История о том, отчего тёмный колдун Гахан сбрил бороду

      Тарин — светлый колдун. Был им всегда, таким родился. Всю свою жизнь он видел и привлекал светлых духов и черпал из них силу, а они — из него. Он никогда не задумывался, могло ли быть по-другому. Просто был.       Жил он на этом свете не то чтобы очень долго и не то чтобы очень мало. Перепробовал несколько мест, которые, как ему казалось, могли бы стать ему домом, каждый раз ошибаясь. Но вот он вдруг почувствовал, что его потянуло, действительно потянуло туда, где он был нужен, где и сам мог найти себе кров и покой. Он шел по захудалой деревне, в которой царили духи беспокойства, разрухи, страха и беспорядка, мимо покосившихся пыльных домов и угрюмых жителей, чувствуя, как где-то под этим всем бьётся сердце для новых сил и новых надежд. В конце концов, разве был бы он нужен там, где все уже прекрасно? Он занял старую полуразрушенную избушку на окраине леса и начал работать.  — Так, — сказал он. — Надо браться за дело. Духи порядка, уюта, тепла и надежды, которые всегда ходили за ним, преображали всё вокруг, и метла, кажется, сама выметала пыль. А может, так оно и было на самом деле, как тут скажешь с колдунами? Иногда так сложно отличить большие старания от магии - да и есть ли решительная разница? Так или иначе, но старые стены без особых усилий становились как новые, щели без труда заклеивались и не пропускали сквозняк, а особенно холодные ветры просто обходили дом стороной. Он разобрал старую полуразвалившуюся печь и из её кирпичей собрал новую — и духи жара, похожие на множество раскаленных маленьких ежей, собирались в стаи и гнали прочь духов-теней промозглого холода, сырости, гнили, тьмы и тоски. Самые близкие ему духи, духи уюта, похожие на маленьких и очень мягких белых сов, теперь по ночам жались друг к другу, глядя на мерцающее пламя. Единственным местом, отчего-то остающимся закрытым для его сил, являлся только небольшой подпол, вырытый прямо в земле, под досками. Духи порчи и холода никак не хотели уходить, а стоило прогнать - тут же появлялись новые. Но он не отчаивался, продолжая копить силы. "Ничего, - думал он, - какими бы сильными вы ни были, рано или поздно я и вас достану". Обычным трудом и умелым колдовством место, в котором он поселился, быстро стало другим. И скоро это начали чувствовать все вокруг. Тарин принес своих духов, и они дали силу тем, кто жил в старом доме, но до поры спал или прятался от духов-теней. Те разбудили своих соседей, а те — своих. Тарин чувствовал, что сопротивление его силам больше обычного, но это только раззадоривало, давая повод праздновать и маленькие победы. Вскоре изменения ощутили и окрестные жители, с удивлением замечая, что погода улучшается, дела спорятся, а на душе становится теплее. Жители вовсе не были невеждами и быстро поняли, кто у них поселился. Они стали ходить к Тарину лечить болезни, просить помощи в тяжёлую минуту, снять сглаз или просто что-то спросить. Тарин с радостью помогал им, принимая в подарок вещи и еду в качестве благодарности, которую жители, уважающие магию и не желающие прогневать её, проявляли на удивление охотно. «Даже слишком охотно», - подумал Тарин, принимая в подарок домашнюю колбасу, бутылку самогона и третью льняную скатерть с подсолнухами. Должно быть, брошенные судьбой не в лучшем из мест, жители просто истосковались по уюту и капле магической помощи, оттого и благодарят так рьяно? Тарина мучила мысль, что всё-таки какая-то сила над ними будто бы нависает, а духи-тени порой дают уж слишком хорошо спланированный отпор.  — Скажите, — спрашивал Тарин, — а не живёт ли у вас где-то здесь какой-нибудь темный колдун?  — Нет, — отвечали жители. — Никаких колдунов, нам просто очень не везло. «Бывает», - думал Тарин и старался им верить. Как оказалось, зря. *** Очень скоро он узнал, что поблизости всё же живёт колдун, и это ещё мягко сказано.  — Мы боялись тебе рассказать, — оправдывались жители. — Боялись, ты нас покинешь, если узнаешь, что мы с тёмным связались. Прости. О колдуне Тарин от них не узнал почти ничего конкретного, кроме того, что тот был совершенно ужасен во всех проявлениях.  — Такой здоровый, чернявый, морда страшная, как вся наша жизнь, а шуба на нём из молоденьких телят, что за зиму околели, и улыбка такая жуткая, как у волка пасть, — говорила местная крестьянка, отливая Тарину парного молока за только что выполненный им заговор от зубной боли. — И жертвы он берет с нас кровавые.  — Что, аж людей режет? — насторожился Тарин.  — Да нет… Вроде. Людей пока не жрет еще, — спокойно заметила женщина. Колдун немного расслабился. — Ну куриц там, коров, свиней. И ест их потом, говорят, прямо сразу живых, зубами рвет, только треск стоит. Потому что натура у него звериная, а не человечья, — добавила она уже мрачно и многозначительно. — Ещё говорят, его мать переспала с медведём. И хозяйство у него соответственно медвежачье.  — Очаровательно, — заключил Тарин. — Очень полезные сведения.  — Вот только если мы его не уваживаем и ничего не приносим, тогда у нас и надоев нет, и рожь не родится, и погода всегда поганая. Так что ты уж не обессудь. Теперь, когда ты здесь, мы с ним ни в жизнь больше связываться не будем!  — Ничего, я всё понимаю, — успокоил её Тарин. Если колдун где-то уже прижился, то так просто его не выгонишь. У него здесь теперь свои места силы, свои духи, свои ниточки охранных заклятий и подпиток повсюду. Если сам не захочет — не прогнать.  — Его и убить уже недавно пытались. Приезжали из города солдаты, а нету его нигде, только тени шныряют. Он, конечно, разозлился, что мы на него солдат натравили, грозил нам, что скот зимой весь поляжет теперь. И что помогать нам перестанет.  — А он вам помогал? — спросил Тарин с удивлением. Нет, темные колдуны нередко оказывали услуги своими способами — в этом ничего необычного не было. Но если послушать местных, так этот был просто ходячим ночным кошмаром, и договариваться с ним было бы как-то странно. «Может, он сам вокруг себя такой ужас наводит, чтобы подпитываться от их страха», - предположил колдун.  — Ну да, помогал, за плату, — отвечала крестьянка таким же гробовым голосом. Ей, кажется, никаких противоречий в этом не виделось. — Говорю же, рожь без него не родится, и вообще… Вот разбойников иногда от нас отгоняет, диких зверей, болячки лечит. Иногда. Какими-то жуткими своими обрядами. А как он иначе? Что он будет делать, если мы перемрём все?  — И то правда, — согласился Тарин, благодарно принимая крынку с молоком и заворачивая её, ещё теплую, в шерстяной платок.  — Так вот, говорю, разозлился он, а мы его задобрить пытались. Ну как обычно чудищ всяких задабривают? «О, ну замечательно», — подумал Тарин, сразу помрачнев.  — Подсунули ему девку, — продолжала увлеченно рассказывать крестьянка. — Дочь мельника. Он же в лесу живёт, в какой-то землянке, чем там только занимается? Мы подумали, может, он подобреет тогда сразу.  — Ну и как, подобрел? — скептически уточнил Тарин.  — Куда там! — воскликнула она, вскинув руки к небу. — Он давай на нас орать! Я, говорит, в лесу живу, вы сдурели, куда мне бабу? Прогнал нас всех, девчонка напугалась до слез, аж заикаться с тех пор начала. А мельнику он пинка отвесил.  — Какой любопытный человек, — задумчиво сказал Тарин, когда женщина наконец закончила свой рассказ и успокоилась. — Надо бы с ним встретиться.  — Ты только осторожнее там, ладно? — тихо попросила она. — Ты, конечно, у нас мужик статный, но этот уж больно здоровый. Что мы будем без тебя делать? Колдун успокаивающе положил руку ей на плечо и поблагодарил за подробный рассказ, честно пообещав не лезть на рожон. Он не стал уточнять, что колдуны, в общем, не дерутся. Смысла нет, а мороки слишком много. Каждый колдун был в том или ином смысле на своем месте и существовал не просто так, а как-то по-своему участвовал в сложном балансе мировых сил. Убьешь такого — потратишь уйму сил, а за ним ведь стоят его покровители, которые это так не оставят, и духи, которые потеряют хозяина. А вместо него придет другой хозяин для этих духов, и ещё неизвестно, каким он будет. Поэтому