? - найдя, оптимальную точку опоры, интересуется он у чуть напряжённого под ним мужчины. - Да, - хрипло шепчет Юлиан, кладя руки на чужие рёбра, - Мне тоже хотелось… почувствовать тебя ближе. Геральт не сдерживает возбуждённого рычания и приподнимается чуть выше, давая себе сомнительную, но хоть какую-то возможность остыть. - Ты с ума меня сведёшь, - с хриплым смешком признаётся он, возвращаясь на своё место, пытаясь безболезненно улечься на пульсирующее возбуждение внизу живота. - Я не хочу тебя провоцировать, но… - Лютик, ты и так одна сплошная провокация, - несдержанно перебивает ведьмак и тут же мысленно корит себя, но видимо менестреля такой ответ даже обнадёживает ибо он окончательно расслабляется и на рваном выдохе заканчивает: - Ты не мог бы полностью лечь на меня? Я хочу чувствовать твой вес. - он закусывает губу явно взвешивая свои следующие слова, а в голове Белого волка, уже зреет подозрение, что они не оставят его равнодушными ни за что на свете. - Хочу чувствовать что ты со мной. Ведьмак поражённо всхлипывает и пальцы Лютика сжимаются на его рёбрах сильнее. Геральт максимально аккуратно протискивает свои руки под спину барда, не тревожа раны, и медленно опускается на мужчину под ним. Менестрель сразу же скрещивает лодыжки на его пояснице, а руки кладёт на плечо и затылок, поглаживая седые волосы. Прислонившись щекой к мерно вздымающемуся животу, Белый волк чувствует себя… приручённым. И это чувство медленно вытесняет горячее возбуждение. - Извини, - шепчет в темноту комнаты Лютик. - За что? - интимно спрашивает ведьмак скорее у его живота, нежели у самого барда. - Весь этот вечер наверняка доставил тебе много неудобств. Даже сейчас... Ведьмак немного раздумывает, стоит ли, но всё же приподнимается, обхватив одной рукой горячее бедро барда покрепче и сталкивает свой пах с ещё неполностью опавшим возбуждением, с чужим, даже чуть более напряжённым, выбивая из менестреля мелодичный и хриплый стон («Как будто могло быть иначе, - язвительно вмешивается голос Йен на затворках сознания, но Геральт слишком увлечён ярким румянцем, горящим даже в этой темноте, на чужих щеках и прикушенной губой, чтобы уделить этому должное внимание). - Поверь мне, всё что я получаю от этого вечера - сплошное удовольствие, - он ещё раз проезжается бёдрами между чужих сильнее задрожавших ног и как ни в чём не бывало укладывается чуть выше, теперь расплющив щёку о тяжело вздымающуюся грудную клетку менестреля. - Охотно верю, - совсем хриплым шёпотом признаётся Лютик и вновь медитативно запускает пальцы в белую шевелюру друга. Не сразу, но постепенно возбуждение мягко стекает с него и он проваливается в глубокий, наконец спокойный сон. Поясница Геральта совсем затекает, но ему не впервой проводить долгие часы в неудобной позе, да и конкретно в этой есть свои неоспоримые плюсы, поэтому он прикрывает свои наливающиеся свинцом усталости веки и сам не замечает, как проваливается в сон.***
На утро Лютик ожидает неловкости, или пустой постели. И ни одно из его опасений не оправдывается. Он чувствует, как проснувшийся ведьмак, чуть возится на своём месте, смещая затёкшие руки, и, как и ночью, мягко проводит носом от сгиба плеча к линии челюсти по шее. Лютик плавится в его объятиях. За ночь они сменили позу и теперь он вновь лежит, ощущая спиной горячую грудную клетку Геральта и как их ноги переплетены. Ведьмак пару раз оглаживает своей огненной ладонью поджимающийся от неожиданности и нахлынувшего удовольствия живот барда и тихо вдыхает воздух прямо у чужого виска. - Когда я ослеп, - голос Юлиана со сна