Не уходи

Рихард сидел в кабинете психотерапевта и пытался осознать, во что превратилась его жизнь. А ведь ещё несколько недель назад всё было хорошо… Он наконец-то смог подружиться с Паулем… *** — Круспе, твою мать, только ты мог умудриться! — причитал Ландерс, прижимая лёд к голове напарника-гитариста. — Сейчас же едем в больницу! — Да никуда я не поеду, — отмахивался Рихард, положив руку поверх ладони Пауля. — Ну подумаешь, зацепило лампой, даже крови нет. — Тебя ударило лампой в несколько десятков килограммов, Риш, это может быть опасно! — продолжал настаивать Пауль. У него до сих пор внутри всё сжималось, а перед глазами так и стояла эта сцена — оборвавшийся при окончании спуска трос с одной стороны осветительной лампы, мощный удар накренившегося реквизита по голове Круспе и падение того, которое он даже не пытался затормозить, очевидно, на секунду абсолютно дезориентированный или и того хуже — без сознания. Мерзкое поскрипывание второго, оставшегося целым, троса звенело в ушах. Сейчас Рихард улыбался, заставляя сердце Пауля таять и учащённо биться уже по другой причине, спрашивал про гитару — не повредился ли гриф при падении? А ещё эта его ладонь поверх руки с холодным компрессом самого Ландерса. Рихард перевёл взгляд на их руки, моргнул и как-то судорожно отдёрнул свою. — Всё в порядке, Паульхен, не стоит так волноваться. — Теперь его улыбка из мягкой превратилась в нервозную, Круспе забрал лёд из руки Ландерса и направился к своему инструменту, попутно выговаривая работникам сцены за неисправное крепление. Ритм-гитарист только тяжело вздохнул, глядя ему вслед, и поднялся, направляясь к своему месту на сцене, готовясь в ближайшее время продолжить прогонку. Рихард с удивлением для себя отметил, как естественно чувствовалась рука Пауля почти в его собственной руке, он даже не заметил, как положил её так. Также он не осознавал, что большой палец его руки теперь поглаживал остальные, словно пытаясь поймать призрак прикосновения Ландерса. Следующая неделя постепенно превращалась в какой-то цирк. С большими такими конями. Всё начиналось вполне невинно — рука Рихарда на колене, на плече, на спине Пауля. Касание предплечья, чтобы привлечь внимание и словно бы «забытая» на этом рука. Ладонь поверх ладони, когда отрабатывался новый риф или передавалась сигарета или бутылка воды, или… Да что угодно! Рихард бессильно выл в одиночестве своей квартиры — его рука жила собственной жизнью. И если раньше он этого не замечал, списывал на некоторый автоматизм и хорошие отношения, установившиеся между гитаристами, то сейчас уже даже остальные участники группы начали подкалывать его на тему того, что он руки от Пауля оторвать не может. Круспе безусловно было приятно происходящее, Пауль не выказывал никакого негатива, только порой удивлённо смотрел на него в ответ. Только вот сам Рихард начал понимать — он лишь хотел это сделать, но не делал этого осмысленно. Почти всегда он не помнил, как его рука начала это движение, лишь видел уже свершившийся результат. И всегда это была одна и та же рука. Пауля конечно удивляло такое тактильное внимание со стороны согруппника. Ещё свежи были в памяти их размолвки, ссоры и скандалы. И даже по прошествии довольно долгого времени Ландерс с осторожностью воспринимал какие-либо действия Рихарда. Круспе был довольно приятным мужчиной, красивым, чего греха таить, но и сложным, как любой творческий человек. Риш был очень склонен к самокопанию, стремлению к признанию, одобрению. Пауль часто замечал, как тот реагирует, когда его хвалят — он словно зажигался как лампочка, освещая своей улыбкой помещение. И сейчас Ландерс пытался понять, что