кровавые сражения колдунов были явлением редким, да и Тарин, впрочем, не горел желанием их затевать, ожидая, когда выпадет шанс лично встретиться и толком разобраться, с кем имеет дело. Он уже понял, что найти своего колдовского соседа без его ведома у него не выйдет, но надеялся, что рано или поздно тот всё равно скоро сам объявится. Куда он денется? *** Тарин, однако, ошибся. По крайней мере в том, что это произойдет скоро. Около полугода они просто «бодались», тягаясь силами, но почти не встречаясь лично. То один немного возьмёт верх, то другой. То Тарин сделает приличную погоду и хорошие надои, то опять всё по-старому. То Тарин по новой оживляет спящих в домах духов уюта и тепла, то тени снова приходят волной, запугивая их и заставляя прятаться. От местных он узнал имя колдуна — Гахан — и догадался, что и тому, должно быть, тоже его уже представили. Он видел много духов: неприязни и неприятностей, разлада, опасения и страха, разрухи, ссоры, непогоды, гнили и промозглого ветра, и ещё многих из тех, которых он не мог легко узнать. Похожие на пыльные и грязные тени, они теперь клубились вокруг него с особым интересом. Порой Тарин замечал тёмного колдуна, разговаривающего с кем-то из жителей, недалеко от границы между деревней и лесом. Тарин решил не лезть в их дела, зная, что так бы он ещё больше напугал людей и без толку разозлил другого колдуна. Издалека — а близко Тарин подходить не хотел, раз уж решил держаться в стороне — тот казался большой тяжёлой тенью, нависающей над любым из своих собеседников. Когда же они по-настоящему встретились лицом к лицу, Тарин, пожалуй, действительно понял чувства местных жителей. Они стояли друг напротив друга на выходе из поселения, разделяемые дорожной колеёй, и Гахан был выше него не меньше чем на голову. Огромный, черноволосый и заросший бородой, в чёрной жуткой шубе, будто бы на самом деле собранной из «околевших телят» и чёрных ободранных перьев, увешанный какими-то костями и железками, тот тяжёлым и громогласным голосом заявил ему… Да в принципе, то же самое, что и Тарин заявил ему в ответ: «Я не планирую никуда уходить, сдерживай своих духов и не мешай». Особо осмысленного разговора не вышло, так, порычали друг на друга. Они даже не решились слишком близко сходиться. Нет, разумом он не боялся другого колдуна, чувствуя, что ничем не уступает, но Тарин соврал бы, если бы сказал, что не напрягся тогда под взглядом соперника, и что это не заставило его самого выглядеть более враждебным. «Вот что-то такое себе представляешь, когда в детстве тебе говорят, что тебя утащит злой колдун», - подумалось тогда Тарину. Воздух между ними стал невероятно холодным, а вокруг Гахана быстро замелькали какие-то скачущие чёрные силуэты, каких Тарин, повидавший немало теней, ещё никогда не видел, и угрожающе зафыркали на него. Должно быть, сойдись колдуны в тот раз ближе, их магия просто сцепилась бы и сорвалась. Но они быстро разошлись, и их противостояние на расстоянии продолжилось, как и было. С наступлением осени Тарин чувствовал, как его изба скрипела неправдоподобно жалобно под напором холодеющих ветров, а сквозняк из-под пола пробивался в дом с особенным остервенением. Страхи и Тени, навалившись на его защитные чары, как ожившее тёмное море, буравили его тяжёлыми взглядами каждый раз, когда тот подходил близко к их краю. Это было не прямое действие, но очень ясная угроза. «Что, вытравить меня решил, да? - думал Тарин почти весело, засучивая рукава и подбрасывая в печь побольше жарких берёзовых дров. - Не дождешься, мне здесь тоже нравится». Духи тепла и уюта слетались со всей округи и жались к нему, набираясь сил. Незнакомые маленькие тени молча наблюдали за его домом черными глазами. *** Наверное, так бы все и продолжалось, если бы одним ясным днём, уже практически посередине зимы, Тарин не почувствовал бы чьё-то сильное магическое присутствие очень близко к себе. Ближе, чем это могло быть возможным. Внутри его тщательно расставленных защитных чар. Почти под носом. Присутствие было странное, очень скрытое