хрипловатый и невозможно глубокий, - Я стал чувствительнее к запахам, - признался он, - Наверное потому что слух и до этого был очень острым. И знаешь что? - Мммм? - довольно выдыхает Геральт, прижимаясь теснее. - Как ты выносишь эту вонь? Мне иногда даже в тавернах находится сложно из-за какофонии запахов, - менестрель насуплено фыркает, всё ещё дрейфуя в сладких остатках дрёмы, расслабляемый ласковыми движениями на своём теле. Ведьмак снова проводит рукой по животу, поднимается к груди и чуть надавливает, Лютик сломлено выдыхает, застигнутый смешением утренней неги и острыми искрами возбуждения, прокатывающимися вдоль позвоночника. Белый волк быстро целует барда за ухом и шёпотом выдыхает хриплое: - Иногда я растираю капельку ромашкового масла под носом, - Юлиан заинтересованно хмыкает, - Но когда я путешествовал с тобой, то просто концентрировался на твоём запахе. От тебя всегда приятно пахнет. Бард побеждено хнычет и чуть поджимает ноги от скрутившихся в один напряжённый клубок смущения и желания, который ударил его прямо в пах. Ведьмак чувствует как его лодыжки задевают, пытаясь скукожиться и удовлетворённо хмыкнув, встаёт с кровати с насмешливым: - Пора вставать, Провокация в человеческом обличии. Лютик переворачивается на спину, поднимая колени к животу, и прикрывает горящее лицо руками с тихим побеждённым и жалобным стоном. А ведь утро так хорошо начиналось. - Кто из нас ещё провокация, - бурчит он в свои ладони. Лёгкая нега возбуждения будто омывает его лёгкими волнами. Ведьмак довольно наблюдает за изнывающим на кровати бардом. - Если выедем отсюда в течение часа, то Йен не нашлёт на нас какое-нибудь мелкое мерзкое проклятье, - предостерегающе бросает он, прежде чем наклонится к небольшой кадке для умывания. Смех от второго измученного, раздавшегося с кровати, стона, он скрывает за плеском воды. - Ты сказал ему, - утверждает Йен, стоя рядом с Геральтом, спокойно наблюдающим как Лютик радостно щебечет с бароном, который оказался его старым знакомым. Ведьмак слегка кивает, его глаза искрятся довольством и сытостью. Чародейка закатывает глаза. - Вы теперь вместе? Белый волк переводит задумчивый взгляд на женщину и беспрекословно ставит точку в дальнейших расспросах. - На него много свалилось, ему нужно время. Йеннифер кивает, вполне удовлетворённая таким ответом и позабавлено хмыкает, отыскав что-то в жёлтых глазах. - Уверена, мы снова будем заложниками череды эпических баллад про Белого Волка, - с доброй насмешкой отворачивается она. - Не самый худший вариант, - подхватывает её веселье ведьмак.***
- У нас туговато с гостевыми комнатами, - Весемир с тихим скрипом открывает дверь и отступает на шаг назад, позволяя мужчине пройти внутрь. Цири тенью следует за ним. Лютик измеряет комнату шагами, не отрывая ладони от стены и ощупывает каждую горизонтальную поверхность. - Симпатично, - подводит он итог и девочка хихикает с едва вытянувшегося от удивления лица старого ведьмака. - Найдёшь дорогу до столовой как освоишься? - не скрывая весёлых ноток, спрашивает она друга и Юлиан поворачивает голову на её голос с рассеянным кивком. А после следует в дальнюю часть помещения к широкой кровати, укладывая лютню. - И он всегда такой? - со странной эмоцией интересуется старик, склоняясь к уху княжны. - Нет, - нежно тянет Цири. - Скоро Вы поймёте какой он балагур. - Я слепой, а не глухой, - раздаётся насмешливое со стороны барда и Весемир со смешинками в глазах переглядывается с ученицей. - Оставишь нас? - вдруг просит он и девочка удивлённо кивает, с тихим прощанием упорхнув за дверь. Лютик