В один день

      — Мин-сюн! Я составил списки! Ты ведь придёшь на мой день рождения? Если не придёшь — я очень обижусь! — Ши Цинсюань притворно хмурится, а потом хохочет звонким женским смехом, будучи в облике Повелительницы Ветра.       Хэ Сюань кивает с безразличным видом, поддевая палочками кусок жареного мяса.       Он предпочёл бы забыть об этом дне. Дне, когда в семье Хэ появился на свет мальчик, на которого в будущем упали все несчастья мира. Он потерял всех, кого любил, всё, что имело смысл и было дорого для него. Семья, возлюбленная, собственное честное имя и свобода — всё было растоптано ради того, чтобы глупый, легкомысленный самозванец сейчас собирал банкеты, напивался дорогого вина и бестолково хохотал с бесчисленными гостями. Пир на Верхних небесах, Средних Небесах, гулянки со смертными — кажется, Ши Цинсюань запросто бы пошёл устраивать кутёж и с демонами в Призрачном городе, если бы кто-то его туда позвал.       Демон думает о том, что никогда не стал бы собирать таких огромных и помпезных пиршеств. Он привык отмечать все праздники с семьей и парой друзей… в той, прошлой, его настоящей жизни. Сейчас он мёртв и вынужден проводить все дни — и будни, и торжества — со своим главным врагом. Человеком, которого он ненавидит больше всех.       — Что-то случилось? Мин-сюн… если ты расскажешь мне, возможно, я смогу тебе помочь… — Ши Цинсюань тут же теряет свой задорный настрой и смотрит прямо на своего «друга».       — Ты? Точно не сможешь мне помочь, — Повелитель Земли демонстративно отодвигается от небожителя.       — Я обещаю, что на всех торжествах вся самая вкусная еда будет стоять рядом с твоим местом! — он улыбается так ярко, что Хэ Сюаню хочется ослепнуть.       Демон молча жуёт рис из миски, пока Ши Цинсюань продолжает делиться с ним своими планами на предстоящее торжество. Каждый год одно и то же. «Повелитель земли» надеется, что рано или поздно, с годами, этот дурак отвыкнет от своих смертных привычек, и не станет справлять свой двухсотый день рождения…       «Наш», — на мгновение думает демон, вспоминая, что сам Мин И родился весной — тогда же он получает подарки от Повелителя Ветра — очень дорогие, очень красивые и ненавидимые им. Мучительное удовольствие — представлять, что настанет день, когда Ши Цинсюань узнает, что именно это роковое совпадение привело его на вершины власти, богатства и влияния. Именно оно уничтожило одного из смертных — всего лишь пешку в игре Ши Уду и его бесполезного братца.       Мягкая тёплая ладонь неожиданно ложится на его руку. Одернуть бы её, ударить бы этого надоедливого самозваного божка… Но Хэ Сюань почему-то замирает и будто привыкает к этому прикосновению. Это ведь его роль. Роль лучшего друга. Роль, в финале которой он уничтожит Ши Цинсюаня полностью. Ведь это она сейчас продиктовала ему пожать в ответ нежную, холеную ручку женской формы этого бога?..       Этот день рождения Ши Цинсюаня — и его заклятого врага — не отличался бы от других, если бы в бестолковую голову Повелителя Ветра не пришла очередная идея. В разгар самого праздника на Верхних Небесах он подошёл и потянул демона за рукав. Как всегда — резко, беспардонно, не спрашивая разрешения.       — Ты всегда такой грустный в этот день. Я не мог понять — тебе не нравится, что слишком много людей? Или что я слишком много разговариваю со всеми, и невнимателен к тебе? В любом случае, я решил, что… самый лучший твой подарок для меня будет, если ты улыбнёшься мне, ахаха, — и Ши Цинсюань, даря самую нежную из своих улыбок, протягивает в руки Хэ Сюаню какую-то коробочку.       