Humidity

      Тяжелый запах дыма заполнял собой прохладный вечерний воздух. На дворе был август — последний месяц лета, последний месяц беззаботной жизни школьников. Лэнс уже давно не ученик, даже не студент, но он по-прежнему ждал лета и каждый раз расстраивался, когда оно уходило. Этот раз был не исключением.       На крыше восьмиэтажного дома был прекрасно виден весь Бруклин, отсюда он казался как на ладони — тихий и до дрожи знакомый. Он провёл здесь всё своё детство. На этих улицах была его первая драка, первый поцелуй, первая и последняя в этом месяце миссия.       Сталь пистолета холодила пальцы, а рука, кажется, до сих пор чувствовала лёгкую пульсацию от отдачи при выстреле. Сегодня он обрушился на четверых человек, каждого из которых отправил на тот свет. Ему никогда не было жаль тех ублюдков, кого он убивал, чьи планы обламывал — все и каждый из них заслуживали всех тех бед, что он им дарил. Все, кроме одного.       Киллиан.       Объективно — киргиз заслуживал самой жестокой из кар, и тем не менее, Лэнс не мог себе простить его задержания. Возможно, дело было во взгляде мужчины, когда они столкнулись глазами — Киллиана тогда как раз скрутили и грузили в автозак. Что-то внутри переворачивалось каждый раз, когда он вспоминал потерянный взгляд мужчины — в его глазах плескалось осознание всего, что тот наделал, в них было сожаление и печаль, которая теперь закралась под лёгкие к Стерлингу.       Уолтер почти каждый день навещал заключённого в его камере — болтал с ним и носил всевозможную литературу, желая развлечь хмурого преступника. А сам агент за все два месяца заключения МакФорда так ни разу и не спустился к камерам. Что-то вечно мешало ему. И это «что-то» — его странные, неправильные чувства. Нет, он не был влюблён, далеко нет, но он определённо чувствовал сильное влечение к черноволосому мужчине.       Сверху слышится звук вертушки. Он смотрит на кружащий над ним вертолёт, а после вниз — у обочины припарковалось несколько грузовиков, из которых выбегают люди в полной экипировке, будто они в хим-поражённой зоне. Команда по зачистке. А это значит, что пора идти.       Спустившись с парапета, он чуждым взглядом окидывает четыре мёртвых тела у себя в ногах и, отключив наушник связи с оживившимся Уолтером, идёт прочь с места «преступления». Закат окрашивался во всё более яркие и насыщенные цвета и персиковый свет засыпающего светила из последних сил пытался согреть смуглую кожу агента. Ему нужно было успеть в штаб за сумкой с вещами, что пообещал для него оставить Уолтер — в последнее время они стали реже видеться и общались только по телефону и, в массе своей, по рабочим вопросам.       Тишина ночного штаба приятно успокаивает, а запах хлорки после вечерней уборки чуть щекочет нос. Стук подошвы ботинок о до скрипа начищенный пол перебивает нескончаемый поток раздумий. Он даже не замечает, как, взяв из каморки напарника спортивную сумку, полную очередных изобретательских причуд, он останавливается у лифтов в задней части холла. По-хорошему, ему надо на парковку к своему спорткару, но он не может отвести взгляд от надписи на плане этажей — «-12 этаж — камеры содержания особо важных заключённых». Поджав губы, он мотает головой и нажимает кнопку лифта.       — Соберись, Стерлинг, тебе пора домой, — шепчет он себе под нос, но войдя в стеклянную коробку лифта, пальцы уверенно нажимаю минус двенадцатый этаж.       В камерах штаба практически никогда никого не было — здесь держали заключённых лишь временно, но Киллиан МакФорд в очередной раз был исключением. В настоящее время он был единственным задержанным, кого не перевели в обычную тюрьму для особо опасных элементов общества.       Проходя мимо пустых просторных камер, ограждённых от основного коридора пуленепробиваемым стеклом, Лэнс чувствовал, как тело напрягается, а ноздри подрагивают, втягивая свежий запах хорошо вентилируемого помещения. Наверное, втягивая так глубоко воздух, он надеялся почувствовать густой мускусный запах с нотками сандалового дерева, которыми пах его бывший противник — его самое сложное задание.       — Уж кого-кого, а тебя я здесь не ожидал увидеть, Стерлинг, — на лице темноволосого мужчины растягивается хищная усмешка, от которой мурашки бегут по спине, а внизу живота начинает скручиваться тугой узел.       