присаживается на стеганое одеяло с тихим удовлетворённым вздохом и оборачивается на старика с ожиданием на лице. - Есть ли что-то, о чём мне нужно знать? - спрашивает ведьмак под скрип стула, напротив облюбованной менестрелем кровати. - Так много всего, - скорбно произносит бард, отворачиваясь и подставляя лицо золотым лучам холодного горного солнца, проникающим в комнату через маленькое оконце. - Столько боли и потерь, но... - он беспомощно пожимает плечами. - Будто свинец в горло заливают, когда пытаюсь хотя бы намекнуть на эти ужасы. Я даже не могу никого предостеречь... - Боги всегда требуют много с тех, кому даровали силу, - согласно рокочет Весемир, польщённый чужим доверием при первой же встрече. - По крайней мере мы все здесь, в безопасности, - умиротворённо шепчет Лютик. Ведьмак, который начал терять покой из-за задерживающихся учеников, благодарно выдохнул на завуалированное предсказание. - Надеюсь, вся зима будет такой спокойной, - с лукавством подытоживает бард и находит незрячими глазами чужое лицо. Весемир позволяет себе тихий позабавленный смешок и с шумом встаёт с насиженного места. - Да пусть услышат боги твои молитвы, - желает он и с интересом оглядывает чернильные цветы на чужой шее. - На самом деле я ожидал, что ты сообщишь мне иную весть - от Геральта дожидаться и до смерти можно. Лютик удивлённо вскидывает брови. - Твои письмена, - поясняет Весемир, - Они рисуют волчий аконит. На щеках мужчины расцветает очаровательный румянец, но он пытается это скрыть за непосредственной улыбкой. - Наша дружба стала крепче после долгой разлуки, - пытается увильнуть он, но мудрый старик только рокочуще смеётся. - Он всех немного утомил своими метаниями и волнениями по тебе, которыми пусть и не делился вслух, но когда давно знаешь человека... - Видишь всё своими глазами,- подхватывает со смехом Юлиан замявшегося ведьмака. - Очевидно, что у меня с этим возникли небольшие трудности, - неугомонно язвит он и Весемир вздыхает, однако губы против воли растягиваются в улыбке. - Балагур, - качает он головой, согласный с ученицей, и Лютик подмигивает в самой флиртующей манере, но немного мажет с направлением. - Уверен, этот комод ужасно польщён твоим вниманием, - возвращает насмешку ведьмак и Юлиан светло улыбается, прикрывая глаза. Он глубоко вздыхает, сдерживая зевок. - Чужое радушие нередко помогало мне по жизни, - соглашается бард, - Особенно со стороны ведьмаков. - Ну как тут устоять под таким натиском, - весело соглашается Весемир, - Только проявлять и проявлять радушие. - Я тоже чертовски польщён, - возвращает Лютик и всё же сладко зевает. - Тебе стоит отдохнуть с дороги, - ведьмак по-отечески нежно оглядывает засыпающего на месте мужчину и хмыкает от желания пожурить гостя ещё немного. - Или ты ждёшь кого-то для компании? - Тут места хватит и Вам, - подхватывает Юлиан, устраиваясь на кровати, отодвинув лютню в сторону. - Успеем подремать до обеда. - Оставлю эту привилегию другому ведьмаку, - шепчет старик как колыбельную, с тихим хлопком прикрывая за собой дверь. Не только на шее, но и на щеках Лютика буйным цветом распускается аконит. Весемир сталкивается с Геральтом в коридоре. - Мне сказали, что ты привезёшь Лютика - это один цветок, - Белый волк с интересом бросает взгляд сначала на учителя, а после на дверь за его спиной. - А в итоге я обнаружил цветущее поле. Неожиданное, но поистине дивное зрелище. Геральт непонимающе хмурится, когда Весемир с тихими смешками похлопывает ученика по плечу и неторопливо удаляется. Ведьмак смотрит в след своему наставнику дрейфуя в неторопливых