Небожитель сейчас в своём настоящем обличии, его щеки раскраснелись от выпитого вина, а идеальная причёска растрепалась. Хэ Сюань смотрит на него долго… Наверное, слишком долго, бессознательно ловя взглядом каждую деталь облика.       — Было не так легко достать эту вещь, знаешь ли! Поставь его ночью на окно, чтобы звёзды и луна отражались в налитом туда вине — и тогда оно получит их энергию! — Ши Цинсюань радостно смеётся, пока Повелитель Земли достаёт тонкий изящный сосуд тёмно-синего, словно ночь, света.       Хэ Сюань едва заметно усмехается — в ответ Повелитель Ветра начинает буквально сиять от радости.       В последующие годы Ши Цинсюань делает это чем-то вроде ритуала, вручая на свой собственный день рождения подарки «лучшему другу».       «Ты улыбаешься, и мне это приятно», — всегда говорит он.       Так во дворце Повелителя Земли появляются редкая цветущая кисть для каллиграфии, мягкие диковинные ковры, вазы и масса украшений, выбранных под его стиль. В его жилище на Небесах почти никто не бывает — этот мусор можно запросто выкинуть. Но «Мин И» каждый раз откладывает это на потом. Каждый раз задумчиво вертит в руках какую-то красивую бесполезную диковинку — под стать тому, кто их дарит.       Хэ Сюаню уже пора заводить отдельную комнату под этот красивый бесполезный хлам. Он зачем-то помнит истории каждой безделушки, и даже обстоятельства, при которых получал их почти на каждый свой — не Мин И, а демона Сюаня — день рождения. ***       — Забери это, — в один из дней Хэ Сюань отправляет всё в Призрачный город, во владения Хуа Чэна.       — О, ты решил отдать мне всё свое барахло? Понравилась жизнь небесного чиновника?       — Собиратель Цветов слегка прищуривается, разглядывая нефритовые вазы и изысканные вечно цветущие камелии в горшке из колдовского камня.       — Позже заберу, запиши мне в долг, — лаконично отвечает Черновод.       — С каких это пор тебя заботит такая ерунда? Сосуд Лунного Света? Как мило, — Хуа Чэн усмехается, но ведёт себя очень осторожно.       — С каких пор тебя заботят мои привычки? — Хэ Сюань с помощью заклинания помещает все бесчисленные подарки в один небольшой мешок. — Дворец Повелителя Земли скоро уничтожат, — продолжает он.       На удивление, Хуа Чэн соглашается достаточно быстро — в последнее время нрав его смягчился из-за появления Его Высочества.       — Только забери их потом, — лениво бросает напоследок Непревзойдённый.       — Непременно. Если мне будет, куда забирать.       Хэ Сюаню хочется сдохнуть ещё раз. Он должен был рад избавлению от хлама. Он должен дрожать от предвкушения, что самое страстное желание его наконец исполнится… Разве не он мечтал раз и навсегда стереть эту улыбку с хорошенького личика Повелителя Ветра?       Демон ловит себя на мысли о том, что можно было бы заманить в Призрачный город самого Ши Цинсюаня. Пусть бы Кровавый Дождь следил и за ним — пока Хэ Сюань разбирался с Ши Уду отдельно.       «Ты же понимаешь, что после смерти брата он никогда тебя не простит?», — сказал ему Хуа Чэн в их прошлую встречу.       «Пусть ненавидит меня так же, как я ненавижу его», — выпалил тогда Черновод.       Сейчас он впервые думает о том, что Ши Цинсюань будет ненавидеть его иначе. По-настоящему. ***       Ши Цинсюань сидит напротив Се Ляня, перечисляя разные редкие драгоценные вещи. Всё, что дарил когда-то Хэ Сюаню. Точнее, не ему, не злобному демону Чёрных вод, а Мин И — своему лучшему другу.       Хэ Сюань, околачиваясь неподалёку в образе уличного мальчишки-беспризорника, ловит каждое слово бывшего небожителя.       Он замечает, как на какой-то из фраз Ши Цинсюань замирает, нервно дёргая себя за прядь волос.       — Ты видел эту кисть? — переспрашивает он наследного принца Сянлэ, и тот уверенно кивает головой.       Ши Цинсюань продолжает так же беззаботно улыбаться, но Черновод слишком хорошо с ним знаком — и даже на расстоянии ощущает тихую панику, что рождается в душе человека.       Се Лянь вскоре уходит восвояси. Ши Цинсюань буквально замирает, как мышь перед взглядом змеи — при этом совершенно точно не видя Хэ Сюаня. Все эти расспросы будто подкосили его — юноша отходит в тень храмовой стены и неожиданно начинает рыдать, беззвучно и взахлеб, вздрагивая всем телом.       «Что, ты думаешь, я пролил меньше слёз, когда вся моя семья погибла из-за тебя?», — пытается мстительно подумать демон, вызывая былой гнев. Получается у него хуже, чем когда-либо.       «Перестань. Я прошу тебя, не нужно».       Хэ Сюань не может подойти — нет у него больше прав на такую роскошь. Не может обнять, не может утешить — он вообще больше не должен касаться бывшего бога. К тому же… Ши Цинсюань быстро догадается о том, кто он такой, и тогда наверняка придёт в ужас. Он только сделает больнее, сделает страшнее, разбередит едва начавшую заживать рану своим появлением.       Ши Цинсюань никогда не плачет на людях — всегда уходит гулять на берег моря, и только там позволяет себе отдаться во власть собственной боли. Непревзойдённый демон никогда не чувствовал себя таким бессильным. Подойти к нему в другой личине? Он сразу сделает вид, что все в порядке, и наболтает что-то с три короба. Да и… кто и чем тут может помочь?       Однако, Цинсюань совсем скоро поднимается с колен, быстро утирает лицо грязным рваным рукавом, и выдыхает, устало улыбнувшись.       «Был ли кто-то вообще, кто заслуживал место бога больше, чем ты?», — думает Хэ Сюань и разворачивается, уходя с площади. ***       Это было глупо. Глупо — так открыть свою личность Ши Цинсюаню, который, как оказалось, узнавал его довольно много раз. Впрочем, не говоря, как.       Спасти его от особенно назойливых лиц подозрительного вида оказалось не таким сложным делом, но… после этого спасенный без труда раскрыл инкогнито демона. День за днём и слово за словом — они стали встречаться все чаще, и страха в мягких зеленоватых глазах божества становилось всё меньше с каждым днём.       Вот и сейчас, он выходит из храма навстречу, слегка прихрамывая, и мёртвое сердце демона, кажется, снова начинает биться. Хэ Сюань ловит себя на том, что волнуется совершенно идиотски — и глупо кивает головой — Ши Цинсюань снова узнал его издалека и теперь радостно машет здоровой рукой.       — Добрый день! — он перестал обращаться к Хэ Сюаню в привычной панибратской манере. Почему-то это оказалось больно для демона.       Непревзойдённый останавливает взгляд на истрепанной одежде, на руке, перевязь которой явно давно не менялась и на ярких, сияющих, как драгоценные камни, глазах бывшего Повелителя Ветра.       — Хм, я подумал, что в этот день должен вам что-то отдать! — заявляет он, словно не замечая взгляда, и протягивает демону заколку — небольшую серебряную заколку тонкой работы, подобранную с безупречным вкусом. Как все, что дарил ему Ши Цинсюань.       — И где ты взял деньги? — цедит демон вместо благодарности, но заколку берёт бережно и складывает в рукав.       — А? Заработал, подкопил немного — и вот! — Ши Цинсюань словно всматривается в лицо непревзойдённого, после чего выдыхает и радостно улыбается. Хэ Сюань знает, что бывшему божеству ни раз предлагали работу, просили то красиво написать что-то, то грамотно составить письмо, а пару раз даже — изгнать из дома злого духа. Поначалу он не хотел брать денег за свою помощь — но позже начал. Однако, все заработанное тут же спускал — так же легко, как когда был одним из самых богатых божеств на Небесах, раздавая еду и деньги всем, кто попросит. Всем, кого считает своими друзьями.       — Лао Фэн! Вот ты где! — к Цинсюаню неожиданно подбегают двое детей — чумазых и одетых так же бедно, как он сам. Мальчик и девочка лет семи на вид, болезненно-худые и неопрятные, они подбегают и обнимают мужчину с обеих сторон. В ответ Ши Цинсюань радостно смеётся и треплет их по волосам, мягко и нежно.       — О, Лао Фэн пойдет гулять со своим другом! — мальчишка хитро прищуривается и тут же закрывает рот рукой.       — И что это значит?! Я не могу пойти гулять с тем, с кем захочу? — Ши Цинсюань наигранно обижается — в его словах все равно звучит смех.       — Мы не знаем, насколько хорош этот господин. Отец сказал, что если он задумал сделать нехорошее Лао Фэн — мы отыщем и побьём его, все вместе, — мальчишка перешёл на шёпот, а девочка, очевидно, его сестра, в ответ легонько пнула его в ногу.       — Ты дурак? Господин тебя прекрасно слышит, между прочим, — она нахмурилась и сложила руки на груди.       — Эй-эй! Это… хороший господин. Я давно его знаю и уверен, что он не причинит мне зла, — голос Ши Цинсюаня вдруг сделался непривычно-серьёзным. — Вместо того, чтобы сплетничать, лучше пошли бы и помогли своей матери со стиркой — я обещал сегодня сходить с ней на реку, но… ахахаха, — бывший бог вдруг нервно рассмеялся, давая понять, что его планы поменялись неожиданно.       Дети ещё немного поболтали с Ши Цинсюанем — Хэ Сюань стоял, терпеливо сложив руки на груди.       — Хороший господин, значит, — бесцветно произнёс он, когда дети убежали по своим делам.       — М? Почему нет? — улыбка тут же пропала с лица Ши Цинсюаня, а в глазах мелькнул знакомый страх. Словно солнце скрылось за тучами, словно легкий бриз сменился изнуряющим жарой безветрием.       Хэ Сюань даже не стал отвечать, просто пожал плечами.       — Пойдем.       Он не находит, не знает, не может подобрать нужных слов. Когда-то давно смертный Хэ Сюань мог чувствовать, мог свободно выражать все, что на душе. Но этого человека не существует множество веков. А у непревзойдённого демона долгое время не было ничего, кроме ненависти и боли.       Они прошлись по городу — если бы вокруг были демоны, для них это красноречиво бы означало то, что Ши Цинсюань — «его» человек, которого больше никто не смеет тронуть. По пути Хэ Сюань набрал разных закусок, часть из них протягивая бывшему божеству, часть — забирая с собой.       «Потом съем», — объяснил он это Ши Цинсюаню, который шёл следом молча, принимая угощения, кивая головой и изредка улыбаясь. Они наконец вышли в безлюдное место и Хэ Сюань молча снял верхнюю чёрную накидку, расстелил на камнях и кивнул Ши Цинсюаню.       — Садись.       — Нет-нет, господин Хэ, я же даже…       — Устал. Совсем иначе идёшь, я же вижу, — Хэ Сюань наклоняет голову. Непривычно. Ши Цинсюань все тот же — с другими людьми. И другой, совсем другой с ним. Страх, исходящий от него, ощущается почти физически, и Хэ Сюань понятия не имеет, как это исправить. Как изменить это, при этом не разбив снова эту хрупкую драгоценную вазу, не сломав его души.       Ши Цинсюань вздрагивает, и глаза его неожиданно наполняются слезами.       — Я совсем не знаю, что ты хочешь. — Он наклоняет голову, и его волосы — растрепанные и лежащие как попало — падают прямо на лицо. — Хочешь, чтобы я умер? Чтобы страдал? Ты ведь хочешь… освободиться? — выпаливает он на одном дыхании, мягко и едва слышно.       — Я не хочу перерождаться. И не хочу видеть твоих страданий, — демон изо всех сил пытается говорить как можно мягче. — Ты сказал, в этот день я могу сделать, что угодно? — он едва заметно усмехается, и Ши Цинсюань сначала кивает с небывалой покорностью, но неожиданно резко раскрывает глаза.       — Кроме одного. Ты не тронешь никого в городе, — дрожь неожиданно сменяется стальными нотками. Его интонации в этот момент так похожи на тон, каким частенько говорил Ши Уду. Только Повелитель Вод лишь раздражал этим, а от Ши Цинсюаня эти же интонации вызывали почти восхищение.       — Они ничего не знают и ни в чём не виноваты. Если кто-то из них погибнет — тогда я сам стану демоном, знай это! — Ши Цинсюань выпаливает это решительно, но потом постепенно теряет свою бойкость. — Но я… я понимаю, что не заслуживаю даже этого. И… если ты скажешь покинуть людей и жить совсем одному — я буду готов к этому. Если это хотя бы немного облегчит твои страдания…       — Я не трону их. Обещаю тебе, — Хэ Сюань говорит серьёзно и тихо. На самом деле, он не может оторвать взгляда от Ши Цинсюаня — как ему удаётся оставаться таким же прекрасным и сияющим даже в обносках, в грязи и с загоревшим на солнце лицом?       — Всё, я готов! Давай скорее, а то я совсем испугаюсь и сбегу отсюда, даже с одной рукой и ногой! — Ши Цинсюань снова смеётся — слишком громко, почти пряча истерику, и зажмуривает глаза.       И Хэ Сюань действительно делает то, что хотел давно. Очень давно, слишком давно. Он встаёт на колени перед сидящим на камнях боге, мягко убирает волосы с его лица, и легко, прикасаясь одними губами, целует. Сначала в щёки, потом чуть ниже губ, спускаясь к шее, и останавливаясь на этом, потому что мягкие руки его божества неожиданно обнимают его за плечи, и Ши Цинсюань прижимается к нему всем телом.       «Никогда не выпускай меня из этих объятий», — думает Хэ Сюань, ощущая, как бывший       Повелитель Ветра прильнул к нему всем телом.       — Так ты… не хотел меня убивать? — Ши Цинсюань вскоре отстраняется — с очаровательным румянцем на щеках и горящими глазами.       — Если бы ты побольше слушал меня, ты бы услышал, что я говорил об этом. Не один раз, — Хэ Сюань медленно отряхивает полы своих одеяний.       — Я же говорил, что понимать тебя стало куда сложнее. Тем более, что, выходит, я почти и не знаю тебя? Хотя, ты очень многие вещи говоришь и делаешь очень похоже, вот я и… — Ши Цинсюань снова выговаривает это все почти на одном дыхании.       — Я… обманул тебя и тогда. Потому что не всё было ложью. Потому что… моя ненависть делала меня слепым, — Хэ Сюань жестом останавливает Ши Цинсюаня, чтобы тот сел. — Я… больше всего буду рад видеть, что твой страх уходит. Рад буду видеть… когда ты улыбаешься — не обязательно мне, — демон прерывисто вздыхает — сформулировать это было сложно. Сказать — ещё сложнее.       — Ох, господин Хэ… — Ши Цинсюань, кажется, смотрит ещё более растерянно. — Так вы придёте ко мне ещё?       — Пока ты будешь не против меня видеть — готов делать это хоть каждый день. Кстати, я не нашёл, что тебе подарить. Ты ведь раздашь любые украшения и редкие вещи, любые деньги. Поэтому… если я куплю еды всем твоим… хм, приятелям, ты ведь будешь доволен?       — Наверное, это лучшее, что можно было придумать! — Ши Цинсюань наконец улыбается так же, как и остальным — ярко, почти ослепительно. Свет, который оказался сильнее любой ненависти.       Хэ Сюань протягивает ему руку — и тот кладёт свою мягкую ладонь в его — почти ледяную.       «Мы родились в проклятый небесами день. Я потерял родных, любимых, потерял собственную жизнь. И получил взамен — тебя».