Алтарь осторожности

      Час дня. Майкрофт Холмс приезжает обедать и работать в "Диоген". Но сегодня вторник, так что у него на сегодня по расписанию есть еще одно дело. Майкрофт не спеша обедает. Он, как обычно, съедает половину тарелки супа, кусочек хлеба и выпивает чашку чая. Сегодня вторник, так что суп он заказывает устричный, хлеб - ржаной, а чай - имбирный. В час двадцать Майкрофт заканчивает обедать, молча благодарит повара, идет в кабинет и запирается на ключ. Джон, как всегда, появляется ровно в полвторого. Открывает дверь кабинета Майкрофта своим ключом, заходит внутрь, запирает дверь уже не только на ключ, но и на щеколду.       Майкрофт сидит в своем большом черном кожаном кресле. Джон не спеша подходит к нему, смотрит в глаза и начинает медленно его раздевать. Начинается их еженедельный ритуал, неизменный с начала их отношений. Как всегда, Джон начинает с галстука. Сегодня вторник, так что на Майкрофте темно-красный шелковый галстук от Pietro Baldini. Джону нравится контраст темно-красного шелка и алебастровой кожи Майкрофта. Pietro Baldini стоит дорого, но Джон то знает, что во всем мире нет ничего ценнее мужчины, сидящего перед ним, и поэтому он не церемонится с этим куском ткани. Кидает его куда-то на пол и возвращается к раздеванию. Пиджак и жилет темно-синего костюма, сшитого на заказ у Henry Huntsman, тоже летят на пол, как будто Джон не знает того, что они стоят больше, чем его трехмесячный оклад. Для него сейчас есть гораздо более важные вещи. Например, пуговицы на рубашке Майкрофта. Рубашка, как обычно по вторникам, светло-синего цвета и независимо от дня недели марки Stefano Ricci. Египетский хлопок, вытканный из сорока километров нити, так и манит прикоснуться. Но Джон знает, что под ней есть куда более мягкая и приятная для рук кожа Майкрофта. Поэтому он быстро расстегивает пуговицы, сдирает запонки Dunhill и даже не удосуживается бросить рубашку на пол к остальным вещам, он просто стягивает ее с Майкрофта прямо в кресло. У Джона, как всегда, сбивается дыхание. Не остается и следа от прежней задумчивой медлительности. Он лихорадочно стягивает ремень Kale Miles - красный и синий сочетается лишь с платиной, тянется к ширинке брюк и стягивает их вниз вместе с бельем. Они летят на пол к остальным частям костюма не сразу: Джон, как обычно, забыл про черные ботинки от John Lobb.       Теперь Майкрофт полностью раздет, а Джон не снял еще ни одной детали одежды. Он почти и не будет. Лишь снимет неизменный вязаный свитер и расстегнет три верхние пуговицы своей обычной клетчатой рубашки за тридцать фунтов. Он хочет поцеловать каждую веснушку и родинку на идеальной коже своего любовника, но сегодня вторник, значит, нежности нет сегодня места. Она будет потом, вечером пятницы, когда он сможет часами целовать и ласкать тело своего божества. Но сейчас вторник. А значит, Джон будет ставить метки. Его странно возбуждает мысль о том, что самый главный человек государства принадлежит только ему. Что под всей его дорогой одеждой находятся укусы и засосы, оставленные им, отставным военным врачом Джоном Уотсоном, а под обликом строгого и неприступного Майкрофта Холмса находится послушный и сладко-покорный Майки, принадлежащий только ему, простому доктору Уотсону. Он метит Майка везде и не может насытиться. Он чувствует его дрожь, но не слышит стонов. "Диоген" - место, где надо хранить молчание, и Майкрофт - член этого клуба до мозга костей. Джон знает, что добиться от него хоть звука почти невозможно, но он также знает, что может заставить Майка стонать в голос, если сам этого захочет. Но Джон не хочет: сегодня вторник - день тишины и обладания. Ведь что может служить более сильным доказательством обладания и власти, чем секс прямо на рабочем столе, на котором вершились судьбы мира, с человеком, который и был самой судьбой? Поэтому каждый вторник у Джона сносит крышу. Он нагибает Майка над столом и входит одним плавным и мощным толчком: Майк успел подготовиться и растянуться в перерыве между обедом и Джоном.       Острый коктейль наслаждения, эйфории, чувства вседозволенности и вместе с тем необходимости молчания быстро доводит обоих мужчин до самого пика. Джон кончает глубоко внутрь Майкрофта в то время, как тот судорожно натягивает презерватив, чтобы не испачкать бархатную обивку стола. Они всегда забывают надеть презервативы. Или делают вид, что забывают. Ведь это часть их еженедельного ритуала, который приравнивается в сознании Джона поклонению этому чуду природы под именем Майк. Последний этап ритуала - одевание расслабленного Майкрофта. Джон всегда раздевает и одевает его сам. Он обожает это делать. Любит надевать на него красивую и дорогую одежду. Любит застегивать все эти маленькие застежки, пуговки, запонки. Но больше всего Джон любит завязывать галстук. С галстука начинается и галстуком же заканчивается его акт поклонения своему божеству. Он целует шею Майкрофта и затягивает на ней идеальный Виндзор. Ритуал закончен.       Майкрофт садится в кресло. Джон смотрит на часы. Ровно два пятнадцать. Он открывает дверь, выходит и запирает ее на ключ. Садится в метро и едет на работу. Как обычно по вторникам, он опаздывает. Сара, как всегда, делает ему замечание и советует ему перенести время обеда на пятнадцать минут позже, так как тогда конец обеда тоже сместится, и он будет приходить вовремя. Сара не знает, что у Джона по вторникам с часу до трех нет ни одной свободной минуты. С двух сорока пяти и до трёх он вспоминает и смакует каждую деталь своего роскошного обеда. Потом он снова становится обычным доктором и начинает принимать пациентов. До следующего вторника он опять просто Джон Уотсон. А на другом конце города в своем кабинете в клубе "Диоген" сидит Майкрофт Холмс. Он составляет планы по улучшению жизни своей страны и мира в целом, подписывает документы, и нет-нет да и вспомнит детали своего обеденного перерыва. Сегодня вторник и ему можно.