мыслях, а после, тихо постучавшись и не услышав ответа, заглядывает в комнату. Бард свернулся на кровати рядом с лютней и Геральт сразу же убирает её на мягкую подушку, перекладывая всё на стол, а сам осторожно присаживается рядом. Ему редко удавалось вблизи рассмотреть невероятные узоры письмен на чужой коже и сейчас он с восторгом оглядывает смутно знакомые соцветия на щеках и шее Лютика. Он склонился чуть ниже, опалив горячим дыханием спящего и менестрель тихо выдыхает, как от мимолётной щекотки. Осознание, что Юлиан наконец в безопасности и рядом ударяет по Геральту с сокрушительной силой, отчего он немного дезориентировано хлопает глазами, осматривая чужое лицо будто бы впервые. Менестрель выныривает из дрёмы, почувствовав пристальное внимание. - Здесь холоднее, чем я ожидал, - тихим хриплым шёпотом констатирует он. Белый волк, уже наученный долгими привалами по пути в Каэр-Морхен, аккуратно ложится рядом и обхватывает барда своими руками. - И вот мы здесь, - задумчиво и сонно цитирует самого себя Лютик куда-то в грудь ведьмаку. Его дыхание снова выравнивается, а Геральт жадно прижимает к себе чужое тело теснее. «Аконит», - понимает он, когда одно из соцветий расцветает прямо у него под носом на щеке менестреля. - «Волчий аконит». - и быстро целует чуть выше, не желая смущать письмена. Они же обводят место мимолётного, почти фантомного прикосновения красивыми лозами. Юлиан тепло улыбается во сне.***
- Отомри, - шепчет Цири на ухо наставнику и Геральт хмуро переводит на неё взгляд. Она светло улыбается и чуть толкает мужчину плечом, прежде чем уйти к Лютику и Ламберту на другой стороне костра, за которыми внимательно и наблюдал Белый волк. Менестрель аккуратно водит пальцами по чужому лицу, склонившись над ведьмаком. Ламберт прикрыл глаза и выглядит настолько расслабленным, что не верилось, проходил ли он вообще когда-либо ведьмачью подготовку и те опасности, что были в его жизни. Геральт подмечает, что сидящие чуть дальше от костра Эскель с Койоном и Весемиром совсем не обращают на происходящее внимание, а Цири садится около младшего ведьмака так, чтобы не потревожить ни его, ни барда. Дрожащие ресницы Лютика в свете костра цвета её волос. Этот вечер, когда все ведьмаки наконец дома, юная княжна и пророк в безопасности этих мощных стен, а война где-то далеко и самое страшное, что грозит им - это зимние горные морозы. Но они придут лишь через неделю или чуть раньше, а пока все здесь, могут поужинать у костра на улице, в сгущающихся синих сумерках, когда только рыжий костёр освещает их фигуры и лица. Цири ловит взгляд Белого волка и чуть улыбается будто понимая его мысли и после умиротворенно прикрывает глаза, будто готовясь, что бард нежно и изучающе прикоснётся и к её щекам. Геральту хочется растянуть этот мирный и чарующий миг так долго, как это возможно. Переливы языков пламени и тихие разговоры со стороны старших ведьмаков нагоняют сонливость, но мужчина подбирается, когда Юлиан аккуратно садится рядом. - Не помешаю? - тихо спрашивает он, склоняя голову к плечу. - Располагайся, - хрипло от долгого молчания шепчет Геральт, уже окончательно приучивший себя озвучивать свои ответы вслух. Лютик скромно улыбается, видимо, тоже подметив это, и вытягивает ноги поближе к костру, почти задев один из ограждающих кострище камней, и довольно выдыхает. - Я сейчас прикоснусь к тебе, - предупреждает Белый волк, прежде чем чуть подхватить чужие ноги под колени и направить носки на более безопасный участок. - Поставил слишком близко к костру. -Спасибо, - так же тихо благодарит его бард и не