значат все эти, по сути, очень собственнические жесты. Он так проявляет свою дружбу? Но ни Тилля, ни остальных Рихард так откровенно не лапал… Пытается намекнуть на что-то большее?.. Пауль никогда не обманывал себя — Круспе ему нравился и как человек, и как мужчина. Ладно сложенный, высокий, крепкий, с рельефными мышцами, мягкими волосами, сияющими глазами и застенчивой улыбкой — с недавних пор оживший мокрый сон ритм-гитариста. Но что если… если тот просто издевался? То, как Рихард отдёргивался от него, когда видел их касания, словно сам не осознавал, что делал… Как начал его избегать… Ещё и недавно подслушанный разговор с Тиллем, где Круспе выпалил: «Я даже с ним в одной комнате находиться не могу!..», к сожалению, заглушенный грохотом тележки с оборудованием, которую стафф провозили рядом. Пауль не знал, что ему думать, и как вообще с таким вопросом подойти к Рихарду или к кому-либо из группы. Мол, а вы не знаете, случаем, почему это Риш так активно меня лапает? Финишем стало недавнее происшествие — в один момент Круспе просто засунул руку ему в задний карман штанов и от души так сжал его задницу. Увидев абсолютно офигевший взгляд напарника, Рихард перевел взгляд на свою руку, побледнел, потом покраснел, а потом пулей вылетел сначала из комнаты, затем и совсем уехал из студии. Три дня от него не было ни слуху, ни духу, на звонки он не отвечал. И вот в конце третьего дня Тилль собрал их и объявил, что Рихард хочет уйти из группы. Не нашедший причины лучше, чем нелюбовь Круспе к нему, Ландерсу, Пауль не стал дослушивать речь Линдеманна, схватил куртку и, пылая праведным гневом, понёсся к Рихарду домой с целью потребовать объяснить, какого, собственно, хуя тот вытворяет?! Именно после того случая Рихард поехал к врачу. Диагноз его не утешил — синдром чужой руки. И даже заверения доктора, что у него ещё очень лёгкий случай, его не радовали. Круспе бы предпочёл, чтобы эта самая «чужая» рука его душила, чем лапала Пауля. Рихард знал, что у него есть чувства к Ландерсу, но он никогда не думал давать им выхода. Пройдёт, забудется, остынет — но не работало. Круспе никогда не видел Пауля с мужчиной, да и к нему лично тот особого отношения не проявлял, ведя себя даже несколько холодно. То, что это могло быть попыткой ритм-гитариста скрыть свои чувства, Рихарду даже в голову не могло прийти. И вот теперь запертые в подсознании, эти чувства таким образом нашли выход, во всю ластясь к объекту обожания. Как в такой ситуации им сосуществовать, Круспе не представлял. Он не хотел видеть жалость в глазах своих коллег или даже отвращение, особенно в глазах Пауля. Поэтому решился на кардинальный шаг — оставить группу и, соответственно, Ландерса. Поговорив с Тиллем, он решил придерживаться своего выбора, несмотря на все аргументы и уговоры фронтмена. Рихард предполагал, что они ещё вернутся к этой теме, но был настроен категорично. Он сидел в кресле перед большим окном, когда в дверь решительно постучали. Нехотя, он поднялся и впустил гостя. Ну как — впустил. Пауль ворвался через приоткрытую дверь, сходу выплёскивая свой гнев на Рихарда. — Ты совсем охренел? Сначала притворяешься другом, потом начинаешь творить всю эту чушь, а потом валишь? Ты с ума сошёл или что? Я, блять, просто не врубаюсь! — Пауль, погоди, я не… — Что «не», Рихард??? Что —ты «не»?! Не можешь находиться со мной в одной… — Рука Рихарда на его щеке, на губах. — Да ты вообще ебанулся, Круспе??? — в ярости буквально взревел Пауль, резко разворачиваясь и пытаясь уйти. Даже сейчас этот самодовольный ублюдок не мог поговорить с ним нормально, продолжал эти свои дурацкие шуточки, а ведь Ландерс позволил