* * *
Попытка была нелепой, но, что греха таить, храброй. Но какой же, черт дери, глупой! Глядя в выразительно распахнутые карие глаза, Джеймс ощущал непреодолимое желание отвесить подзатыльник. Гордо вздернув подбородок и чуть ли не кидаясь грудью на штыки, паршивец разливался высокопарными речами о том, что место его между стражами закона и Джеком Воробьем. А у Джеймса на языке вертелся с большим трудом сдерживаемый ответ. Что его место сейчас на лавке кверху выпоротой задницей. На виселицу он собрался, поборник справедливости, что б его… Но как же не вовремя! Сотни пар глаз, видевших, как помилованный отступник нападает на палача и пытается освободить пирата. Десятки ружей, направленных на безмозглого и как десять ослов упрямого мальчишку. И разъяренный мистер Суонн за плечом. Надо — надо было! — посадить наглеца под арест, когда была возможность. Вряд ли губернатор, пусть и благосклонно отнесшийся к спасителю дочери, оспорил бы это решение, иди речь о паре недель заключения. Поскучал бы за решеткой, поразмыслил о своем поведении, может ума бы набрался. И не стоял бы сейчас под прицелом готовых в любой миг нажать на курки солдат. От необходимости искать выход из патовой ситуации спасла Элизабет. Когда губернаторская дочка решительно заняла место рядом с преступниками, сердце Норрингтона на миг болезненно сжалось. Он знал, конечно знал. Пытался верить, тешить себя надеждой, что все еще будет и мисс Суонн, сдержав слово, станет его женой и полюбит, когда узнает получше. Однако в глубине души не сомневался — в сердце невесты есть место лишь для одного и занял его не он, Джеймс Норрингтон, командор флота Его Величества, блестящий офицер с идеальной репутацией, а безродный мальчишка с храбрым сердцем и пустой головой. Было больно. Но прямо сейчас это было решением, которое он так жаждал найти. Верно говорят, следует опасаться своих желаний. Ему не придется думать, как не позволить напялить на дурня пеньковый галстук. Обеспокоенный судьбой дочери губернатор все сделает за него. Делать хорошую мину при плохой игре Джеймс умел. Сказав все, что нужно было сказать при солдатах и губернаторе, он напоследок бросил на счастливо щебечущую парочку тяжелый взгляд и поспешил удалиться. Греха пьянства он не одобрял, памятуя, до чего он довел многих благородных людей, но сегодня ему нужно было выпить. А завтра, когда все подуспокоятся, все же закончить одно очень важное дело.* * *
Когда на улице его остановил солдат, Уилл чуть по привычке не дал деру. Тут же, впрочем, одернув себя — и когда это он успел обзавестись такой привычкой? Солдат, как и следовало ожидать, дурного не хотел, лишь передал послание от командора Норрингтона, желающего видеть мистера Тернера у себя в полдень для важного разговора. Почему-то на душе стало муторно. Казалось бы, конфликт с Воробьем был исчерпан — но кто знает, на какие гадости способен будет брошенный жених по отношению к тому, кто увел у него возлюбленную? Кроме того, покоя не давал впечатавшийся в память взгляд, которым командор сверлил его в день казни Джека. Очень злой, усталый и как-будто бы… испуганный? Что он означал, понять не удалось, но на рядовых преступников так не смотрят. В кабинете было свежо и просторно. Именно так в представлении Уилла должно было выглядеть рабочее место образцового джентльмена. Стало вдруг неловко за свой внешний вид. Торопясь, дабы не разозлить командора задержкой, он не подумал, что следовало привести себя в порядок. Надежда, что Норрингтон этого не заметит, истаяла быстро. Едва они обменялись приветствиями, мужчина окинул фигуру гостя оценивающим взглядом, и, хмыкнув, заметил: — Мистер Тернер, к сожалению или к счастью, вы больше не на пиратском корабле. Вы в городе, дочь губернатора которого вот-вот станет вашей женой. Это, возможно, не моё дело, но вы уверены, что хотите выглядеть именно так в глазах людей, которые и без этого вас осуждают? — Людей вроде вас? — Уилл обещал себе, что будет почтителен, но язык, как всегда, сработал быстрее головы. Норрингтон усмехнулся, как-то очень невесело. — Мистер Тернер, я говорю вам в лицо то, что другой скажет за глаза. Возможно, вам следует предположить, что я один из немногих сейчас на вашей стороне. Не стану скрывать, меня не радует мысль о том, что Элизабет выбрала вас. Но, увы, я понимаю, почему она так поступила. И, верите или нет, желаю, чтобы у вас все получилось. Чего не могу сказать об остальном свете. Вы хоть понимаете, насколько знати претит мысль о браке дочери губернатора с кузнецом, запятнавшим себя пиратством? И вот вы, вместо