Отвратительно

Эмити вздыхает и отворачивается. Мозг отчаянно отказывается повиноваться хоть как-то, но, в принципе, это уже даже как-то, наверное, привычно — в последнее время она вполне себе смирилась с тем, что ее ненормально-часто коротит вблизи Луз — так или иначе. Задуматься до такой степени, что вырисовывается прозрачная возможность протаранить лбом угол? Споткнуться о собственную ногу? Встретиться носом с землей?.. Луз, погруженная в собственные размышления и невинно-задумчиво (-непростительно горячо) покусывающая ее — «ее» это в смысле Эмити, принадлежащий Эмити — карандаш… Наверное, это уже слишком. Слишком? Слишком… Нет, слишком — это то, что творит мозг Блайт, улавливая сию соблазнительную картину, и Эмити никогда не хотела выдрать себе глаза — а сейчас хочет. Во благо. Но всё тот же мозг насмешливо подсказывает, что без одного из органов чувств ее ждет полнейший провал — обострение обоняния, слуха и, отведи Титан, осязания она не переживет гарантированно. Так что все, что ей стоило делать — держать похабные мыслишки при себе и покрепче стискивать бедра. Раньше как-то выживала? Она хренова Блайт, что само по себе должно являться — и является («не в твоем случае», — услужливо поддакивает мозг, который, к сожалению, тоже не заткнуть) именем нарицательным и рабочим синонимом слов «гордость» и «выдержка». Гордость? На месте. Безусловно. Выдержка? Ну часик еще продержится. Луз, как назло, дергается, подводит глаза под лоб и хмуро вглядывается в безмолвный потолок, с которого вот-вот посыплется труха — Совиный дом новизной не блещет, а тупорылый демон чистоплотностью не отличается, сосредотачиваясь на собственной дотошности. Мерзкое демоническое отродье не дает ей покоя с их первой встречи, каждый раз упрямо и упорно капая на мозги — и вряд ли даже осознавая это. Карандаш постукивает по пухлым, блестящим от слюны губам — Эмити натужно сглатывает, умышленно заставляя себя моргнуть, — быть подростком просто, блядь, отвратительно. От-вра-ти-тель-но… Но весьма занятно. Пару лет назад ее едва ли взволновало бы подобное — было, конечно, немало поводов для паники, но на расстоянии метра от Луз она ощущала себя вполне комфортно. До недавнего времени. В какой-то момент «комфортное расстояние» и «Луз Носеда» вообще перестали классифицироваться рядом друг с другом, разлетелись на разные оси координат тонкой душевной организации Эмити, а та обрела еще одну — скорее, с десяток, — весомую проблему. Луз подтягивает колено к груди, а Эмити с трудом сдерживает себя от взгляда на манящие — очень, очень, очень манящие… — бедра, привычно обтянутые полупрозрачными лосинами, которые выгодно обыгрывают стильные и немного подраные джинсовые шортики. Нет уж, она на это не попадется. Не в этот раз. Не в очередной раз. Опуская печальный взгляд на уже выполненные задания, Блайт лишь качает головой, сбрасывая наваждение — одно из многих — и роняя щеку на подставленный кулак. С силой так приложившись. Прийти в себя это помогает постольку-поскольку, но… Никаких «но». Начиная общение с человеческой девчонкой, на подобное она не подписывалась ни разу. Отвратительно приятное чувство. Отвратительно. Просто, нахрен, отвратительно. И приятно.