Огонь и лед

У Дилюка руки невероятно горячие из-за Пиро элемента, у Кэйи же наоборот излучают холод всем естеством. Рагнвиндр каждый раз кусал губы, искоса наблюдая за аристократически длинными пальцами, кожей цвета молочного шоколада. Эти же пальцы не могли ни дня прожить, не прикоснувшись к какой-нибудь особе женского пола. Те таяли от ледяных рук, а Дилюк скрипел зубами, потому что… Почему? — Павлин чертов, — ругается себе под нос, протирая стойку и бокалы. Он стоит спиной к посетителям, поэтому не может заметить ухмылку брата и медленное движение к высокому стулу рядом. — Зачем нужно каждый день приходить и нервировать своим присутствием… Ненавижу. — Должен же я приглядывать за тобой. Дилюк резко оборачивается, отшатываясь на пару шагов вправо. Взгляд у него сердитый, а у Кэйи — хитро прищуренный на манер пройдохи-лиса. Альберих подпер голову рукой и неотрывно следил за передвижением брата по таверне. Дилюк важно поправил перчатки на руках, про себя отмечая, что белый костюм Кэйе невероятно идёт. «Угораздило же так вляпаться». — Почему не идешь обжиматься с очередной девушкой в углу? В чем толк тупо на меня смотреть? — Милые дамы, может, и хороши, но я не против пообжиматься с другим человеком. С огоньком в сердце, например. Дилюк сжимает в руках бокал и через секунду швыряет его излюбленным жестом по стойке. Виноградный сок за твой чертов язык, сволочь. — Надеюсь, ты присмотришься к Эмбер, она из Мондштадта и у нее Пиро элемент, — едко бросает фразу Рагнвиндр брату и кидает уничтожающий взгляд, прежде чем дружелюбно обратиться к другому посетителю. — Эмбер меня не интересует. В Мондштадте уже есть один подходящий человек, с которым я близко знаком, — сладко тянет Кэйа, стреляя глазом в Рагнвиндра и больше облокачиваясь на стойку локтем. — Сколько до закрытия? — Много. — Злюка! Какой же ты злюка, братец, — откровенно смеется Кэйа в ответ и смотрит на часы на стене. Еще полчаса. И он никуда не планирует уходить сегодня — выдался славный выходной от дел капитана кавалерии. Джинн наконец дала добро на отдых и можно было навестить Дилюка, который сопел злобно на каждое лишнее телодвижение брата. А Альбериху хотелось улыбаться — у него сердце пело и вело далеко не от выпитого алкоголя. А от ярко-красных локонов, собранных в хвост, узкой талии, открытой взгляду из-за одной облегающей жилетки без пиджака, и глаз — больших, прекрасных и… Невероятно злых. Кэйе нельзя было, но за пять минут до закрытия таверны он прикусывает указательный палец и тянет перчатки зубами, медленно освобождая пальцы друг за другом. Сначала одна рука, а потом другая. И все это под взглядом Дилюка. — Хватит дам соблазнять, к тому же — больше в таверне никого нет. Для Кэйи эта фраза как будто зелёный свет, который он так долго ждал. Он перескакивает через стойку, прижимая брата к ней же и наклоняясь близко-близко к лицу. У Дилюка глаза испуганные. — Что творишь, придурок? Вино! — Рагнвиндр восклицает и не успевает вырваться, чтобы словить бутыль вина с расшатанной стойки. — Идиот. Кто заплатит за него? Это было вино из редкого сорта винограда… — Я заплачу. Хоть за еще пять бутылок. Кэйа выдыхает, перехватывая руки Дилюка. Даже сквозь перчатки чувствуется жар. Кэйа — лед, Дилюк — огонь, и от прикосновения друг к другу им будет, вероятнее всего, очень больно. Но Альбериху плевать на это сейчас. Он тянет перчатку Дилюка, освобождая из плена белоснежную кожу. Единственный человек с Пиро элементом, перед которым он готов растаять. — Я хочу видеть в твоих глазах любовь. Что мне нужно сделать для этого, Дилюк? Я подлец, да. Я ничтожество. Я… Но я умираю без тебя. Я совсем замерзну и исчезну. Кэйа зарывается губами в ярко-красную густую челку, прикрывая глаза. Перебирает пальцами пряди в хвосте и думает, что готов стоять так вечность. Дилюк молчит. Он не вырывается, но и не двигается сам в объятиях. От Альбериха исходит щекочущий кожу холод, он весь такой невероятный. Такой красивый и прекрасный. Дилюк на пробу переплетает пальцы с ним, обжигаясь о холод и обжигая сам. Это похоже на сладкую пытку. — Тебе ничего не будет из-за этого? — шепчет Дилюк, кивая на их соединенные воедино руки. Кэйа улыбается мягко. — Нет, пока ты разрешаешь касаться себя. Дилюк клюет губами в холодный нос, мило причмокнув. Кэйа, расценив этот жест как приглашение, прижимается ближе в ответ и целует по-настоящему. Срывает чуть слышные стоны, протискивая ногу между бедер названного брата. Холод, отдавшийся самолично во власть огня, и огонь, который готов этот холод согревать всю жизнь.