того, чтобы взяться за ум, продолжаете давать поводы для язвительных шуток. Не жалеете свою репутацию — побеспокойтесь о невесте. — Вы позвали меня для того, чтобы отчитать за внешний вид? — как Уилл ни старался, щеки его заалели. Отповедь командора заставила ощутить себя нашкодившим десятилетним мальчишкой. Обиднее всего, что мужчина был прав. Как и то, что говорил он как-то слишком… по-отечески? Уж точно не как с врагом или соперником. — Нет, раз уж вы заговорили об этом. Я позвал вас, чтобы выполнить старое обещание. Помните, что я обещал сделать, если вы своей бравадой и неспособностью подумать наперёд помешаете мне выполнять обязанности и подвергнете кого-либо опасности? — Норрингтон встал и медленно обошёл стол. — Это вопрос, мистер Тернер, на них принято отвечать. — Да, — Уилл почувствовал, как, несмотря на жару, вдоль позвоночника пополз нехороший холодок. Приплыли. — Рад, что память вас не подводит, — кивнул мужчина. — Как вы считаете, нападение на конвой и освобождение опасного преступника попадают под определение «позерство и своеволие»? Ну же, Уильям, это простой вопрос, — мужчина вдруг сбросил маску вежливой заинтересованности и заговорил резче, буквально нависая над юношей. — Вы считаете, что вели себя как глупый и дерзкий мальчишка, дважды сунув голову в петлю?! Или вы уверены, что кругом правы? Язык прилип к нёбу, и Уилл невольно сделал полшага назад. Каким-то шестым чувством он понимал: если он скажет, что не виноват, разговор на этом закончится. Норрингтон кивнет, отстранённо и вежливо, пожелает хорошего дня и выпроводит. И больше не заговорит с ним так, будто ему было дело, затянется ли петля на шее сироты, о смерти которого пожалела бы разве что Элизабет. Будто… боится за него? — Да, — от волнения голос дрогнул. Час назад он бы не поверил, что позволит загнать себя в подобную ситуацию. Но осознание, что именно означал тогда на площади слегка напуганный взгляд командора, буквально выбило весь воздух. — Да, я считаю, что мои действия можно расценить как недальновидность и браваду. Норрингтон удовлетворённо кивнул, и чуть смягчившись, произнес: — Думаю, вы понимаете, какие действия в этом случае последуют с моей стороны. Вам есть, что возразить, кроме очевидного аргумента про возраст, на который вы себя, увы, не ведёте? — Нет, — после недолгой паузы признал Уилл. — В таком случае, обопритесь руками о стол, — командор дождался, пока юноша, безуспешно стараясь выровнять дыхание, выполнит указание. После чего, открыв ящик стола, вынул небольшой отрезок линя. Прикрыв глаза, Уилл попытался успокоиться. Веревка гибкая, и, кажется, сырая. А значит, тяжелая. Но без узлов, как принято, насколько он знал, во флоте. Едва ли хуже ремня, которым в детстве, бывало, потчевал его Браун. Первый удар пришелся неожиданно — настолько, что Уилл, не удержавшись, вскрикнул. Надежда, что два слоя ткани спасут, не оправдалась — кожу словно кипятком опалили. Дав юноше выдохнуть, Норрингтон продолжил, теперь уже в одном ритме. — Я очень надеюсь, — голос его звучал ровно, будто он вел беседу за чаем, а не покрывал задницу кусающего губы юноши горящими полосами, — что это была ваша последняя подобная выходка. И что вы осознаете, что любые ваши действия будут отражаться не только на вашей жизни, но и на мисс Суонн, которая вот-вот станет миссис Тернер. И прежде чем совершить глупость, — особо сильный удар по низу ягодиц заставил Уилла глухо застонать и нервно переступить с ноги на ногу, — прежде, чем открыть рот, — новый удар по тому же месту и новый стон, переходящий в шипение, — прежде, чем принимать решение, грозящее вашей жизни, — третья полоса поверх предыдущих двух и несдерживаемый уже крик, — вы подумаете своей, вроде бы не пустой, головой. А еще лучше, — от очередного удара юноша попытался отскочить, но сильная рука на загривке тотчас же вернула его на место, — лишний раз спросить совета у тех, кто знает мир чуточку лучше вас и, возможно, не хочет видеть вас на эшафоте. Еще три хлестких удара и командор отпустил дрожащего и с трудом сдерживающего слезы Уилла. Аккуратно свернул и убрал в стол орудие наказания, вернулся к пытающемуся восстановить дыхание юноше, осторожно положил руку на плечо. — Я могу рассчитывать, что это первый и последний раз, когда у нас с вами состоится подобный разговор? — он выразительно вздернул бровь, и, дождавшись вымученного кивка, легонько потрепал по плечу. — Вот и славно. Уверен, невеста вас заждалась. Не знаю, верите ли вы, но я надеюсь, что из этой ужасной идеи выйдет толк и желаю вам всего наилучшего. — Я верю.