и будто… Сильное, но лёгкое, с трудом уловимое? Будто громкий писк, но такой, который его уши едва могли услышать — нужно было специально сосредоточиться. Ни один дух-тень не был достаточно силен, чтобы проникнуть внутрь, а значит, либо к нему наведался кто-то очень необычный, либо… Нет, это вряд ли. Закутавшись поплотнее в толстый расписной кафтан, подаренный ему дочерью мельника, которая, кстати, уже перестала заикаться, Тарин вышел на улицу и осмотрелся вокруг. Большой темнеющей фигуры он, как и ожидал, нигде не увидел, но что-то же должно было быть причиной возмущений? Он начал оглядываться, когда понял, что слышит шуршание где-то в стороне. Тогда-то он и заметил… То, что в первую секунду показалось ему одним из тех юрких тёмных силуэтов, которые плясали тогда вокруг Гахана. Но довольно быстро он осознал, что существо было, во-первых, вполне себе с виду из плоти и крови, а во-вторых, запрыгнув на перила крыльца, увлеченно что-то жрало. Что-то, похожее, на первый быстрый взгляд, на побитую жизнью кошку, разворотило тряпки, в которые он обернул подаренный ему недавно кружок козьего сыра, выставленный на улицу для более долгого хранения с наложенными чарами от всякой живности, естественно, и сосредоточенно чавкало. Увидев его, животное запаниковало и попыталось броситься прочь, и это бы ему, вероятно, удалось, не запутайся оно в развороченных тряпках. Быстрее, чем Тарин сам успел что-то сообразить, он, повинуясь охотничьему инстинкту и инстинкту собственническому, — за сыр было действительно обидно — сделал резкий прыжок вперёд и схватил зверя почти в полёте. Оба они, потеряв равновесие, полетели с крыльца вниз. Поняв, что его схватили, зверёк, вместо ожидаемого шипения или тявканья, очень красочно и длинно выругался знакомым голосом. *** — Что за ерунда? — Тарин заржал так, что у него выступили слезы на глазах, и он рухнул задницей на снег, чуть ли не задёргав ногами от смеха. И без того красные от мороза щеки покраснели еще сильнее. — Я никогда такого не видел раньше, чтоб здоровенный, жуткий колдун превращался в… А кто ты?  — Не смешно, собака, — прорычало нечто хриплым низким голосом, перестав дёргаться в крепком захвате и пристально глядя на него сверху вниз. Жёлтые глаза переливались магическим огнём, но, нужно признать, сейчас это сложно было назвать очень угрожающим.  — Да вроде не собака даже. Что случилось, Гахан? Мельчаешь. Буквально. Гахан только прожигал его взглядом и молчал. Не зная, как ещё поступить в подобной ситуации, Тарин осторожно положил его на землю и отпустил. Тот лишь устало вздохнул и слегка дезориентированно потряс головой.  — Как я вообще…? — пробормотал Гахан, щурясь. — Почему из всех… Это всё запахи! Ты всегда хранишь свою еду напоказ? — как-то почти обиженно спросил он.  — У меня проблемы с холодным подполом, — зачем-то признался ему Тарин. Видимо, абсурдные ситуации располагают к искренности. — И я наложил на неё заклинание от животных. Мне не пришло в голову, что ко мне колдун придёт отобедать, — заметил Тарин и снова негромко засмеялся. Он почти услышал, как заскрежетали у животного зубы.  — Я прошу прощения, — это прозвучало так неожиданно, что оба колдуна сразу затихли. Один удивлённо уставился на другого. Гахан отбежал на несколько шагов в сторону, смерил собеседника внимательным взглядом и продолжил: — У меня не задалось с охотой, и я потерял себя. Если ты не хочешь сейчас что-то взамен попросить, то давай разойдёмся. Слышать этот голос, говорящий так спокойно, было странно. «Да, по всему выходит, что это отличная идея, просто разойтись». Пригледевшись, Тарин понял, что всё-таки перед ним была никакая не кошка, а самый настоящий чёрный лис - только порядком побитый жизнью. А ещё он заметил, что тот как-то не совсем прочно стоял на земле. — Раз уж ты все равно изволил явиться отобедать, то, может, уже и по-человечески зайдешь? Ну или как там тебе удобно. — Вовсе не это он собирался сказать, но что уж? Теперь настала очередь Гахана смотреть на него удивлённо. — У меня сейчас щи будут. Со свининой. — А духи твои что? Не испугаются меня, думаешь? — поинтересовался лис, недоверчиво разглядывая его призывно протянутую руку.  — Они поймут. Никто не должен голодать, тем более зимой. Лис-Гахан странно посмотрел на него, но ничего не сказал. Тарин немного подождал, а затем, когда тот не сдвинулся, просто пошел в сторону дома. Поколебавшись какое-то время, лис вздохнул и, укусив себя за хвост в прыжке, обратился в человека. *** — Просто хочу заметить, — Гахан угрюмо глядел перед собой куда-то в стол, разглядывая, видимо, узоры на вышитой подсолнухами скатерти. Одетый в свою жуткую накидку, широкоплечий и широколицый, с будто застывшим оскалом на лице, он нависал над этим столом тяжёлой лохматой тучей и чем-то отдалённо напоминал ожившее, причудливо сделанное чучело медведя. Духи, привыкшие видеть в доме только его нового хозяина, в ужасе попрятались при виде гостя. Тарин с интересом глядел, как тот, очевидно, задумавшись, попытался что-то выковырять из зубов ножом Тарина, но, наткнувшись на взгляд хозяина дома, застыл и на удивление смиренно положил его на место. — Я не собирался даже близко к тебе подходить, тем более что-то красть. Я, вообще-то… Мышковал. Тарин смог некоторое время выглядеть серьёзно, но потом всё же не удержался и хрюкнул от смеха. Гахан прожёг его взглядом, обещающим как минимум отрезанную голову.  — Ладно, ладно, я понял. — Тарин примирительно поднял руки. Ему самому было немного стыдно за свою реакцию.  — Но оно ведь как? — продолжил Гахан всё так же угрюмо. Он задумчиво провел ложкой по пока ещё пустой миске. — Чем я голоднее, тем сложнее мне сдержать в себе зверя. — Из уст Гахана-человека это звучало намного более угрожающе, чем, вероятно, было на самом деле. — Видимо, я подошёл слишком близко и учуял сильный запах. И не успел я даже сообразить, что делаю, как оказался у тебя на крыльце, поедая твой сыр. Дальше ты знаешь, — закончил Гахан мрачно. Но потом и сам вдруг ухмыльнулся, показывая острые нечеловеческие зубы. Тарин вдруг осознал, что показавшееся ему «застывшим оскалом» было каким-то то ли искривлением, то ли шрамом, идущим по верхней губе и приподнимающим угол рта. «Интересно», - подумал он.  — Вот оно как, значит! — Тарин присвистнул. — А я-то думал, уж не проклял ли тебя кто, что ты в таком виде? Вроде ведьма там какая-то в округе бегает и с тобой поссорилась. А ты оборотень, ты родился таким. Гахан невесело ухмыльнулся.  — Ну… Извини тогда, — заключил Тарин. Он наконец-то достал ухват, вынул чугунок со щами из печи и снял крышку. Дом сразу резко наполнился густыми запахами овощей и мяса, которые очень долго и тщательно томили. Несколько духов-сов быстро прижались к ещё раскалённым стенкам, забыв про свой страх. — Неловко вышло. Не хотел обидеть. Просто не был внутренне готов к чернобурке, матерящейся басом. Кстати! — Светлый колдун потянулся за миской Гахана. — А почему ты не голый? Это, конечно, не претензия, но ты ведь оборотень. Как?  — Моя одежда заговорённая. — Гахан похлопал себя по груди. Его накидка отозвалась звоном маленьких костей. — Я сам её делал. Всё тебе рассказывать не буду, не обессудь.  — Не сужу. Но это впечатляет.  — Раз я тебе ответил, то ты тоже ответь на вопрос, — сказал темный колдун, почти загипнотизированно глядя, как Тарин отлавливает в супе самый большой кусок мяса. Тот позволительно кивнул. — Ты рассказал, как в начале подумал, что я заколдован. Хотел вот спросить — и что бы ты, интересно, сделал, будь это так? Тарин удивлённо на него уставился, пытаясь понять, к чему тот задаёт такие неожиданно прямые вопросы.  — Расколдовал бы поцелуем любви конечно, — весело ответил он. — Хлебушка?  — Это чтоб я из чудища принцем стал, да? — Гахан усмехнулся. — Не хочешь честно отвечать?  — Не обессудь.  — Не буду. Дальше они ели молча под удивлённо-осторожное шуршание духов, медленно выбирающихся из своих укрытий.  — Спасибо, — серьёзно сказал Гахан, когда обед подошёл к концу. — Теперь я тебе должен.  — Да ну тебя, — раздраженно отмахнулся Тарин. — Ты же сам понимаешь, что просто был моим гостем.  — Просто ничего не бывает, — заметил темный колдун спокойно и уверенно. Тарин устало потёр виски.  — Ладно, я бы с тобой поспорил, но вижу по твоей постной роже, что проще будет согласиться. Ладно. — Он громко хлопнул в ладоши, напугав своих же духов, только начавших привыкать к присутствию посторонних тёмных колдунов. — Договоримся так: придёшь через неделю ко мне, будешь должен одну просьбу, идёт? Гахан кивнул, пропадая в начавшей темнеть зимней мгле. *** Обещание своё он исполнил, вернувшись точно в срок. — А ты точно не хочешь попросить что-нибудь полезное? — уточнил Гахан, глядя на дымящуюся бадью с водой.  — Я в эти игры не играю, Гахан. Ничего мне от тебя не надо, отродье тьмы, раздевайся давай, вода остынет.  — Ну как знаешь, — пробурчал тот. Снимая с себя свою странную шубу, Гахан аккуратно, даже как-то бережно придерживая обеими руками, отложил её на лавку и прошептал нечто вроде «Я ненадолго». Тарин подумал, что тот, должно быть, и правда многовато времени провел один в лесу. А ещё полчаса спустя, когда, уже облитый не одним ведром горячей воды, Гахан сидел внутри бадьи с отсутствующим выражением лица и духи-совы, удивлённые новой деталью дома, любопытно к нему липли (особенно им полюбилась огромная чёрная борода, в которой несколько птиц уже успели запутаться), Тарин подумал, что тот хоть и обладал в общем и целом не маленькой конструкцией, но всё же отчасти был обязан такими давящими габаритами своей загадочной одежде и длинным растрёпанным волосам. Сейчас же он был чем-то похож на большую намокшую птицу — все черты заострились, он выглядел почти костлявым.  — Признайся честно, Тарин, у тебя была какая-то страсть увидеть меня голым, — лениво пробормотал Гахан, не открывая глаз.  — Я просто очень любопытный, — ответил тот, также лениво рассевшийся рядом на лавке. — Давно хотел проверить правдивость сплетни. Ну той, про медведя.  — А-а, — протянул Гахан понимающе и открыл один глаз. — И как, правда? Тарин неопределённо провёл рукой в воздухе. Тёмный колдун фыркнул. *** Есть такое выражение: «Лёд дал трещину». Они общались уже какое-то время. Держаться поодаль больше не имело смысла. Тарину было почти неловко оттого, насколько удобнее стало сговариваться с ним, а не противостоять, хотя жители, должно быть, ждали от него именно этого, когда просили о помощи. И он помогал им, отвечал на их просьбы, улаживал проблемы с Гаханом, только по-своему. И сам намекал им на то, что всё-таки силы Гахана велики, нужно их уважать и приносить ему жертвы. Не женщин, конечно, а вот кур там или сыр — самое оно. Для жителей наступали то плохие, то хорошие дни. Приятная погода сменялась промозглой или засушливой, но снова налаживалась рано или поздно, опять принося тепло и урожай или просто становясь намного более терпимой. В некоторые дни над людьми словно нависали тучи, которые будили сомнения и горькие мысли, и голоса становились тише, а ночи — темнее, страхи — ближе и реальнее. Но они сменялись днями радости, песен и взявшихся будто бы ниоткуда сил, внезапных примирений и новых планов. Одно сменяло другое — и делало его сильнее. Вдвоем с Гаханом они обсуждали происходящее в деревне и говорили о своих духах. Тарин охотно приглашал тёмного колдуна к себе, снимая защиты, а тот в ответ оставлял за порогом свои тени. Тёмный, однако, не мог позволить себе такого гостеприимства, его источники силы были слишком опасны для Тарина, который и не возражал, ему не слишком хотелось тащиться в лес. Тарин узнал, что когда-то Гахан обитал в городе, как и многие тёмные, — там намного больше духов-теней — но затем ушел в глушь. Он не объяснял, почему принял такое решение, а Тарин решил не спрашивать, хотя и догадывался, что причин у того может быть немало. Слушая Гахана, светлый колдун подтвердил подозрения о том, что и тот видит своих духов разными, не бесплотными и вполне живыми, не просто безликими тенями, как и Тарин своих. Он видит жаб и воронов, змей, больших насекомых… И всякие такие вещи, которые на человеческий язык-то не переведёшь. Он