public static void

Let me level with you, man, as someone guilty of the game I took the help, I took the cash, I would've taken your last name Rät - Penelope Scott

Элайджа не может ее остановить - никогда не мог, на самом деле, - но упрямо стоит в дверях, глядя, как в небольшой чемодан на колесиках падают синие платья, белые купальники и прочие скромные пожитки. Ей никогда не надо было много, как бы много ее ни было. Второй такой же чемодан, с походным ремонтным набором и тириумом на первое время, стоит в коридоре, и хочется разбить его к хуям, но мистер Камски только сильнее сжимает ладони скрещенных на груди рук. Так правильно. Только так и можно себя вести, когда уходит любимая женщина. Элайджа уже договорился с совестью, что напьется сегодня до совершенно скотского состояния, а потом отполирует это порохом - Хлоя бы не одобрила, но Хлои в этом доме вечером уже не будет, зато будет виски, много виски и распотрошенная заначка. Он старается гнать от себя мысль о том, что имеет в таком состоянии все шансы наебнуться в бассейн и не всплыть. По крайней мере, так собственная недвижимость появится у Хлои гораздо быстрее. Если, конечно, она когда-нибудь снова переступит порог этого дома. К черту. Всегда можно вызвонить брата. Даже если он будет ворчать, даже если Ричард будет против - Гэвин приедет, и... они что-нибудь придумают. Надерутся вдвоем, как последние брошенки, и будут обсуждать тупые сериалы своей юности, или смотреть какой-нибудь Стартрек, или играть в приставку, и ни слова про пластиков в этом доме. Хотя бы на один вечер. Хорошо иметь брата - после стольких лет холодного натянутого взаимного молчания. Хорошо снова иметь семью. Это даёт надежду, что когда-нибудь, как бы они ни скандалили... Хлоя не скандалит - она никогда не скандалит, на самом деле: ни когда Элайджа снова обдалбывается "для вдохновения", ни когда нужно дать Коннору (на заклание) застрелить один корпус. Она просто делает - как сейчас, когда в четыре руки пакует чемоданы, и если бы взглядом или словами можно было убивать не фигурально, Элайджа был бы давно и бесповоротно мертв. У Хлои сосредоточенное красивое лицо, в висках больше нет диодов, а у Элайджи больше нет ее корпусов и никаких, даже совсем формальных, прав на нее тоже нет. - Такси приедет через семь минут, - произносит она вдруг, вертя в руках синий халат, - на доставку еды я тебя подписала, бытовая техника и дом запрограммированы. Ты справишься. Элайджа только молча кивает. Ей не нужно знать, что он не собирается справляться - он хочет расправиться, в первую очередь - с собой. Хлоя закрывает наконец чемодан, поправляет непривычно короткие волосы и ухмыляется: - Ну, в добрый путь. Элайджа кивает ещё раз, подхватывает чемодан в коридоре и везёт в холл - не разбивает его, не скидывает, как хотел, в бассейн: пока Хлоя в доме, она - его настоящая хозяйка, и Камски эгоистично хочет, чтобы так и оставалось. Но он точно так же знает, что не имеет права Хлою неволить: не из-за аукциона невиданной щедрости имени госпожи президента, а просто. Потому что так правильно. В конце концов, они - не медиазвезды начала нулевых, и Элайджа давит в зародыше мысль о том, что они были бы самой красивой парой (тройкой? квартетом?), потеснив на этом пьедестале тех же Бэкхемов. Они сидят в холле в молчании, и для совсем уж киношной драматичности не хватает только мерного тиканья часов. Они друг другу (она - ему) все уже сказали. Где-то в этой тишине Элайджа всё-таки вспоминает, что был один вопрос, который он так и не смог задать. - Ты уже выбрала, какую фамилию возьмёшь? Хлоя синхронно пожимает плечами обоих корпусов и плавно поднимается из кресел. - Лукашак. Или Морец. Что-то славянское. Она подхватывает чемоданы, - очевидно, кибертакси уже приехало, - и, пропуская один корпус вперёд, на выход, на волю, выпускает контрольный: гладит его по двухдневной щетине, как глупого, но ласкового дворового пса, что можно прикормить, но не потащишь в дом, и привычно тонко улыбается. - Когда-то я хотела взять "Камски".