Проклятье.       — Решил проверить, как ты тут обжился, красноглазик, — он старается казаться таким же как и обычно — уверенным, юморным и саркастичным, вот только голос чуть ниже, чем обычно и выдает его лёгкое волнение.       Он ставит сумку на пол и подходит ближе к стеклу, разглядывает киргиза, что в довольно вальяжной позе расселся на койке и который вовсе не выглядел как заключённый. Он был свеже выбрит, вымыт, одет в простую серую пижаму заключённого, даже волосы были аккуратно уложены и выглядели в разы лучше, чем Лэнс после очередного задания — так и хотелось растрепать угольные прядки, оттянуть их заглядывая в глаза мужчине.       — Как видишь, устроился я вполне неплохо, — хмыкает МакФорд и смотрит исподлобья, всё с той же бесовской ухмылкой — так вызывающе, — Может зайдешь?       — Сбежать хочешь? — спрашивает он, несмотря на то, что рука уже тянется к пропуску в нагрудном кармане пиджака.       —Нет, что ты, — Киллиан серьёзен и, кажется, действительно говорит правду.       — Я бы на твоём месте хотя бы попробовал, — раздаётся характерный писк системы и дверь в камеру киргиза открывается с лёгким щелчком замка.       — Я не ты, Стерлинг, — Киллиан даже с места не поднимается смотря на то, как смуглый агент прокрадывается в камеру, точно мелкий воришка и, закрыв за собой дверь, останавливается посередине.       Либо у Лэнса поднялась температура, либо в камере действительно в разы теплее и влажнее, чем в остальном штабе. Дыхание спирает под изучающим взглядом заключённого, приходится даже оттянуть галстук-бабочку и расстегнуть несколько верхних пуговиц на рубашке.       МакФорд садится на край койки, опирается локтями на колени и ещё раз оглядывает Стерлинга так, будто взвешивал все за и против, будто просчитывал все возможные исходы, будто сканировал его. Взгляд цепляется за обрубок левой руки — Киллиану сняли протез и теперь он был почти не опасен. Главным было здесь «почти».       — Ну, что же ты как неродной? — крупные резцы мужчины привлекают внимание, а когда тот проводит по ним языком, Стерлинг готов лопнуть от тянущего напряжения во всем теле. Зря он всё-таки сюда пришёл.       Точно заколдованный, он подходит ближе к Киллиану, что поднимается со своего места и в два коротких шага преодолевает расстояние между ними, встаёт вплотную, втягивает запах Лэнса, с довольной полуулыбкой отмечая, что агент как и прежде пахнет дорогим парфюмом и в этот раз ещё немного потом.       Дурман.       Иначе Стерлинг не может объяснить, почему так резко поддаётся вперёд, чтобы коснуться тонких насмешливых губ напротив. Сладко-солёный поцелуй выходит мучительно долгим, страстно желанным. Они изучают друг друга, точно опытные любовники после первого свидания, будто они никогда не желали друг другу смерти, будто не махали оружием и не выплёвывали гадости в лицо оппонента.       У Киллиана ловкий язык, легко вырывающий главенство в их своеобразной схватке языками. Они кусаются до капелек крови на губах, грубо, но совершенно крышесносно.       — Ты возбужден, Стерлинг, — выдыхает очевидное киргиз, но тут же мычит, сводя брови к переносице, когда агент сжимает его плоть через ткань пижамных штанов.       — А на тебе нет белья, — хмыкает Лэнс в чуть раздражённый оскал мужчины.       Он кусает МакФорда за подбородок, лижет небольшой шрам, пробираясь от линии челюсти к манящим губам. Оказаться посаженным на край койки он никак не ожидает, но это всё уходит на второй план, едва Киллиан кусает его под кадыком и оставляет яркий темнеющий засос между ключиц.       Сильная рука мужчины гладит его торс, пока он, медленно целуя через ткань белоснежной рубашки, выцеловывает путь к паху агента. Вдох застревает в горле, когда мужчина надавливает на его возбуждённую плоть, гладит через плотную ткань брюк. Звук скользнувшей вниз ширинки, лязг откинутого в сторону ремня возвращает ясность в сознание Стерлинга, но ровно до того момента, как он смотрит вниз.       Киллиан, раскрыв рот, показательно высовывает язык и коротко лижет покрасневшую головку, придерживая при этом единственной рукой плоть агента за ствол и глядя тому в глаза лукаво, с хитринкой и животным удовольствием от получаемых судорожных вдохов.       