узнал, что те странные тёмные силуэты, которые он видел раньше вокруг Гахана, на самом деле являются особыми духами мороза, водящимися только здесь и отчего-то особенно сильно Гахана полюбившими. Может, из-за внешней схожести. Они были, надо заметить, довольно странными созданиями. Большинство из духов-теней Тарин всегда видел только грязно-серыми и почти бестелесными и только по каким-то внутренним инстинктам ощущал, кто они такие и в чем их цель, а этих, хоть они и явно были не с его стороны, видел чёрными и почти различал очертания. Кроме того, большинство духов Гахана держались от него подальше, что было разумно, учитывая, как его силы влияли на них. Но вот чёрные, хоть поначалу и опасались, но затем то и дело стали подходить к нему ближе, рассматривать, обнюхивать. Их маленькие носы кололи холодом, но Тарин всё равно позволял им осторожно касаться себя - он сильный колдун, от него не убудет. В итоге некоторые из них осмелели настолько, что стали беспрепятственно проходить в его дом. И первым делом они начали пытаться облепить его печь, как чёрные мохнатые пиявки, забирая из неё тепло. Иногда он даже не прогонял их — пусть немного украдут, раз уж им так хочется. «Удивительные вы всё-таки создания», - думал Тарин. Обычно ведь духи стараются сбежать от того, противоположностями чему являются, и если эти — духи холода, тогда зачем тянутся к печи? Не боятся её, только делают холоднее. Он спрашивал об этом тёмного, но тот только плечами пожимал. С тех пор, как они обрели привычку встречаться, Гахан, не желая, видимо, быть просто навязчивым гостем, всегда старался что-то притащить. Он заваливался внутрь, улыбался ему широченный, полной странных зубов улыбкой (такой, от которой некоторые, должно быть, падают в обморок, и вовсе не от переизбытка чувств, а Тарин же только смеётся и хлопает его по плечу) и доставал у себя из-за пазухи с очень самодовольным видом какую-нибудь огромную связку вешенок и ещё черт знает чего. А однажды он спросил Тарина:  — Ты говорил, что у тебя проблемы с подполом? Они вышли на улицу и подошли к избе сбоку. Гахан взялся за стену и сказал: «Смотри». Он сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, и с каждым вдохом он становился всё больше, а его шуба раздувалась всё сильнее, звеня костями и колыхаясь, волосы и борода вздымались вверх, а глаза горели всё ярче. Он словно бы раздувал себя, как раздувают большой костёр. В какой-то момент что-то в воздухе дрогнуло, и Тарин с удивлением увидел, что изба просто… Поднялась над своим же основанием. Тарин стоял восхищённый.  — Ну ты даёшь!  — Смотри, кто там внутри, — сказал Гахан неожиданно мягко. Тарин наклонился и заглянул туда, куда раньше никак не мог. Из темноты на него, как он и ожидал, уставилось несколько духов гнили и холода. Вот только в этот раз он не просто догадывался о том, кто это, — он видел их очертания. Но самое странное — он видел их глаза. И они смотрели на него в ужасе, пытаясь забиться подальше.  — Кыш! — Тарин легко дохнул на них теплом, и тени бросились бежать. Он заполнил пространство под полом духами уюта и порядка, а потом, повернувшись, увидел, как Гахан приподнимает край своего плаща, давая напуганным теням спрятаться. Вернув все поверхности на свои места, он тихо говорил что-то спрятавшимся духам спокойным голосом, а Тарин сидел рядом и пытался как-то это переварить. Ему думалось — он как очень большая птица со своими птенцами, и как этот человек когда-то мог казаться ему страшным? А потом он оставил их в покое и пошел менять собственные же охранные заклятия. Раньше они должны были жечь некоторых духов, которых тот считал и не живыми вовсе, а скорее чем-то вроде плесени. Теперь же он настраивал их так, чтобы им просто хотелось сбежать подальше. «Пусть уходят и живут себе в каких-нибудь заброшенных подвалах», - решил он. Когда Тарин вернулся после целого дня работы, Гахан, обратившись в лису, уже спал на печи. «Наверное, так быстрее согреваешься», - подумал Тарин. Бороду Гахану всё-таки пришлось сбрить. В ней слишком часто путались совы.