себе даже помечтать о чем-то большем, а он!.. Мёртвая хватка на запястье остановила гитариста. — Отпусти меня, сукин сын! — с остервенением Пауль пытался отодрать от себя ладонь Рихарда, но та не поддавалась ни в какую, даже когда Ландерс ногтями оставил достаточно глубокие борозды на коже друга. В приступе ярости Пауль сжал кулак и занёс руку, намереваясь врезать Круспе от души за всё, но замер. Рихард стоял, зажмурившись, втянув голову в плечи, ссутулившись, словно пытаясь стать меньше. Бледный, сжатые в полоску губы горько изгибались, а всё выражение лица гитариста говорило о сожалении и страхе. Не с таким лицом издеваются. Пауль разжал кулак и вместо этого положил раскрытую ладонь Рихарду на щёку, с болью наблюдая, как тот испуганно вздрогнул, но через пару секунд открыл глаза, натыкаясь на взволнованный взгляд Ландерса. — Не уходи… — прошептал Риш. — Я всё объясню, правда… Спустя десяток минут Пауль сидел на диване рядом с Круспе и рассеяно поглаживал ту самую «чужую» руку, что снова оказалась на его колене, ощутимо сжимая. — Так лечения от этого нет? — переспросил Ландерс, внимательно глядя на мужчину. Тот отрицательно покачал головой, другой рукой буквально пытаясь оторвать свою руку от ритм-гитариста. Попытка успехом не увенчалась. — Эй-эй, не надо. — Пауль накрыл и другую руку Рихарда своей, ловя растерянный взгляд напарника. — Всё в порядке, я не против. Пока не начнёшь снова лезть мне в штаны или не решишь придушить. Шутка почти удалась — Рихард улыбнулся, но потом снова стал серьёзным и грустным. — Врач говорит, что можно попробовать купировать синдром, используя трость, а на концертах или репетициях ты сам видел, она меня слушается. Просто… — тяжёлый вздох оборвал речь Круспе. — Просто тебе страшно, ты боишься, что подумают люди со стороны. Что они скажут. Рихард просто молча кивнул, осторожно поднимая взгляд на Пауля. — И что скажешь ты… Мы только подружились, я давно не ощущал такого взаимопонимания с человеком… Тилль не в счёт, там другое, с тобой всё так… просто и интересно, и правильно… Я не смогу играть с тобой, но… без тебя, понимаешь? — поделился Риш. — Понимаю, Рихард. Я, знаешь… Я чего только не передумал за эти дни. Но я точно не хотел бы терять наши отношения. Слушай, меня это не волнует. Ты знаешь, меня зовут сумасшедшим, мне плевать, что люди подумают. Пусть говорят, пусть обсуждают. Только не уходи… — повторил слова Рихарда Пауль, теперь уже сам ухватывая того за запястье. — Это ведь не приговор, мы что-нибудь придумаем, приспособимся. К тому же, ты шикарно будешь смотреться с тростью. Теперь полу-шутка точно достигла своей цели, Рихард звучно рассмеялся, запрокинув голову, обнажая сильную шею. — Да, буду весь такой импозантный, пафосный и загадочный… Как долбоёб, с этой палкой все время. — Теперь уже хохотали оба. На следующий же день они вдвоём отправились в магазин и приобрели Рихарду трость, а потом приехали в студию. Пауль настоял на том, чтобы объясниться с ребятами. Те, в отличие от негативных ожиданий Круспе, оказались очень взволнованы новостью и проявили искреннее участие о здоровье гитариста. В итоге все сошлись на том, что ни о каком уходе из группы не может быть и речи, лапай он хоть их всех, а не только Пауля. Рихард был искренне растроган такой заботой, даже его рука приподнялась и стала гладить его по щеке. Парни поняли смысл этого жеста и крепко обняли Рихарда, лучше любых слов выказывая свою поддержку. Шло время, на практике оказалось, что трость действительно помогала, а Рихард достаточно привык к ней. Но привыкать ему пришлось ещё и к тому, что Пауль теперь и сам часто инициировал контакт, будь то