сдерживает польщённого смешка. - Неудивительно, что женщины от тебя в восторге, ты так обходителен. - Не тебе говорить об этом, - хмыкает ведьмак и чуть смеётся с недоумевающего лица Лютика. - Ты очень аккуратен, когда «осматриваешь» других людей. Мне кажется, твои касания даже не ощущаются. - поясняет он и менестрель рассеянно пожимает плечами. - Ты не «осматривал» меня, - подмечает Геральт спустя небольшую паузу. Юлиан ласково улыбается, поворачиваясь к другу. - Ты действительно считаешь, что мне это нужно? - с доброй насмешкой интересуется он, явно намекая на что-то. - Мне просто интересно, - преувеличенно безразлично бросает ведьмак, - Я несколько раз видел как ты делаешь это, но эта участь раз за разом обходила меня. - «Как и другая», хочет добавить он, вспоминая поцелуй и горячие прикосновения в ночи с утром далёкие теперь на недели назад. С того раза они больше не прикасались друг к другу в подобном ключе. Конечно появились и более нежные контакты и временами неслучайно робкие, но менестрель никак не показывал, что готов наконец вновь поговорить об этом, а Геральт решил не торопить. - Я знаю твоё лицо до мельчайших подробностей, - признал Лютик, вытягивая друга из мыслей. - За то время, что мы не виделись, оно могло измениться. Новые шрамы, например. - Их нет, - уверенно возражает бард и с лёгким румянцем продолжая, - Цири бы рассказала мне об этом. Белый волк довольно хмыкает на это признание и уверенно кладёт руку на чужую коленку, чуть огладив большим пальцем чашечку. Менестрель рвано выдыхает, но ничего не говорит на это. - И всё же, я не против, если у тебя возникнет желание изучить моё лицо заново, - незатейливо бросает ведьмак, чувствуя себя смелее от нежных реакций барда, понимая, что он не один в этом водовороте мыслей и потаённых желаний. Этот вечер, как и долгий путь, что они прошли за много лет бок о бок будто открыл в нём новый виток самой важной честности. Честности с самим собой и он больше не намерен таиться. Не с Лютиком. Сам Юлиан задумчиво замер, рассеянно оглаживая собственные костяшки пальцев. Как только небо становится совсем чернильно-бархатным - даже звёзд сегодня не видно - Весемир отсылает Цири спать, а ученикам нарекает не дебоширить или по крайней мере, не тревожить его сон. Койон на это только сладко зевает и направляется вслед за старшим ведьмаком, бросая что-то о том, что и сам уже слишком стар для ночных пьянок. Лютик выныривает из своих мыслей, тревожа письмена, снова расцветшие буйным аконитовым цветом на его ключицах, шее и челюсти. - Проводишь меня? - спрашивает он, повернув голову в сторону Геральта и доверчиво позволяет подтянуть себя наверх. Они идут не спеша, оставляя позади костёр и оставшихся ведьмаков. - Ты знаешь, что губы намного чувствительнее кончиков пальцев? - тихо спрашивает менестрель и сжимает руку на чужом предплечье чуть крепче, когда они почти доходят до своего крыла. Геральт заинтересовано вскидывает брови и решается уточнить. - Ты это на собственном опыте проверял? Юлиан позабавлено фыркает и даже прицыкивает от намёка, промелькнувшего в чужих словах. - Читал, Геральт, - чопорно отвечает он, - Но мой небольшой опыт подтверждает, что в этом вполне есть смысл. Ведьмак останавливается и за плечи понуждает своего визави встать напротив. Он слышит как ускорилось чужое сердцебиение и шагает вперёд, почти не оставляя между собой и другом свободного пространства. - Есть ли причина, по которой ты заговорил об этом? - с рокотанием выдыхает он, напрягаясь от ожидания. Лютик делает шаг назад, Геральт шагает за ним. Они играют в своеобразную