ils sont une montagne pour lui

Поля сидит за этим вариантом уже второй час и пытается решить последнее задание из второй части по ЕГЭ. Он сидит над геометрической задачей, пытается её решить, листает тетрадку, справочник, почти истерично вдыхая воздух через нос. У него сил больше нет. У него больше нет желания сдать ЕГЭ на 5. Пускай на три, но хоть как-то, лишь бы эти формулы и числа не видеть, чтобы порвать эти справочники и тренировочные варианты в клочья, сжечь, придать вечному огню и забвению. У него красные, с треснутыми сосудами глаза, дрожащие руки и болезненный вид. Вторые сутки из-за стола не выходит, готовится все. Все сидит, учит, решает, пишит, смотрит, под нос себе что-то бубнит, листает страницы и тяжело, дрожаще вздыхает. Стас и Миша еще работают, вернутся не скоро, в офисе задерживаются. На листы пожелтевшей бумаги капают первые слезы. Они катятся быстрыми струйками по впалым, бледным щекам Поли, невидимо, но очень сильно душат его своими потоками. Он опускает голову в колени, плача в них тихо, почти беззвучно; только спина и плечи с руками дрожат крупно. — поооль, мы дома! Прости, задержались сегодня, в офисе кошмар был сущий, — доносится бодрый голос Стаса и Миши из прихожей, — мы еще зашли и купили тебе...Поль? Вместо привычного Польки в прихожей их встречает тишина и тихие, еле слышные всхлипы из спальни. Они быстро снимают куртки и ботинки, оставляя пакеты с продуктами у входа. Они видят маленькую, дрожащую фигурку у стола с кучей книжек и листов, ноутбуком и чашкой недопитого, уже холодного чая. — поленька, иди к нам, — Кузьмин подходит первым к Апостолу и садится рядом с ним на колени, — что такое? — вариант...он не...не решается, стас! Просто не решается, стася... — и тут мальчишкино тело сотрясают настоящие рыдания: громкие, протяжные, с дорожками бесконечного потока слез. К этим двоим подходит Щепилло и опускает свою тяжелую, но теплую ладонь на макушку Ипполита и запускает свои пальцы туда, успокаивающе массируя кожу головы парня. Затем он наклоняется к двоим, целует Полино лицо и его макушку мягким касанием губ. Они убирают стул, поднимают его и держат по обе стороны: мало ли, упадет. Полькины затекшие от долгого сидения ноги подкашиваются, он едва не падает оземь. Его ловят четыре крепкие руки, одна пара забирает его к себе, покачивая, словно ребенка. Поля все еще плачет, пряча своё лицо в изгибе шеи Щепилло и тыкаясь туда, будто ища спасительное место там. Они кладут его на кровать, чувствуя телом, как Полина спина дрожит и все не хочет расслабиться на мягком одеяле и матрасе. Стас успокаивающе гладит его щеки, слезы сцеловывает нежно, почти невесомо. Миша идет на кухню за стаканом воды и пустырником, потому что их мальчику очень нужна помощь. Правда нужна. Они ничего не говорят, лишь шепчут что-то нежное, ласковое, теплое и такое родное. По рукам, по лицу гладят мягко, аккуратно, в макушку и щеки целуют успокаивающе. — наш мальчик...Полюша...— шепчет Стася, наблюдая, как Апостол зарывается ему носом и лицом в грудь, пытаясь нпйти там убежище. Защитить, уберечь, спасти — Щепилло и Стас стараются это сделать. Миша приносит воду в граненом стаканчике, рядом кладет кассету с каким-то успокоительным: Поля не хочет даже голову убирать с широкой груди Анастасия. Кузьмин и не сопротивляется, только гладит голову, кудри и спину с плечами тихонько. — ему стоит отдохнуть, — констатирует Миша, тихо закрывая дверь спальни где остался спать и отдыхать Поля, — пускай выспется. Но если его в школе доведут, я глотки им перегрызу. Лично. — я с тобой, — Стас кладет руку на плечо Щепилло, — если кто-то еще его доведет., Они за мальчишку постоят горой. Они за мальчишку готовы глотки всем перегрызть. Они ради него на все готовы.