On The Nature Of Daylight

«Мне все равно», — говорит себе Эван, когда очередная реальность оборачивается для него кошмаром. Оторванные взрывом руки, Келли встречается с Ленни, мама умирает от рака, Томми изменился до неузнаваемости, кажется, только он сам проиграл в процессе перехода из одного воспоминания в другое. В это трудно поверить и не очень хочется при всем желании. Сколько дней можно провести с оторванными напрочь руками? Как жить с воспоминанием о первой реальности, где Келли покончила с собой? Эвану кажется, что достаточно, чтобы понять — не так много, как ожидалось. Эван закатывает глаза в бессилии, когда в очередной раз оказывается не в том месте, где хотел бы. В первый момент, привязанный к койке, он только и смотрит в потолок с той же самой мыслью, что и в начале. Дурдом. Тюрьма. Студенческое общежитие. Таких мест было предостаточно, чтобы сойти с ума. Теперь же он официально сумасшедший, еще и умирающий к тому же. Без Келли, без Ленни, без Тома. Один. «Мне все равно», — отчаянно цеплясь за тот момент, когда динамитная шашка покатилась к Келли. «Может быть, все оставить таким, какое оно есть сейчас? Мне недолго осталось». Бороться до конца могут только герои боевиков и супергерои, Эван не подходит не под одну из ролей нечто подобного. Сейчас ему как никогда тяжело. Любая мысль дается с трудом, кроме одной. Когда ты один, то можешь позволить себе слабость, когда ты один ты можешь раскисать сколько угодно, ведь никто этого не увидит. «Вдруг своим решением я сделаю еще хуже?» — боится Эван. Раньше, всего несколько дней назад, он не задумывался о подобном. В его понимании все, что он делал, было только для того, чтобы наступило то самое лучше, которого теперь, кажется, при всем желании не достичь. Теперь дело дрянь. Оно втягивает в себя как зыбучие пески и не отпускает на поверхности. Скорее тому виной болезнь, которая пронзила его внезапно, но еще хуже то, что он практически без сил. Эван в глубоком отчаянии и у него нет сил для последнего рывка вперед. «Если все закончится, то пусть хотя бы так», — смахивает он слезы с лица. Нельзя вообразить себя господом Богом хоть на короткий момент, решая судьбы других, ведь эта ноша будет непомерна для человеческих плеч. В какой-то момент у Эвана появляется идея вернуться так далеко, как еще ни разу не приходило в голову — к моменту своего нахождения в утробе. «Все проблемы окружающих из-за меня. Лучше бы я вообще не рождался на этот свет», — подкрепляется мысль как цепкое и ядовитое растение. Он не может поверить, что вообще появилась реальность, где Келли попросту не выжила из-за его выходки. Нет дневников. Нет вообще ничего, что могло бы хоть как-то помочь восстановить этот мир. «Мне все равно», — упорно твердит себе Эван. Он не верит в эти слова, но чувствует их так, словно произносит вслух. Где-то на задворках сознания копошится мысль: «Давай же, парень, ты всегда находил выход, в какой бы жопе ты ни оказался». Он отгоняет ее как ненужную, он абсолютно бессилен перед роком. Что бы он ни делал, как бы ни старался, не получается сделать так, чтобы все были счастливы. В какой-то момент Эван слышит за дверью своей палаты шаги, а также чувствует на своем лице первые солнечные лучи. «Надо что-то решать», — Эван старается успокоиться. Ему искренне хочется вернуть все на свои места, вернуть Келли. Его сила должна послужить чему-то большему, чем просто самокопаниям. Рассвет имеет особое свойство на любую беду — с ним приходит и надежда. Как только в его палату приходит доктор, Эван задается другим вопросом: «Все равно ли мне?» Он не отвечает самому себе. Он решает действовать. В отчаянии. На последнем издыхании. Рискуя потерять все. Найти хоть какой-то выход. Отчаяние — это эмоция вечера и первой половины ночи. Сил Эвана всегда не хватало надолго в это время суток. В какой-то момент он думает о том, что лучше бы просто уснул.