тяни-толкайку пока бард не упирается спиной в стену и ведьмак с удовольствием ставит руки по бокам от лица мужчины. - Так что, Юлиан. - Возможно, - стараясь придать себе непринуждённый вид, отвечает менестрель под тихий смех Геральта. Их дыхание сталкивается на полпути, а Лютик позволяет себе тихий удовлетворённый выдох, когда их губы находят друга. Ведьмак удивлённо мычит, когда чужие горячие руки оглаживают его линию челюсти. Бард на это прикусывает его губу и отстраняется, не открывая глаз. - Нам надо поговорить об этом? - спрашивает он. - Если тебе это нужно. Я для себя всё решил. Всё что я хочу услышать от тебя сейчас и в будущем это твёрдое согласие, - Белый волк упирается своим лбом в чужой, сжимая рёбра менестреля. Его кожа горит от горячих ладоней на щеках. - Да, - тихо, но уверенно говорит Юлиан. В этот момент всё отступает куда-то за пределы понимания. Война, преследователи, божественные дары и меч провидения - будто их никогда не существовало. Геральт глубоко вдыхает густой запах кожи барда, проходится носом от виска до ярёмной впадинки, на что менестрель доверчиво откидывает голову назад, открывая шею. Ведьмак легко целует разлёт ключиц, и запечатывает чужой судорожный выдох своими губами. - Не вздумай написать про это балладу, - с доброй насмешкой шепчет он. - Ты лишаешь людей шедевра, может всё-таки позволишь? - Лютик оглаживает плечи Геральта и притягивает его за шею к своим губам. - Возможно, я готов на некоторые уступки, - рокочет ведьмак, прежде чем с его губ снова воруют поцелуй.***
Его будит лёгкий стук. Цири выглядывает из-за открывшейся двери и слегка алеет щеками, видя кудрявую макушку, торчащую из-под одеяла на кровати Геральта. Сам ведьмак приподнимается на локте, одеяло сползает с его оголённого торса и вопросительно смотрит на крестницу. Её лицо кажется совсем бледным в предрассветных сумерках. - Что случилось? - шепчет Белый волк и Юлиан ворочается, просыпаясь. - Ничего, - сипло отвечает девочка, остатки слёз хрипотцой звучат в её голосе. - Я просто... Лютик поднимает голову, растрёпанный и смешной со сна, поворачиваясь в сторону ребёнка и привычно склоняет голову к плечу. Он чешет тёмные пятна чернил, проглядывающих через тонкую ткань своей ночной рубашки и сонно улыбается. - Иди к нам, - шепчет он на грани слышимости и сладко зевает. Цири неуверенно поднимает взгляд на Геральта и он кивает. Она быстро забирается на кровать, между мужчин и бард накрывает её своим одеялом. - Кошмар? - укладываясь поудобнее с ребёнком в кольце своих рук, мягко выдыхает менестрель и княжна кивает ему в грудь, приютившись в его объятиях как маленький кутёнок. - Здесь ты в безопасности, - тяжёлая рука Геральта падает поверх рук Лютика и притягивает обоих к горячему и сильному телу ведьмака. Он оставляет нежный поцелуй на макушке крестницы и оглядывает умиротворённое лицо вновь засыпающего менестреля. - Вы оба. Лютик улыбается сквозь негу сна, его губы ещё красноватые и припухшие после ночных страстных поцелуев, а на шее цветёт аконит. Он и Цири посапывают в унисон, а Геральт любуется этой картиной. - У богов наверняка большие планы на это местечко и всех нас, не так ли? - не отрывая взгляд от письмен, шепчет он. Старшая речь на чужой коже волнуется и расплывается в кривоватые буквы. - Передайте богам, - Белый волк позволяет себя усмешку, - Пусть идут к чёрту. Письмена сворачиваются в узор из лютиков и аконита по краю бардовской челюсти и Геральт принимает это за обещание поддержки. Над Каэр-Морхеном только занимается рассвет, когда и ведьмак, успокоенный, вновь засыпает.