колено, прислонённое к его ноге или рука на плече, спине или шее, ладонь в его ладони и ещё много всего. Круспе упорно пытался гнать от себя мысли о том, что это нечто большее, чем проявление заботы со стороны Пауля, но чем сильнее он пытался, тем чаще он замечал, что рука откликается на это. Решив посмотреть, что будет, Рихард позволил себе немного больше свободы — шутливые тычки, взгляд глаза в глаза, даже полу-объятия. И рука словно успокаивалась, подчиняясь желаниям своего хозяина. Как успокаивался и сам Рихард. Со временем они начали ближе взаимодействовать даже на сцене, что только больше нравилось их фанатам. Ландерсу поначалу тоже было сложно. Он учился различать подсознательные жесты и сознательные, разделяя, как бы смешно это ни звучало, Рихарда и его руку. Но со временем даже он стал понимать, что их отношения изменились. Получив такой карт-бланш, Пауль дал себе определённую свободу действий — принести Рихарду обед, пригласить на кофе или прогулку, отчётливо давая понять, что это ухаживания. Круспе сомневался, боролся с собой, но упорство Пауля принесло свои плоды, и постепенно Риш открылся ему более глубоко, пуская в душу и сердце так, что там уже почти не оставалось места. И вот перед очередным концертом они остались за кулисами вдвоём, Пауль смотрел в лицо Рихарду, когда рука того поднялась и легла ему на щеку. Большой палец пробежал по нижней губе. — Это ты или твоя рука? — их фирменная шуточка сейчас была произнесена с придыханием. Рихард в ответ покраснел, но ладонь не убрал, а на лице застыло вопросительное выражение. Пауль улыбнулся, так, как любил Рихард — широко, с морщинками у глаз и лёгким проблеском зубов, а потом наклонился и ласково чмокнул Риша в губы. Круспе ответил, сам словно загораясь этой радостью, отрываясь от любимого и выскакивая на сцену, слыша задорный смех за спиной. А спустя полгода всё повторилось. Только вот стояли они в это время не за кулисами, а в центре сцены, заканчивая свой фирменный парный проигрыш, и рука Рихарда была не «чужая», а своя. Именно так зародилась отличная традиция. На день рождения Рихарда Пауль подарил ему еще одну трость, сделанное на заказ практически ювелирное изделие из ценных пород дерева с серебрянным набалдашником с выгравированными на нем инициалами именинника. Без ссор конечно же не обходилось. Так они не разговаривали целый день, когда вдруг разом пропали эти самые Рихардовы трости, причем сразу обе. Нервничающий Круспе сорвался на партнере, на что тот лишь обижено промолчал и продолжал молчать до самого вечера. Но, что показательно, не избегал того, позволяя руке держать их как можно ближе друг к другу на протяжении всего дня. Вечером, уже дома Пауль молча сходил куда-то и принес пропажу. На вопросительно-недоумевающий взгляд Рихарда, тот лишь покраснел и вымолвил. — Я просто соскучился по тебе… Ты столько времени уделяешь альбому, музыке… Постоянно уезжаешь самым последним из студии. Я уже и забыл, когда мы в последний раз засыпали вместе. Думал, хоть так проведу с «тобой» немного больше времени. Раздражение, скопившееся за весь этот день, разом покинуло Риша, когда он сознательно, обеими руками притянул Пауля к себе и сладко поцеловал. - Прости. Ты правильно сделал. Мне даже понравилось, - усмехнулся Круспе, теперь без налета нервозности оценивая произошедшее и понимая, что он тоже скучал, просто работа не оставляла на это толком сил. - Разрешаю тебе сделать так снова, если я начну забываться. - Ты весь день лапал меня, так что теперь моя очередь, - хитро ухмыляясь, ответил Пауль, увлекая любовника в спальню. Той ночью их руки не отрывались друг от друга. Как и много ночей после.