Лэнсу глаз не отвести от того, как самозабвенно его бывший враг облизывает его член, точно вкуснейший леденец. Он не сдерживает громкого одобряющего стона, стоит МакФорду, прикрыв глаза, взять его ствол в рот так глубоко, как тот может. Губы мужчины натягиваются вокруг большой плоти, он почти задыхается, когда крупная головка утыкается в заднюю стенку горла, заставляя вынуть его изо рта и откашляться, вытереть слюну с губ и подбородка.       — Не спеши… — Лэнс знать не знал, откуда у него вдруг столько ласки просыпается по отношению к киргизу. Он кладёт руку тому на скулу, гладит, заглядывая в синие глаза, с удовольствием отмечая, что протезированный глаз не светится красным — Киллиану тоже нравилось. Они делили это греховное сладкое безумство на двоих.       МакФорд даже не огрызается на такое к себе отношение, лишь ухмыляется, перед тем как вобрать красную влажную головку в рот и провести по кругу языком, скользнуть по уздечке, толкнуться в неё. Он целует ствол агента, обводит языком каждую венку, всасывает нежную чувствительную кожу у самого основания члена и оттягивает зубами немного крайнюю плоть — в отличии от самого киргиза, Стерлинг не был обрезан.       Лэнс шипит, хватает мужчину за его идеальные чёрные волосы, тянет, чтобы пригрозить не кусаться, но Киллиан лишь ухмыляется по-плутовски и сжимает его член у основания, проводит тугим кольцом пальцев вверх-вниз, вызывая в агенте крупную дрожь, но не давая тому кончить. Мучает его, упиваясь мычаниями и слабыми ёрзаниями. Будь у него вторая здоровая рука он бы поперекатывал поджавшиеся яички младшего мужчины, оттянул бы их немного, но вместо этого он просто опускается ниже и вбирает левое в рот.       Стерлинг рычит, поддаётся бёдрами вперёд в кулак, смотрит на покрасневшие от возбуждения щёки и скулы киргиза и неожиданно для себя думает, что хотел бы излиться тому на его суровое лицо, он хотел бы видеть, как белесые капли стекали бы по скулам, по аристократичному носу с горбинкой — он хотел бы видеть, как Киллиан бы слизал его сперму с губ так же, как он слизывал густые капли предэякулята.       — Соси! — рыкает он, вновь подаваясь бёдрами вперёд и притягивая мужчину за волосы к своему члену, тот лишь хитро улыбается, сверкает влажными глазами — даже сейчас в них танцевали бесята.       Киллиан сосёт как опытная портовая шлюха, громко хлюпая слюной и помогая себе рукой. Он двигает бёдрами, стараясь и себе сделать приятное, хотя бы потеревшись возбуждением о толстый шов пижамных штанов, но те слишком широкие и трение выходит совершенно не значительным. Мало. Он разочарованно мычит посылая по телу Стерлинга будоражащую вибрацию и, не сжимай Киллиан агента у основания ствола, тот точно бы кончил, обильно заполнив собой рот нежданного любовника.       От этой мысли вспышки перед глазами, яркие, точно фейерверки, он буквально прикрыв веки мог видеть их переплетённые тела, если бы только это безумие зашло дальше крышесносящего минета.       Чувствуя, что он на пределе, Лэнс тяжело дышит и, двинув ногой, проводит носком ботинка по паху Киллина, с жадным оскалом отмечая как дёргается киргиз от неожиданности, но не уходит от столь странной ласки. Он надавливает сильнее на твёрдый член, представляя, как от предсеменной жидкости на серых пижамных штанах растекается мокрое пятнышко, и как после мужчина кончит, будучи обласканным лишь ногой Стерлинга в ботинке. Это невероятно заводит.       Он кончает как и хотел — на лицо мужчины, содрогается всем телом и низко утробно стонет от накрывшего его пика удовольствия. Киллиан тихо шипит, изливаясь от давления носа ботинка на его плоть. От семени ткань штанов липнет к бёдрам.       Лэнс ещё с минуту не может прийти в себя, да и впрочем, это не мешает им, ведь МакФорд, и сам уставший после яркого оргазма, сидит меж его разведённых ног и просто дышит, положив голову Стерлингу на колено. Подняв взгляд от смоляных волос к потолку, Лэнс застывает с нечитаемым выражением лица.       Камера.       Красная лампочка на устройстве наблюдения мигает. Включённая. Записывающая. Завтра его ждёт серьёзный разговор.